— Я ничего никому не рассказывал! — огрызнулся Петя. — Я… Я вообще, может, никому ничего не стану рассказывать!
Он странно посмотрел на нее — искоса, угрюмо и одновременно слегка испуганно. Словно хотел сказать что-то и не решался. Если бы Глаша никогда не видела его потрясающую жену, она, ей-богу, подумала бы, что Кайгородцев в нее влюбился.
— Что ты имеешь в виду? — пролепетала она.
— Ну… — Петя неожиданно сел и потеребил нижнюю губу. — В конце концов, ты мой референт, я должен за тебя заступиться. Пошлю к Дукельскому своих ребят, они объяснят этому козлу, что иск подавать не нужно…
Он говорил и смотрел на нее выжидающе. Примерно так недавно пялился на нее сантехник, который пришел починить протекший кран и не желал уходить без денежного вознаграждения.
— Спасибо, Петя, — осторожно произнесла Глаша. — Если я что-то могу для тебя сделать…
— Можешь, — мгновенно откликнулся Кайгородцев. — Знаешь, я слышал эту твою историю про нападение на инкассаторов и как ты все это предотвратила…
Глаша едва не застонала.
— Раисе Тимуровне надо привязывать к языку гирю! — прошипела она. — Выставляет меня непонятно кем…
— Да ты послушай, дурочка! — перебил ее Кайгородцев. — Я тебя о помощи хочу попросить. Беда у меня, Глаша!
Он закрыл рукой глаза и некоторое время сидел неподвижно, пытался справиться с собой. Глаша тоже не шевелилась, сжавшись на своем стульчике. Наконец Петя убрал руку и взглянул на свою визави в упор:
— У меня жена исчезла.
Глаша тут же хотела переспросить: «Исчезла? Как это — исчезла?», но, посмотрев на Петю, проглотила свой вопрос. Жена исчезла! Красавица Сусанна, которую Кайгородцев называл Сузи, и было непонятно, то ли это насмешливое прозвище, то ли наоборот — восторженное. И только, когда жена как-то раз заехала за ним после работы и вошла в приемную — прелестная и яркая, словно девушка с обложки модного журнала, — все поняли, что восторженное.
Петя смешно гордился своей женой. Примерно так мальчишка может гордиться потрясным велосипедом, а юнец — шикарной папиной машиной. Сусанна была его завоеванием, и вот теперь он говорит, что она исчезла. Кстати, очень странное слово он подобрал — исчезла. Не пропала и не ушла.
— Когда? — кратко спросила Глаша, боясь многословием разбередить Петино страдание. Страдание сидело в нем, притаившись, словно кошка с выпущенными когтями.
— Неделю назад.
— Неделю? — ахнула Глаша. — И что ты делал всю эту неделю?
— Ждал, — коротко ответил Петя и поднял на нее печальное лицо — лицо Пьеро, от которого сбежала Мальвина.
Глаша поняла, что беседа в том же духе может длиться очень долго, поэтому попросила:
— Петь, расскажи сам все толком. Как она исчезла? Может быть, вы поругались?
Кайгородцев провел рукой по лицу и потерянно сообщил:
— Она все время поила меня горьким чаем. Ну, гадость, веришь? Я постоянно спрашивал ее: «Сузи, почему чай такой горький?» А она назидательно говорила: «Потому что это настоящий чай, а не то резаное сено, которое засыпают в пакетики». Но когда приходили гости, чай никогда не бывал таким отвратительным, как тот, что я в последнее время пью на ночь. У Сузи появилась вдруг такая традиция — чай на ночь. Вроде бы он способствует вымыванию из меня каких-то токсинов. Будто я работаю на химическом заводе!
— Не понимаю, что ты хочешь сказать, — пробормотала Глаша. — Что Сусанна тебя травила?
— Я только сейчас сообразил, — понизил голос Кайгородцев. — В те вечера, когда был горький чай, я рано ложился и спал как убитый.
— А в другие вечера? — шепотом спросила Глаша.
— А в другие вечера было что-нибудь другое — какао, или шоколад, или шампанское. Или мы вообще ужинали в гостях. А в прошлый Понедельник…
* * *…В прошлый понедельник он не выпил свой вечерний чай. Обычно Сусанна все обставляла так, что он просто не мог не выпить, — приносила чашку на маленьком подносике, покрытом салфеткой. Рядом на блюдечке лежал влажный ломтик лимона и крошечный трюфель, завёрнутый в хрустящую обертку. Петя Кайгородцев обожал трюфели и, если бы не жена, поглощал бы их вазочками.
Сусанна подавала мужу подносик и гладила его по руке, любовно наблюдая, как он расправляется с угощением…
А в прошлый понедельник она поднесла ему чай и, чмокнув в щеку, отправилась принимать ароматическую ванну. Ей подарили какую-то кристаллическую дрянь в зеленой баночке, якобы выпаренную из Мертвого моря, и ей не терпелось в ней просолиться.
Оставшись один, Петя задумчиво повертел чашку в руках, понюхал, после чего поднялся, пошел на кухню и вылил чай в раковину. Сполоснул чашку, наполнил ее кипятком, бросил в кипяток лимон и раздавил его ложкой. Проглотил конфету, запил кислой водой, выплюнул лимонную корочку и залез в постель.
Среди ночи что-то его разбудило. Было темно, только по полу расплывались белые лунные лужи. Дверь в спальню оказалась приоткрыта, и Сусанна где-то там, на кухне, разговаривала по телефону. Она говорила очень тихо, и слов разобрать было нельзя, и Петя как-то сразу понял, что окликать ее не стоит. Он затаился и даже дышать старался как можно тише.
Если бы ему позвонили среди ночи, он бы стал кряхтеть и шаркать тапочками и точно включил бы свет на кухне. А Сусанна не включила. Она сидела в кромешной тьме и шептала в трубку.
Петя пролежал неподвижно всего минуту. Потом не выдержал, вылез из-под одеяла и подкрался босиком поближе.
— Как я могу отказаться? — спрашивала Сусанна таким голосом, словно что-то давило ей на горло. — Хорошо. Да, я приду.
Раздался всхлип, затем скрипнул пол, трубку повесили, и Кайгородцев метнулся обратно в постель. Сусанна зашла в комнату и, тенью проскользнув к шкафу, принялась копаться внутри. «Неужели собирается уходить? — подумал Петя. — Боже мой, но куда?!» Он скосил глаза на электронный будильник — было два часа ночи.
Его жена тем временем понавешала на руку каких-то тряпок и заперлась в ванной. Петя свесил ноги с кровати и, нашарив на стуле джинсы, футболку и носки, быстро натянул их и снова лег, укрывшись одеялом до самого носа. Так что когда Сусанна вышла из квартиры и тихонько прихлопнула за собой дверь, ему осталось лишь сунуть ноги в кроссовки. Он торопился и не стал их расшнуровывать, надел так, безжалостно ломая задники.
Когда он высунулся из подъезда, его жена как раз входила под арку, ведущую из двора на шоссе. А он почему-то думал, что ее кто-нибудь поджидает под окнами. Но куда же она отправилась? Ее машина на платной стоянке, а та — совсем в другой стороне. Куда может отправиться замужняя женщина в два часа ночи — пешком и в гордом одиночестве? Следуя за ней на почтительном расстоянии, Петя через некоторое время стал понимать — куда. Сусанна шла в сторону кладбища.
Господи, спаси и помилуй! Что ей понадобилось ночью на кладбище?! Тем временем она дошла до главных ворот и свернула направо, двинувшись вдоль ограды по заасфальтированной тропинке, обсаженной кустами боярышника. Петя пошел в том же направлении, только по другую сторону зеленой изгороди. В этот час здесь не оказалось ни машин, ни прохожих и было тихо, словно в лесу.
Сусанна уверенно подошла к небольшой калитке, откуда в глубь территории убегала тропинка, ведущая к старым захоронениям. Насколько было известно Пете, на этом кладбище у жены никто из родных или близких похоронен не был. Никаких бабок или прабабок. Тем не менее она вошла в калитку и стала быстро удаляться.
Петя заметался снаружи, понимая, что, если последует за женой, она его заметит — дорожка сносно освещена, да и могильные плиты все больше низкие, за такими не спрячешься. Тогда он притаился за кустами и, выудив из кармана мятую пачку с двумя слежавшимися сигаретами и зажигалкой, засунутой внутрь, принялся отравлять организм, который Сусанна так истово оздоровляла в последнее время. Сейчас это самое время шло, ее не было, и Петя неожиданно решил, что ведет себя глупо. Надо вернуться домой, дождаться жену и в лоб спросить ее, что все это значит.
* * *— Я затоптал окурок и побрел в обратную сторону, — признался Кайгородцев, глядя на Глашу так, словно она должна была вынести ему приговор. — Ушел уже довольно далеко, когда услышал за спиной тихий рокот мотора. Обернулся и увидел, что Сузи возвратилась, вышла из калитки и идет к машине, которая остановилась прямо напротив нее.
— Что за машина? — тут же спросила Глаша, против воли почувствовав возбуждение.
— Я не разглядел. Ушел уже довольно далеко, понимаешь? Просто низкая темная машина, вот и все, что я могу сказать. Сузи села в нее, машина развернулась и умчалась прочь. Больше я свою жену не видел.
— И случилось это в прошлый понедельник? — уточнила Глаша.
— В прошлый понедельник, — повторил Петя. — Я тогда просидел на кухне до самого утра, все придумывал, что и как я скажу Сузи, когда она возвратится. Но она.., так и не пришла.