Я подождала еще какое-то время, надеясь, что мои предположения окажутся верными и девушка выйдет с ведром и тряпкой. Однако прошло пять минут, потом еще пять, но ничего не происходило. Я уже не знала, что делать. Самое разумное было бы уйти. Но сделать это будет не поздно и после того, как я хотя бы позвоню в квартиру номер четыре. Вряд ли я застану там самого Шитова. Даже если предположить нелепицу, что он проживает здесь, то ничего страшного в нашей встрече не будет. Безусловно, он узнает меня, и я скажу ему, что хотела уточнить некоторые нюансы нашей арендной истории. К примеру, расскажу ему, как пользоваться бойлером на случай отключения горячей воды. Скажу, что шла мимо и решила зайти. Или придумаю, будто бы в этом же доме живет моя приятельница, которая знакома с ним. Да мало ли что можно придумать, чтобы как-то оправдать свой визит?!
Да и состоится ли наш разговор, если он, заглянув через мое плечо, увидит залитую кровью лестничную площадку. Уж он-то наверняка знаком со своей соседкой, а потому не сможет не среагировать. К примеру, если бы я вышла из своей квартиры и увидела жирный след крови, тянущийся к двери Лены, разве не обратила бы я на это внимания?
Словом, открыв сумку и достав оттуда два полиэтиленовых пакета, которые ношу с собой аккуратно сложенными для покупок, и обмотав ими кроссовки, чтобы случайно не запачкаться кровью и, конечно же, не наследить, я сделала несколько шагов по направлению к квартире Шитова. Позвонила. Рука моя дрожала. Я так и не поняла, обрадовалась я или, наоборот, расстроилась, когда мне никто не открыл. С одной стороны, мне не придется объяснять свой визит Шитову, с другой – я не смогу увидеть реакцию Шитова на происшествие, связанное с его соседкой, лишусь зрелища. Последняя мысль была постыдной.
Я, стараясь не наступать на кровь, приблизилась к двери под номером пять и позвонила. Как я и предполагала, мне не спешили открывать. Тогда я позвонила еще раз. И услышала шаркающие шаги. Я понимала, что меня разглядывают в глазок.
– Откройте, пожалуйста, я к Шитову, – сказала я не очень громко, подумав, что будет лучше, если меня не услышат соседи сверху или снизу. Мало ли.
Дверь открылась, и я увидела знакомую мне уже девушку. Глаза ее были испуганными.
Я, стараясь вести себя естественно, указав на кровь на полу, спросила:
– У вас здесь что-то произошло… Кровь… Откуда? Может, вам нужна помощь?
Она усмехнулась. Покачала головой.
– А вы не боитесь задавать мне подобные вопросы? – вдруг спросила девушка, и я поняла, что она, вероятно, несколько протрезвела.
– Ладно, это не мое дело, – я, ладонью как бы отодвигая от себя воздух, показала ей, что это меня не касается. – Вы не знаете, где Максим?
– Где-где? – передразнила она меня и ответила наигрубейшей фразой в рифму.
– В смысле? – я, удивляясь собственной реакции, покраснела, словно меня оскорбительные слова в адрес ее соседа задели за живое. Как если бы, к примеру, он был моим парнем, и мне сейчас собирались рассказать о нем что-то непотребное.
Девушка покачнулась, и это дало мне возможность разглядеть часть квартиры. И то, что я увидела, потрясло меня.
Цветы. Их было много, очень много. По сути, вся квартира была заставлена букетами с цветами. И эта яркая, пестрая цветочная картина мгновенно соединила Шитова с этой девушкой и убитым парнем. Получалось, что теперь и мое присутствие здесь было привязано к Шитову этой кровавой дорожкой на желтых плитках пола. Он покупал эти цветы, в этом я уже не сомневалась. И причина, которая заставила меня прийти сюда, тоже была связана с этими странными букетами.
Похоже, подумалось, я куда-то вляпываюсь. Мне бы убежать и забыть обо всем, что я увидела, но мысленно я уже перенеслась в цветочный магазин и с жаром делилась с Леной своими впечатлениями о случившемся. Как она отреагирует? Скажет, что я правильно сделала, что сбежала. Или же, произнеся это вслух, подумает, что я струсила, раз сбежала, ничего не выяснив про Шитова? Нет-нет, она так не подумает. Она постарается поставить себя на мое место и поймет, что это было единственно правильным решением.
– Я бы на твоем месте бежала отсюда куда подальше, – сказала девушка, покачиваясь, словно маятник. – А ты, я вижу, дура…
Она как-то нехорошо улыбнулась, показывая мне на мои импровизированные «бахилы» из пакетов.
– Неужели так захотелось увидеть Макса, что ты не побоялась и позвонила ко мне?
– Может, вызвать полицию? – предложила я.
– Ты не самоубийца случайно? Зачем лезешь во все это?
– Я видела… парня… Он мертв?
– Мертвее не бывает.
– Кто его?
– Автограф не оставили.
– Может, тебе следует вымыть полы?
– А я и собираюсь. Тебе чего надо от Макса-то?
– Не могу никак его найти. Он же здесь раньше жил…
– Это было давно и неправда. Советую тебе держаться от него подальше.
– Почему?
– Что, влюбилась? – она насмешливо скривила рот. – Ну-ну. Выпить хочешь?
Я пожала плечами. Меня приглашали войти, и сейчас от моего решения зависело, смогу ли я что-нибудь узнать о Шитове или нет.
В какой-то момент я поняла, что со мной происходит. Это началось еще тогда, когда я узнала об измене Оси и Валентины, когда жизнь моя потеряла всякий смысл, когда мне нечем было дышать, когда я поняла, что нахожусь в одном шаге от небытия… Возможно, у меня тогда поехала крыша, я никак не могла совладать со своим рассудком и не понимала, как дальше жить, о чем думать… Слишком уж все было больно, невыносимо. В таком состоянии человек способен совершать странные поступки. Возможно, это состояние вернулось ко мне в тот момент, когда я увидела труп на лестнице. Что, если эта девушка находится сейчас в таком же состоянии, что и я тогда. Она растеряна, напугана, чувствует себя в каком-то другом измерении и не соображает, что делает. Если это не она убила парня, значит, ее подставили. Пройдет несколько часов или, если повезет, дней, и она окажется в следственном изоляторе, эта хорошенькая молодая женщина, достойная того, чтобы ее осыпали цветами, будет подозреваемой в убийстве.
Если же это она убила парня, да еще и на пороге своей квартиры, то, может, она действовала, обороняясь? Может, этот ее друг, приятель, любовник пришел, чтобы убить ее, а она выстрелила в него? Или схватила кухонный нож и пырнула его?
В такое мне верилось меньше всего. Конечно, это сделала не она.
– Так, слушай, где ведро, тряпка, хлорка? Я могу тебе помочь. Думаю, ты сейчас не в том состоянии, когда можно принимать какие-то правильные решения. Это счастье, что на этаже всего две квартиры, в доме есть лифт и ничтожно мала вероятность того, что на этаже появятся посторонние. Но все равно, мы должны спешить. Так где ведро?
Думаю, я выглядела очень странно в своих «бахилах», которые сильно мешали мне двигаться, моя полы. В желтых резиновых перчатках я отмывала успевшую подсохнуть кровь с желтых же плиток пола. В подъезде сильно запахло хлоркой от щедрой порции влитого в ведро «Доместоса».
Девушка, которую звали Вероникой, стояла, прислонившись к стене, и молча наблюдала за моей работой. Наконец, когда все было вымыто и я приводила себя в порядок в ванной комнате, Вероника предложила мне кофе.
Я же все это время, словно находясь под гипнозом и потеряв на время чувство страха, в ожидании кофе осторожно перемещалась по квартире в поисках трупа.
– Как у тебя много цветов… Поклонник? – спросила я громко Веронику, находясь от нее на расстоянии двух комнат. Аромат свежих и не очень свежих цветов смешался с ароматом горячего кофе. Затем к этим запахам примешался запах сигареты.
Я вернулась в кухню и села напротив хозяйки. Обняла ладонями горячую чашку с кофе.
– А где… этот человек? – я посмотрела Веронике прямо в глаза.
– Ты не понимаешь… Он – третий. Первого звали Анатолий, он так, альфонс, противный мужичонка, прилипчивый, как леденец… Он мне не нравился, зато всегда был под рукой. Ходил мне за сигаретами, продуктами. Правда, покупал все на мои деньги. Вернее, это были деньги Ефима. Но только Ефим слился, когда узнал, что у меня тут происходит.
– Вероника, я ничего не поняла. Ты о ком вообще?
– Говорю же, первого звали Анатолием. Он был моим любовником. Говорю же, сладкий такой, симпатичный, ему бы в кино сниматься, а это его снимали. Женщины. Он был как проститутка, жил с ними, со мной – за деньги. Но был хорошим любовником, я бы даже сказала – профессионалом. С такими связываются исключительно от скуки, от тоски. А еще он в душу не лез. Вот ты увидела цветы и тебя любопытство разбирает, кто да что, так? А вот Толик ни о чем не спрашивал. Он любил вкусно поесть, кстати говоря, он и сам очень хорошо готовил. Ну и выпить был не дурак, однако без фанатизма. И вот возвращаюсь я домой (ходила за вискарем в соседний супермаркет), а он вот так же… лежит здесь… С пулей в груди. В подъезде – тишина. Утром, да и вообще до вечера в нашем подъезде никого нет, все работают, деньги зарабатывают. Баб своих за город вывезли, а эти квартиры – какие ремонтируются, какие пустуют, а в других живут, да появляются в них только вечерами. Думаю, его убили пистолетом с глушителем. Я-то в жизни таких не видела, только в кино. Но точно застрелили. Думаешь, я первый раз подъезд мою? Вот такая же лужа крови, все так же, как и с Димой. Дима – это уже другой мой знакомый, ну такая душка был, он музыкант из симфонического оркестра. Мой одноклассник. Случайно встретилась с ним на улице, узнали друг друга, пошли, посидели, поговорили, потом он на гастроли уехал, вернулся, позвонил мне, мы с ним встретились. Ну и закрутилось. Он часто бывал у меня, и когда находил вещи Толика, спрашивал, чей халат или тапочки, бритва, лосьон… Я говорила, что была замужем, врала, короче. Вернее, не совсем врала… Но все это к делу отношения не имеет. У нас с ним была почти любовь. Почему почти? Да потому что он тоже был какой-то фальшивый, что ли… Он слишком много разговаривал по телефону, выйдет из квартиры, поднимется на пролет и говорит, говорит… Мне кажется, что он с кем-то выяснял отношения. Либо с женщиной, которая по нему тосковала и которой он наверняка что-то наобещал, или кому-то задолжал деньги. Он пытался и у меня занять кругленькую сумму, да я ему отказала.