- Им нравится, когда мы живем хорошо, - Чан замолчал, решив, видимо, что для первого раза сказал достаточно.
- А что значит жить хорошо? - спросил Андрей.
- Жить хорошо? - китаец чуть шевельнул почти незаметными бровями. - Не ссориться с собой, не обижать себя, не обманывать себя... Это им нравится.
Андрей опять промолчал, не чувствуя себя готовым к такому разговору. И что-то подсказало - китаец прав, он произнес слова, которые ему хотелось услышать.
- Пошли, - сказал Чан. - Тебе надо переодеться.
Занятия начались немедленно и продолжались три месяца. Андрей даже не заметил, как промелькнуло жаркое лето, как наступила осень, сухая, ясная, теплая осень украинских степей. Китаец потребовал, чтобы Андрей приходил к нему через день, но обязательно. Пришлось уволиться с автобазы, поскольку дальние рейсы не позволяли выдерживать это условие. Когда закончились три месяца, он отнес китайцу еще тысячу долларов и занятия продолжались. Но теперь уже каждый день. Андрей чувствовал, что меняется. Он стал сдержаннее, невозмутимее, спокойнее. Чай перед занятием и немногословные откровения китайца были не просто приятны, они стали необходимы и Андрей уже с утра думал о том, как он придет в вишневый сад, как они с Чаном выпьют чаю, посидят молча, как Чан скажет что-то новое или продолжит вчерашние свои слова. Однажды, когда Андрей опаздывал и вбежал в сад запыхавшись, он увидел, что китаец уже сидит на своем месте, пьет чай из блюдечка и смотрит черными глазами в ясное украинское небо.
Андрей поклонился, поздоровался, сел напротив.
- Опоздал немного, - сказал он.
- Опоздал, потому что торопился, - ответил китаец. - Не надо торопиться. За временем не угонишься. Уходит автобус - пусть уходит. Это не твой автобус. Улетает самолет - пусть летит. Это не твой самолет. Уходит девушка - пусть идет. Это не твоя девушка.
- А если умирает девушка? - неожиданно спросил Андрей.
- Значит, она не уходит, - Чан твердо посмотрел Андрею в глаза. - Она остается.
- Со мной?
- С тобой.
Андрей невольно оглянулся, но, кроме трепещущих на земле и в листве солнечных бликов, ничего не увидел. И смешавшись, поднял к лицу чашку.
- Она здесь, - сказал китаец чуть слышно. - Я ее вижу. Ты мне не веришь? - спросил он, поймав ускользающий взгляд Андрея. - Тебе сказать какая она?
- Да.
- У нее длинные рыжие волосы. На ней синие джинсы и полотняная куртка с молниями...
- Она что-нибудь говорит?
- Молчит, - сказал китаец, глядя в вишневую листву.
- Зачем она здесь? - Андрей спросил, не поднимая глаз от стола - он боялся столкнуться взглядом со Светой.
- Ты сам ее вызвал. Все время вызываешь... Не отпускаешь...
- Это плохо?
- Для тебя плохо.
- Она хочет, чтобы я ее отпустил? - в голосе Андрея невольно прозвучала обида.
- Нет, - ответил китаец.
- Как же мне быть?
- Живи, - ответил Чан и Андрей понял, что продолжать этот разговор не следует, что-то подсказывало - остановись. Но он не мог не задать еще один вопрос...
- Скажи... Ты можешь научить меня видеть подобные вещи?
- Да, - помолчав, ответил китаец. - Но это слишком...
- Дорого? - уточнил Андрей.
- Нет, - китаец сделал отбрасывающий жест рукой, словно его заподозрили в чем-то недостойном. - Это слишком долго, опасно, потребует много жертв от тебя. Ты молод, тебе рано видеть... И потом.., должно быть позволение высших сил, - закончил китаец.
- Как я буду знать, что такое позволение есть?
- Если позволение будет, ты узнаешь. Однажды проснешься и почувствуешь - можно. А если спрашиваешь, значит рано. Собираешься уехать? - неожиданно спросил Чан.
- Откуда ты знаешь? - изумился Андрей.
- Поезжай, - с какой-то отстраненностью произнес китаец, закрыв глаза. По лицу его скользили солнечные зайчики, пробивающиеся сквозь листву. Пора.
- Я привык к тебе...
- Это хорошо.