– Я же не от желтухи померла! – возмутилась я. – Не хочу желтого!
– Надо бы еще синевы под глазами! – вошла в раж блондинка.
– Не переборщи! – предупредил Геша и ушел открывать дверь.
Мне велели сидеть тихо и не высовываться, остальные по команде Геши дружно и целеустремленно окучивали соседа, отзывавшегося на странное имя Полтиныч.
Еще с порога Геша полез обниматься. Как было сказано Полтинычу, никакой занемогшей девицы тут нету, те, которые в наличии, – все здоровые. Но сильно пьяные, и Полтинычу надлежит тотчас же приложить все силы, чтобы дойти до общего уровня как можно скорее.
Полтиныч упился минут за двадцать – вот что значит привычка и старые дрожжи. Из гостиной доносились шум и визг Тамарки, а в комнату протиснулся Геша с врачебной сумкой.
– Вишь, какой молодец, Полтиныч-то, – бормотал он, – дело свое знает, в сумке полный набор… лекарства, шприцы… правду говорят, что мастерство не пропьешь! А вот и бланки… – Он вытащил кучу каких-то смятых бумажек. – Значит, Синицына Евдокия… тебя как по отчеству?
– Андреевна, – буркнула я, все это мне начинало очень не нравиться.
Сами посудите, приятно констатировать собственную смерть? А ведь справка – это документ, ведь ее в морге оприходуют, подошьют куда надо, у нас ко всякому документу относятся с уважением!
Как-то мне стало нехорошо, в глубине души зашевелился тревожный червячок. Если бы я тогда послушалась своих предчувствий и нашла в себе силы послать подальше и Гешу с его бредовой идеей, и Лизку с ее подлостью, и Димыча с его скукой, то избежала бы многих опасностей. Но упрямство и злость на Лизку взяли свое, и я промолчала.
– Год рождения… – бормотал Геша, – умерла от… Тебе как лучше написать – инсульт или инфаркт? Если написать «остановка сердца», то подумают, что от наркотиков… напишу – «сердечная недостаточность».
– А что это такое? – вяло полюбопытствовала я.
– Без понятия, – отмахнулся Геша, – но звучит солидно! Так, теперь подпись и личная печать врача… Колобков Павел Тимофеевич. – Он подышал на печать и аккуратно шлепнул ее на нужное место. – Все, покойница! С чем тебя и поздравляю! Теперь нужно Полтиныча домой доставить. Он утром проснется – ни фига не вспомнит, ко мне же еще и похмелиться зайдет!
Через некоторое время из прихожей раздался хохот и Гешины крики: «Раз-два, взяли!» Я снова подумала, что умнее всего сейчас будет встать, послать всех к черту и уйти из этого дурдома. Но тут же перед моим внутренним взором предстала Лизка Веселова вместе с Димычем. Они валялись на золотом песочке, а потом целовались, стоя по колено в теплой водичке, как это часто показывают в рекламе. А потом, сидя на открытой террасе ресторана, они смотрели со значением друг другу в глаза, а потом в номере, на широкой кровати… Так нет же, ни за что не отдам Димыча этой твари!
– Ну что, вызвал машину из морга? – спросила я появившегося Гешу.
– Погоди, еще менты должны приехать!
– Эти еще зачем? – удивилась я. – У нас же вроде криминала никакого нету!
– Порядок такой, – строго ответил Геша, – вот они и удостоверят, что ты сама по себе окочурилась, никто тебе не помогал! Так что, соберитесь, мадам, ваш выход! Ляг и закостеней, вообрази, что ты – дерево. Или камень, или куча дерьма у дороги.
– Сам ты куча дерьма! – Злость придала мне сил.
Димыч пришел на меня полюбоваться, Лизки при нем не было. Тамарки тоже что-то не было видно, наверное, опять у нее отходняк в ванной. Мелькнуло, как всегда невозмутимое, лицо Слона, ему и кличку такую прилепили за то, что он вечно спокоен, никогда не орет, не дергается. На рожон не лезет, одеяло на себя не перетягивает, сидит себе в уголке, молчит и улыбается. «Может, он дурак?» – в который раз я задала себе этот вопрос, но тут же отогнала эту мысль, как несвоевременную.
– Менты приехали! – ворвался в комнату Геша. – Значит, всем сделать скорбные морды, девки могут плакать!
– С чего это мне плакать? – завелась Лизка. – С какого такого горя?
– Заткнись! – рявкнул Димыч. – Все дело испортишь!
И как-то было непонятно: радоваться мне или нет, услышав такое, потому что, с одной стороны, Лизке вроде бы дали от ворот поворот, а с другой – по всему выходит, что Димычу просто интересно, чем обернется наша дикая затея.
Тут в дверь позвонили.
Геша посмотрел на меня оценивающим взглядом, подмигнул и пошел открывать. Я крепко закрыла глаза и застыла, как в детской игре «замри – отомри». Через минуту входная дверь скрипнула, послышались тяжелые шаги.
– Ну, что тут у вас? – проговорил гнусавый немолодой голос. – Доигрались, да?
– Вас, извините, как по имени-отчеству зовут? – осведомился Геша.
– Нас, извините, Василием Ивановичем, – отозвался гнусавый.
– О, прямо как Чапаева! Так вот, Василий Иванович, давайте без воспитательной работы обойдемся! Врач был, констатировал смерть от сердечной недостаточности, сказал – бывает!
– Бывает! – заворчал гнусавый. – У молодых вообще сердца не бывает! С чего это ей… от сердца-то…
Я незаметно приоткрыла один глаз и взглянула на пришельца.
Это был плотный сутулый дядька в милицейской форме, с кирпичной физиономией – то ли от работы на свежем воздухе, то ли от приверженности к крепким напиткам.
– Тебя как звать? – прогнусавил Василий Иванович.
– Меня вот, например, Петька, – сообщил Геша под восторженное хихиканье маленькой блондинки, – а ее – Анка… она у нас, понимаете, пулеметчица…
– Так вот, Петя, – поучительным тоном проговорил гнусавый, – у меня сын такой, как ты, и если бы он…
– Василий Иванович! – перебил его Геша. – Я же вас просил – без воспитательной работы! У нас уже врач был, свидетельство о смерти по всем правилам оформлено…
Разговор пошел по второму кругу.
– Это еще разобраться надо, какой такой врач и как он все оформил! Иногда такие артисты попадаются…
– Это вы, само собой, разберетесь… а как насчет того, чтобы помянуть покойницу?
– Да мне не положено… – засмущался Василий Иванович. – Я ведь на работе…
– Ну и что, если на работе? Это не по-христиански выходит! Вы ведь русский человек?
– Само собой!
– Тогда непременно должны помянуть!
– Ну, ежели так… маленько… чисто для порядку…
– Само собой!
Раздалось громкое бульканье, я снова приоткрыла глаз и увидела, как милиционер лихо опрокинул стакан дорогого виски, крякнул и занюхал рукавом.
– А теперь, может, вы хотите на покойницу взглянуть? – не унимался Геша. – Поближе, так сказать, познакомиться?
– Не взглянуть, – строго поправил его милиционер. – Не взглянуть, а произвести визуальный осмотр! И это не мое, к примеру, личное хотение, а по закону так положено!
Он встал и направился ко мне.
Паркет поскрипывал под его тяжелыми уверенными шагами.
Я замерла и даже перестала дышать.
Милиционер вместе с Гешей подошел и остановился надо мной, тяжело сопя. И можете себе представить, что в этот миг у меня жутко зачесалось в носу. Ну, просто как назло!
– Молоденькая какая! – вздохнул Василий Иванович. – Что ж вы, ироды, делаете?
– Смерть, Василий Иванович, она не разбирает! Она приходит внезапно… так сказать, нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь! – проговорил Геша и понизил голос: – А вот я вам могу посильную материальную помощь оказать. На воспитание сына. Или на другие хозяйственные надобности. Пока мы тут с вами… один на один, без свидетелей. Она, я думаю, не в счет…
Послышался звук, который ни с чем нельзя перепутать, – шуршание купюр.
Милиционер крякнул, вздохнул и произнес задумчиво:
– Ну, ежели у вас врач уже был и бумаги как надо оформлены…
– Оформлены, Василий Иванович, непременно оформлены! Вот ведь они, бумаги эти!
В носу чесалось немыслимо. Я подумала, что будет с милиционером, если я сейчас чихну… и с трудом удержалась.
– Ну, если все в порядке… ладно, что ж, я тогда не против… сейчас, подпишу вот тут… Паспорт у нее есть?
– Так нету! – Геша развел руками. – Эти бабы никогда документов с собой не носят!
– Ладно, потом в морг принесете, и все, что скажут…
На этот раз зашуршали не деньги, а бумаги – документы, свидетельствующие о моей безвременной кончине.
Я снова подумала, что делаю явную глупость… но вспомнила Димыча и Мальдивы и не подала признаков жизни.
Василий Иванович напоследок выдал еще какую-то дурацкую проповедь насчет того, что трезвость – норма жизни, а пьянству и тем более наркомании – бой, и удалился восвояси.
Я перевела дыхание и первым делом почесала нос.
– Все о’кей! – прошептал вернувшийся Геша. – С санитарами проще будет, они за деньги что хочешь сделают!
Оказалось, что мент Василий Иванович был настолько любезен, что сам позвонил в морг и велел срочно вывозить покойницу, а то бы мы санитаров до утра прождали.
Этих было двое – один наглый, с черными кольцами волос и хитрым цыганским взглядом, второй – помоложе и поскромнее на вид, он все больше молчал. Геша сразу же взял быка за рога, отозвал цыганистого, которого звали Николаша, в сторонку и зашептал ему что-то на ухо.