Мандалян Элеонора Встреча на Галактоиде
Элеонора Мандалян
Встреча на Галактоиде
Фантастический рассказ
Было темно и тихо, а Карену никак не спалось. Он вертелся в постели. Немножко подумал о своей новой автомодели, пополнившей коллекцию, потом о мультфильме из "Спокойной ночи, малыши", о маме, забывшей сегодня поцеловать его на ночь. От обиды - ритуал вечерних поцелуев выполнялся неукоснительно со дня его рождения - совсем расхотелось спать.
Он опустил босые ноги на ковер, выбрался из-под одеяла и тихонько подошел к балконной двери Холм, что начинался прямо за домом, неясно чернел. Черным было и небо, ни звезд, ни луны. А отсветы дворовых фонарей делали все вокруг еще чернее. Он вгляделся в темноту - по-прежнему ни одной летающей тарелки. Вздохнув, вернулся в постель, но не лег, а уселся по-турецки. Выпрямился, развел руки в стороны, локтями вниз, ладошками вверх, как на картинках в маминых книжках. Закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Сначала у него ничего не получалось, мысли скакали, как болотные лягушки. К тому же мешал шум телевизора, доносившийся из столовой.
Потом он перестал думать и слышать, тело как-то странно одеревенело и будто лишилось веса... И вдруг ладони ощутили чье-то прикосновение, а голову слегка придавили сверху. Карен испугался и хотел вскочить, но не смог.
- Что это? - прошептал он сдавленным голосом.
- Не что, а кто, - поправили его сверху.
- К... кто... кто... ты? - заикаясь, спросил Карен, не смея пошевелиться.
- Я - твой двойник.
- Ка... кой еще... двойник? Где ты?
- Сижу у тебя на голове в той же позе, что и ты, только головой вниз. Чувствуешь мои руки на своих ладонях?
- Ч... чувствую. Ты что, акробат?
- Если ты не акробат, значит, и я не акробат, - последовал ответ.
- Тогда зачем встал на голову?
- Так положено.
- Почему? - недоумевал Карен, тщетно пытаясь скинуть с себя говорившего.
- Ты смотришь вниз и перед собой. А я - вверх. Там интереснее. И больше видно.
- Что-то я не пойму.
- А тебе и не положено. Говори, чего надо. Зачем вызывал?
- Разве я вызывал?
- Конечно. Даже по всем правилам.
- Слезай с головы, - потребовал Карен.
- Не положено, - отрезал двойник.
- Я маму сейчас позову.
- Ничего не выйдет. Она меня не увидит.
- Это почему?
- А я невидимый.
- И я тебя не могу увидеть?
- Так не видел же до сих пор.
- Ты что, всегда у меня на голове сидишь?
- Всегда.
- Ну, это ты брось! Не верю...
Двойник не ответил, и Карен задумался.
- А если я тебя очень попрошу, ты мне покажешься?
Вместо ответа он ощутил мягкий толчок в ладони, словно кто-то отталкивался от них, и прямо перед ним возник мальчик, сидящий по-турецки с оттопыренными локтями и ладонями, повернутыми вверх. Мальчик сидел на том же уровне, что и Карен, только под ним ничего не было. Иными словами, он висел в воздухе. У него были большущие голубые глаза и кудлатая, как у тибетского терьера, голова. Он ничем не отличался от привычного зеркального отражения Карена, и Карен тотчас признал в нем себя.
- А мы и впрямь на одно лицо, - удивился он. - На чем же ты сидишь?
- Ни на чем.
- Как же тебе удается?
- Да мне все равно, где сидеть, я же почти ничего не вешу.
- А почему?
- Все равно не поймешь, мал еще.
- Тогда и ты мал, ты же мой двойник, - вполне резонно заметил Карен, складывая руки на коленях и не без удовольствия отметив, что двойник проделал то же самое. - Так что не очень-то задавайся.
- Мы - ровесники, ты прав. Но между нами большая разница. Ты видим, я нет. Ты тяжелый, я легкий. Ты видишь только то, что видишь, а я - много больше...
- Стоп-стоп-стоп! Что же ты такое видишь, чего я не вижу? А ну, выкладывай.
- Ну... например, я вижу прошлое и будущее.
- Ух ты! И даже можешь погулять в прошлом, если захочешь?
- Могу.
- Я тоже хочу! - загорелся Карен.
- Тебе нельзя. Не положено, - ответил двойник, продолжая как ни в чем не бывало висеть в воздухе.
- Ишь какой. Подумаешь! Ему положено, а мне не положено. Ты же мой двойник. Если бы меня не было, не было бы и тебя, верно? Значит, главный из нас я. И ты должен мне подчиняться.
- Да не могу я, - взмолился двойник и снова повторил: - Не положено.
- А показываться мне и разговаривать со мной положено? - поймал его Карен.
- Нет, - вынужденно признался двойник.
- Вот видишь! Ты все равно уже нарушил свои правила, значит, нам теперь все можно.
Двойник засомневался. Покачавшись в воздухе, он безнадежно махнул рукой и, не заботясь больше о необходимости копировать движения Карена, уселся рядом с ним на постели.
- Не понимаю, почему я вдруг стал таким сговорчивым? - сказал он и грустно вздохнул. - Ну, так что тебе от меня надо?
- То-то же, - обрадовался Карен. - Хочу в прошлое!
И почти сразу увидел округлые сопки, покрытые желтыми тюльпанами, и синее-пресинее море, будто небо, расстеленное на земле. Карен ощутил себя идущим вдоль причала, мимо лениво покачивающихся баркасов. С баркасов только что сгрузили привезенный улов, и мужчины за длинными, прямо у причала установленными столами тут же разделывали рыбу. На них широкие клеенчатые передники, а в руках поблескивали ножи, которыми они ловко орудовали. За работой следил высокий широкогрудый человек. Одновременно он вел беседу с группой людей, увешанных киноаппаратурой.
Внимание Карена привлекла девочка с длинными тугими косичками, вертевшаяся у одного из столов. Она с любопытством смотрела, как рыбак погрузил во вспоротое брюхо большой акулы руку, вытащил пригоршню живых акулят с желтыми круглыми мешочками у рта.
- Дайте мне одного! Дайте! - потребовала девочка с косичками, зная наперед, что собирается сделать рыбак.
Он подставил ей ладонь - она выбрала акуленка, и они вместе подошли к краю причала. Размахнувшись, рыбак выбросил акулят в воду.
- Пускай живут, - сказал он, возвращаясь на место. - Вырастут и станут такими же, как эта. - Рыбак снова принялся за работу.
Девочка выпустила своего акуленка и подбежала к высокому мужчине:
- Папа, почему у акулы в животе не икра, как у других, а акулята?
- Потому что она живородящая.
- А почему акулят кидают в море?
- Чтобы море не оскудело и равновесие не нарушилось.
Карен подошел совсем близко к девочке и ее отцу, с интересом прислушиваясь к их разговору. Но они даже не обратили на него внимания.
Тут причалил еще один баркас, и с него сбросили что-то большое и странное. Это что-то, тяжело шлепнувшись на серые доски причала, распласталось широким ковром, поблескивая в лучах солнца.
Девочка с косичками первая заметила диковинного морского гостя и с разбегу прыгнула на лакированный упругий "ковер". Рыбаки дружно ахнули и, побросав свою работу, бросились к ней. Девочка вскрикнула, взмахнула руками, поскользнулась и упала на спину морского гостя. Один из рыбаков подхватил ее на руки. Ее босая нога была вся в крови. Подоспевший отец от души влепил дочери затрещину.
- Не будешь совать нос куда не следует, - пробурчал он, - да еще перед посторонними. Чтобы я тебя тут больше не видел. Крутишься у всех под ногами, мешаешь людям работать. - И, обратившись к рыбаку, продолжавшему держать девочку на руках, сказал: - Отнеси ее домой, пусть мать рану промоет, перевяжет. Мне сейчас отлучаться нельзя.
Девочка не плакала. Она только хмурилась, кусала губы и старалась не смотреть в сторону отца, пока ее не унесли к особняком стоящей хижине.
- Ишь какая, с характером... Зачем ты мне ее показал? - обратился Карен к двойнику.
- А ты не догадываешься? Это же твоя мать.
Карен открыл глаза - темно, только слабо белеет потолок. Нащупал выключатель... зажмурился. Глаза привыкли к свету - в комнате никого. Снова лег, зевнул. Подумал, засыпая: "Какой странный сон. Вот бы досмотреть его".
Утром за завтраком, поворчав на омлет, который он почему-то разлюбил, Карен сказал:
- Мам, а я тебя во сне видел.
Мать отставила с электроплиты не успевший закипеть кофе и присела к столу.
- Ну? Расскажи.
- Ты была маленькой. Такой, как я сейчас. Может, поменьше. У тебя были косы. Длинные. А вокруг так красиво - темные сопки и синее море... Ярко светило солнце... Живых акулят выбрасывали в море. А ты около своего отца бегала по причалу...
- Так это ж на Сахалине! - воскликнула мать. - Наверное, я рассказывала тебе про свое детство, когда ты был совсем маленьким. Тебе запомнилось, и ты увидел это во сне.
Карен не помнил, чтобы мама рассказывала ему про Сахалин, но на всякий случай попросил:
- Расскажи еще раз.
- Съешь омлет, расскажу, - заявила она и, воспользовавшись случаем, пододвинула сыну тарелку.
Он нехотя взялся за вилку.
- Было это... ой, давно было! - махнула она рукой. - Твой дедушка, мой отец - инженер по рыбной промышленности. Жили мы в Москве, но в тот год его послали на Сахалин, возглавить рыбные промыслы. Он взял с собой и нас с мамой. Все-то мне было там в диковинку - и тюльпаны на сопках, и сами сопки, и японские хижины с раздвижными дверями, и типичные для тех мест бесхвостые кошки, и даже огромные черные крысы на свалке. Но больше всего меня притягивало Японское море, удивительная прозрачность его глубин. Я забиралась на самый конец мола и подолгу смотрела в воду. Метровые крабы, морские звезды, осьминоги... чего там только не было. Я каждый день бегала к отцу на работу...