— Но это не самое страшное… — медленно, словно бы устало произнес Ратмир и, посмотрев в испуганные глаза княгини, неожиданно спросил: — На сколько, сестрица, увеличилось в Крае количество извергов, ну хотя бы за те годы, которые я отсутствовал?
Княгиня явно растерялась и неуверенно пробормотала:
— Так кто же их будет считать?
— Да, их никто не считает, — с горечью согласился Ратмир. — А стоило бы…
— Зачем? — удивленно переспросила Рогда, а Всеслав, оскалясь в кривой усмешке, зло пробормотал:
— Это еще одна умная догадка моего ученого братца! Он, видишь ли, считает, что изверги могут нам угрожать.
— Да чем же?! — изумленно воскликнула княгиня.
И снова Ратмир задал неожиданный вопрос:
— У тебя сколько детей, княгиня?
— Ты же знаешь, двое, — недоуменно ответила Рогда.
— А сколько в стае еще семей, где было бы двое ребятишек?
Княгиня посмотрела на мужа и чуть пожала плечами:
— Да… вроде бы больше нет таких…
— А вообще, сколько в стае детей?
Княгиня на секунду задумалась, а потом уверенно ответила:
— Двадцать один.
— Ты, Всеслав, гордишься тем, что сейчас в замке пируют почти шестьсот человек… — обратился Ратмир к вожаку стаи. — И вот у этих шестисот человек всего двадцать один ребенок!
— Рогда говорит только о… многоликих!.. — вскинулся уже порядком захмелевший князь. — А маленьких полуизвергов наберется не меньше тысячи!
— А вы полуизвергов принимаете в стаю? — с интересом переспросил Ратмир.
— Редко… — нехотя ответил вожак. — Это роняет престиж стаи!
— Но ты же знаешь, — вмешалась в разговор княгиня, — родить многоликого очень тяжело! Женщине приходится девять месяцев существовать, повернувшись к Миру только одной гранью, а это далеко не каждой по силам!
— Правильно, — кивнул Ратмир, — редкая женщина выдерживает весь срок беременности, потому-то твой случай — двое детей — уникален! А к своим детям от извергинь люди относятся с… презрением!
Он посмотрел по очереди на обоих супругов и огорченно покачал головой:
— Вы вот сказали, что не знаете, сколько в Крае извергов, так я вам скажу. Судя по величине города, их не менее десяти тысяч… Я говорю только о взрослых извергах! Это значит, что княжеский замок окружает, по меньшей мере, четыре с половиной тысячи семей, в каждой из которых от семи до десяти ребятишек!
— Зато изверги живут, в лучшем случае, семьдесят лет, а многоликие в худшем — двести! Да и что могут изверги сделать многоликому? — Князь пьяно расхохотался, и Рогда с тревогой посмотрела на мужа.
— Они уже делают… — спокойно ответил Ратмир. — Посмотрите, вы сами себя называете именем, данным нам извергами — многоликие! А ведь у нас есть и собственные названия для своего рода — люди, первые! Мы не говорим «многоличье» мы говорим — «многогранье», но вы пользуетесь прозвищем, придуманным извергами, и этим, сами того не замечая, уже ставите их на один уровень с собой!
— Как это? — снова удивилась княгиня. — С чего ты это взял?!
— По логике их речи мы — многоликие, они — изверги… Но и те, и другие — люди… человеки! Во всяком случае, изверги считают именно так! И вы, принимая их… терминологию, поддерживаете эту их уверенность!
Рогда растерянно посмотрела на мужа, не зная, что возразить деверю.
— Но ты, брат, видимо, имел в виду другое, — повернулся Ратмир к Всеславу. — Один изверг действительно ничего не может сделать человеку. И двадцать — ничего, и сто… А вот тысяча!..
И он многозначительно замолчал.
Однако Всеслава, видимо, не испугал многозначительный тон брата, подняв руку и покачав пальцем перед носом Ратмира, он заговорил в пьяном кураже:
— Не надо меня пугать, братец! Ты сам прекрасно знаешь, что стоит мне повернуться к Миру другой гранью, и любое оружие извергов, даже если они когда-нибудь научатся владеть оружием, будет бессильно против меня, в худшем случае я получу небольшую рану! Меня, волка, меня, медведя, меня, ивача, не достанет ни одно оружие этого Мира, разве что поцарапает! А вот я, своими клыками, своими когтями, своим клювом, достану любую тварь этого Мира!!! Кроме того, если я посчитаю, что моя стая недостаточно велика, то просто пошлю своих ребят по деревням извергов, и через девять месяцев она станет в два раза больше! Сами изверги прекрасно знают не только то, что они бессильны против нас — людей, но и то, что, если мы захотим, они будут рожать таких, как мы, и при этом еще будут нам благодарны! Да, да, извергини будут счастливы родить ребенка от человека! Так кто кого должен опасаться? — Он посмотрел в лицо брату хмельным горящим глазом и с довольной ухмылкой закончил: — Вот они меня и боятся! Боятся до дрожи в коленках, до холодка вдоль хребта, до пресечения дыхания! Я решаю: жить им или умереть. Так было, так есть и так будет во веки веков!
— Так было, так есть… — спокойно согласился Ратмир. — Но… как верно сказала твоя умница-княгиня, Мир меняется… И кто знает, какие изменения придут в этот Мир завтра?!
Всеслав откинулся на спинку стула и вяло махнул рукой:
— Я смотрю, вас, волхвов, стаи слишком хорошо кормят и у вас слишком мало забот! Вот вам в головы и лезут всякие… странные мысли! Как ты вообще мог додуматься до сравнения человека с извергом?!
Ратмир долго молча смотрел на брата, а затем негромко произнес:
— Вспомни Вата… Он был одним из лучших в стае, а стал извергом! Конечно, он потерял многогранность, но человеческие-то качества у него должны были сохраниться! И он не покончил с собой после того, как его лишили многогранья, а ведь многие ожидали именно этого. Нет, он прожил отпущенный ему срок, и прожил достойно! — И вдруг он снова улыбнулся. — Я сегодня видел одного из его потомков… Совсем маленький мальчишка, но удивительно похож на Вата!
Всеслав вскинулся:
— Ват умер сорок лет назад…
Ратмир удивленно приподнял бровь и пожал плечами:
— Я сказал только, что мальчик очень похож на Вата… И больше ничего!
Но Всеслав его уже не слушал. Голова князя упала на грудь, тело расслабилось, рука, державшая кубок, сползла со столешницы и выронила драгоценный сосуд.
Рогда подала короткий знак, и тут же к князю с двух сторон подскочили изверги-слуги. Осторожно подняв князя, они быстро вынесли его из пиршественной залы и в сопровождении княгини поспешили к княжеской спальне. Всеслав, казалось, полностью отдался пьяному, беспробудному сну. Но когда слуги, стянув с него жесткое парчовое платье, укрыли тяжелое тело прохладными простынями, он неожиданно открыл глаза и, обращаясь к стоявшей рядом с постелью жене, произнес неожиданно трезвым голосом:
— Пошли Скала и Искора в город. Они сопровождали Ратмира и должны знать, где он встретил того мальчишку. Пусть приведут его в замок, я хочу его видеть завтра утром!
Рогда молча кивнула в ответ.
Ратмир, оставшись за княжьим столом в одиночестве, задумался. Зал практически опустел, только несколько завзятых питухов все еще буянили за одним из столов, да изверги-слуги сновали по залу, прибирая со столов дорогую посуду.
«Бесполезно… — горько думал Ратмир. — Ни один из вожаков не думает о будущем. Всех их тревожит только сегодняшний день! И Совет посвященных не хочет заниматься этим! Посвященные почему-то считают себя выше мирских дел…»
К нему неслышно подошла молоденькая девушка и, смиренно опустив глаза, проговорила:
— Господин, ваши покои готовы, если вы хотите отдохнуть, я вас провожу.
Ратмир поднял глаза и взглянул на извергиню. Лет ей было не более четырнадцати, ее личико с небольшим, чуть вздернутым носиком, полными ярко-красными губками и длинными, пушистыми ресницами дышало свежестью. Простая прямая белая рубашка с подолом до щиколоток босых ног скрывала тело девушки, но спрятать высокую, упругую грудь она не могла. Брат князя встал со стула и негромко произнес:
— Ну что ж, проводи меня, красавица. Мне действительно надо отдохнуть.
Девушка быстро повернулась и легкой, летящей походкой направилась к боковым дверям, выводившим из пиршественного зала в правое крыло замка.
Гостевые покои, предназначенные для приезжавших к князю Всеславу посланцев из других стай, были на этот раз целиком отданы в распоряжение Ратмира. Молоденькая извергиня провела волхва по длинной анфиладе небольших комнат в главный зал покоев. Из зала, отделанного панелями редкого розового дерева, выходило две двери. Девушка направилась к той, что располагалась справа, и за ней, пройдя недлинным, узким и темноватым коридором, ввела Ратмира в большую спальню. Огромная кровать под роскошным шелковым балдахином была тщательно застелена, угол темно-синего легкого покрывала аккуратно отогнут, чтобы показать идеально растянутые голубые простыни.
Девушка остановилась у входа в спальню, и когда Ратмир прошел мимо нее в комнату, негромко произнесла: