Она могла спрятать нож только там.
Слишком поздно женщина сделала попытку освободиться:
– Пусти меня, что ты делаешь? Откуда ты взял нож?.. Пожалуйста, прошу, не убивай меня! Пожалуйста!
Стивен отпустил ее и положил нож на одну из высоко расположенных полок. Медленно, дрожащими руками, он обыскал ее платье и сумку. Она все время плакала и о чем‑то просила Стивена. Он понимал, что она, очевидно, ни в чем не виновата.
«Ее послали убить меня», – думал он. На этот раз голос в сознании командовал, приказывал. Размышления привели Стивена к уверенности: это была сама Мать.
Когда он улегся снова рядом с Лизой, ему захотелось узнать, как они добрались до нее.
– Успокойся, – сказал он. – Кто‑то загипнотизировал тебя и приказал прийти сюда и убить меня.
– Нет, нет!
– Но именно ты держала в руке нож, когда я зажег свет. Так что давай с этого начнем. Помнишь ли ты, как искала нож рукой в темноте?
– Нет, нет, никогда!
– Прекрати истерику! – Стивен заговорил резко. – Подумай хорошенько. Что заставило тебя прийти сегодня вечером?
– Я… я вдруг поняла, что больше не сержусь на тебя.
Интервью продолжалось в том же духе. С неохотой Лиза опознала нож, сказав, что такие ножи использовались на кухне ресторана, где она работала. Она не помнила, где подобрала его.
Амнезия. Мать использовала человеческую податливость к гипнозу. Когда‑то Стивен ненадолго заинтересовался гипнозом, но вскоре остыл, придя к выводу, что это чушь. Самое интересное и важное было то, что Мать, очевидно, не подозревала о способности Стивена воспринимать ее мысли и сообщения. Это чрезвычайно подняло ему настроение, так как он понял, что может настроиться на эту примитивную, наивную чушь, которую она выдает…
Его триумф сразу же поблек, когда ему в голову пришла другая, убийственная для него, мысль. Может быть, настройка действует лишь вблизи того, кого Марк Брем лично знает? С незнакомыми она может не сработать. Его просто застрелят с расстояния и все.
Сильно потрясенный, Стивен все‑таки – уже через несколько мгновений – принял вызов и внутренне собрался. Впервые в жизни он понял, что ему придется начать думать. Но о чем?
Женщина около него робко спросила:
– Может, я оденусь?
– Сиди на месте, – приказал Стивен.
– Вряд ли мы с тобой будем продолжать после того, что произошло, – заметила она.
– Перестань болтать, ты мешаешь мне думать.
Главное – это составить план, свой план относительно… Матери.
В последние годы ни один человек в здравом уме не мог даже предположить, что Стивен Мастерс может иметь цель в жизни. Более того, если бы об этом кто‑то заикнулся, Стивен почувствовал бы себя униженным.
То, что он поступил в колледж, уже было смешно. Ему представлялось, однако, что и там можно развлечься, и он посещал занятия, и окончил его. Преподаватели Стивена, правда, из‑за этого перестали себя уважать, хотя и отмечали его сообразительность и даже считали, что он мог бы выполнять задания, если бы, конечно, взялся за это. Однако нечего и говорить, что Стивен до этого не унижался. Но во всяком случае, в первое время пребывания сына в колледже Мастерс‑старший несколько успокоился и даже вообразил – после нескольких утомительных визитов, – что Стивен выбирает свою будущую профессию между менеджментом и экономикой.
Наверное, после его визитов Стивен нарочно начал пропускать именно эти два предмета.
Больше никто всерьез не предлагал Стивену определиться с выбором. Отрезвевший папа‑Мастерс поручил своим поверенным узнать, сколько денег нужно подарить колледжу, чтобы там все успокоились и подлечили нервы. Оказалось, что все профессора имеют свои любимые темы и проекты, которые, если бы Мастерс дал деньги, дали бы такие результаты… Да, им пришлось прикусить языки и выставить Стивену проходной балл, утешая себя тем, что, в конце концов, ему вряд ли доведется практически демонстрировать приобретенные в колледже знания.