Белесыми хлопьями стелился дым, похожий на туман, сквозь прорехи просматривались фрагменты антуража. Этот дым уже двенадцать лет сопровождал планету. То гуще, то реже, то падал на землю, то зависал на уровне облаков, но он всегда был здесь, зловонный, токсичный, прочно впитавшийся в атмосферу. Он был причиной отсутствия солнца – за все эти годы оно не выглянуло ни разу! Даже днем возникало ощущение, что уже сумерки. В сумерки было, как ночью, а ночью – хоть глаз выколи…
– Лучше не смотреть, дорогой, – со вздохом заключила Ада и повалила меня на постель. – Время бежит, я должна идти к своему козлу. Давай еще разок – не возражаешь?
Я не возражал. Главное, вовремя сменить резину. Но на этом идиллия и закончилась. Началось что попало! Появление посторонних – отличное противозачаточное средство! Шутка, конечно, женщины в наше время не рожали (а если и были прецеденты, то малютки долго не жили), детей младше двенадцати в мире просто не существовало. Снаружи донесся дребезжащий, раздражающий звук. Он нарастал, делался еще противнее. Ахнула женщина, откатилась от меня, пятна страха заплясали по мордашке. Как же не узнать этот звук… Мне тоже стало дурно и неуютно.
– Не могу поверить, это паранойя… – Ее голос срывался. Не сговариваясь, мы прильнули к ближайшему иллюминатору. Женщину лихорадило, ее дрожь передавалась мне. День клонился к вечеру – еще немного, и густые сумерки заволокут распаханную окраину «республики»… Из хлопьев дыма и тумана выбиралось несуразное транспортное средство. Знаменитый «унитаз на колесах» – личный бронированный автомобиль полковника Гнатюка, способный выдержать попадание небольшой авиабомбы! Он гремел, как пескоструйный аппарат – далеко за сотню децибел. Водитель ловко объезжал вывернутые пласты земли, а на мелких препятствиях даже не заморачивался. Полуметровый клиренс и оси-качели позволяли играючи проходить препятствия. Сбывались ужасные предчувствия. Автомобиль, увитый трубами и увенчанный башней с двумя крупнокалиберными пулеметами, остановился в десяти метрах от лайнера. Красивый финиш оказался скомкан – водитель уперся в глиняный выворотень и едва не разнес себе фару.
– О, планета идиотов!!! – вознесся к небесам знакомый вопль. Брякнула телескопическая лестница, и первым из «тюнингованного» монстра выбрался полковник Гнатюк собственной персоной, угрюмо посмотрел по сторонам и прорычал: – К машине!
Распахивались обшитые бронью дверцы, сыпались бойцы его личной охраны – небритые, бородатые, всем основательно за тридцать, одетые в немаркие бушлаты, ватные штаны, сапоги, форменные кепи образца лохматого года. Вооружены по самые зубы – в здравом уме к такой публике лучше не приближаться. И сам полковник им под стать – плотный, коренастый, с отекшим багровым лицом, в камуфляжной куртке, отороченной мехом. Справа кобура, слева кобура. Он форсил без шапки, красуясь стрижкой под ноль и глубоким шрамом поперек черепа. Этот индивид, что самое смешное, 12 лет назад был действительно настоящим полковником Российской армии и пользовался репутацией порядочного человека. Но утекло немало воды. Абсолютная власть немного портит людей…
Четверо уже бежали к самолету, остальные озирались, вставали цепью. Полковник глянул по сторонам, придирчиво обозрел мое жилище (мол, не пора ли экспроприировать), презрительно фыркнул и вставил в зубы внушительную сигару. Ну где, скажите на милость, в наше время можно добыть настоящую сигару?!
Клевреты уже выламывали прикладами заднюю дверь. А деликатно постучать?
Мы провалились в оцепенение, не веря своим глазам. Я первым вернулся в чувство, чуть не взревел от избытка эмоций! Оттащил ее от иллюминатора, встряхнул, возвращая к реальности.
– Детка, это еще не конец, живо одевайся…
Она скулила от страха, но это ладно. Как она одевалась! Помер бы от зависти самый проворный новобранец! В дверь долбились, вопили хриплыми голосами: «Карнаш, отворяй калитку, мы знаем, что ты дома!» – а она втряхивалась в свою одежду. Застиранное белье, ватные штаны, кофта, вторая кофта, куртка с трогательной детской вышивкой. Зашнуровывать ботинки она не стала, уставилась на меня, задыхаясь от страха. Я тоже немного оделся – штаны, шерстяные носки. А дверь в мою скромную обитель уже трещала и прогибалась. Агрессоры исполняли сиплую капеллу. В принципе, я мог бы активировать небольшое взрывное устройство, расположенное в днище под дверью (жизнь на выселках обязывает заботиться о безопасности). Незваных гостей, разорванных на клочки, унесло бы метров на тридцать от самолета, а мне пришлось бы вставлять новую дверь. Впрочем, не пришлось бы – зачем вставлять новую дверь, если жить останется три минуты?
– Пошли, детка, не бойся, мы прорвемся… – Я схватил ее за руку и потащил в головную часть салона, где под ковриком у сортира имелся люк. Привычная манипуляция, распахнулась крышка. – Падай, детка, не тормози. – Я спихивал ее вниз. – Сосредоточься, ты знаешь эту дорогу. Под нами багажное отделение, но не вздумай там прятаться, они его проверят… Три шага к носу, отсек для шасси – если хорошенько сжаться, ты пролезешь, попадешь на улицу… Но только не беги, договорились? Отползи, забейся в складку местности – их там навалом, а когда они уедут, вернешься в самолет. Я разрулю ситуацию, не бойся и не психуй.
Она что-то шептала, хватала меня за плечи, загибалась от ужаса. Я знал, что Ада справится, она с характером. Если уж решилась на «адюльтер», чреватый если не расстрелом, то гарантированным изгнанием… Я швырнул ей вдогонку ботинок. Задраил люк, вернул на место коврик и помчался обратно. Дверь уже доламывали, еще чуть-чуть, и полезут «обстоятельства неодолимой силы»! Быстро ликвидировать следы преступления! Я сгреб свечи под иллюминатор – пусть там догорает эта «романтика», консервы обратно в рюкзак, рюкзак – в хозчасть, что еще? Я вертелся, как юла, бросился к шкафу, выхватил оттуда початую бутылку низкосортной самогонки, присосался к ней, вылакав половину, остальное разбрызгал по полу, бутылку бросил рядом с матрасом. И рухнул в гущу одеял как раз в тот момент, когда распахнулась изувеченная дверь, и в самолет полезла гвардия полковника! Один момент – и я оказался в гуще приятного и со всех сторон порядочного общества…
– Здесь он, сука, я же говорил, господин полковник! – гоготал рыжебородый детина, ворвавшийся первым. – Как Ленин в Мавзолее, блин – лежит и ни хрена не делает!
Ох, уж эта немеркнущая способность бравых ратников передавать запахи на большие расстояния! От них разило потом, перегаром, чесноком, несвежей одеждой. Неужели полковник не чувствует, кто его охраняет? Или сам такой? Бедная Ада с ее неуместной чистоплотностью… Я заворочался, что-то пьяно забубнил и раскрыл глаза, старательно мастеря блуждающий взор. Лучезарно улыбнуться? А надо мной уже топали, склонялись брутальные физиономии, одна из которых принадлежала самому могущественному типу на этой земле – полковнику Гнатюку. Кто-то пнул по пустой бутылке – она покатилась и разбилась, ударившись о стену.
– Вот он, артист оригинального жанра, – немного разочарованно протянул мускулистый гвардеец по имени Влас. – Нажрался, скотина…
«Что оригинального в этом жанре?» – вяло подумал я. Пол-литра жуткой самогонки основательно треснули по мозгам, и необходимость прикидываться пьяным как-то отпала.
– Эй, вы чего творите… – забормотал я заплетающимся языком. – Кто дал вам право, я буду жаловаться полковнику… Ба, полковник… Георгий Константинович, я лично хочу вам пожаловаться…
Маршал Жуков, блин.
Выразить ноту протеста мне не дали. Схватили за бока сразу трое, сопротивляться было бесполезно (два дебила – это сила, три дебила – это мощь). Утвердили меня вертикально, при этом дважды ударили по печени и один раз по затылку, отчего я глупо икнул. Удары были не сильные, можно сказать, дружеские. Потом унижения прекратились, и на передний план выбралась багровая физиономия полковника Гнатюка. Крупная рогатая скотина! Живот раздувшийся, как у насосавшегося комара, так и хочется по нему треснуть. Физиономия жирная, небритая, круги под глазами, как у панды. Был же нормальным человеком, а так деградировал, дорвавшись до власти! Самодур, тиран, социопат! Даже любимчиков не держит – ему одинаково противны все, кто его окружают! Впрочем, полковник молодец – в решительности и умении не откажешь. Добраться до вершины не сложно. А вот пробиться через толпу под горой…
– Тебе удобно сейчас говорить, Карнаш? – вкрадчиво осведомился Гнатюк. – Если нет, то мы можем подождать, посидеть тут немного… Что такое, Карнаш? Ты делаешь нецензурное выражение лица?
– Господин полковник… Георгий Константинович… – подобострастно забубнил я, меняя мину. Впрочем, чего я тут раболепствую, как его ни называй, а оно все равно не тонет! – Что случилось, господин полковник? – захрипел я. – Человек культурно выпил, отдыхает, чего вы ломитесь? – И густо закашлялся, когда меня снова хватили по печени. Впрочем, снова не сильно – друзья как-никак.