Расслабиться? Да как смел этот мужик вломиться в ее покои, в ее крепость, в единственное недоступное для его язвительных шуток место и упрекать в отсутствии спокойствия? И как смеет вести себя, как король, пред чьим взором кланяется убогая рабыня, не способная шагу ступить без того, чтобы не опозориться?
— Это ты у меня дома, а не я у тебя. Оставь свои шутки за бортом — надоели.
Здоровяк, занявший собой половину пространства ее тесной квартирки, лишь усмехнулся. Но зубоскалить не стал — видимо, пришел, чтобы о чем-то просить. Иначе, зачем бы ему вообще приходить?
Но о чем?
В какой-то момент равнодушный взгляд Дилана сменился крайне заинтересованным, даже удивленным — усмешка сползла, видоизменилась, рот приоткрылся, и Марта, проследив, куда смотрит посетитель, сначала уперлась глазами в кофейный столик, а после… После в стоящую на нем открытую коробочку с двумя кольцами внутри.
Создатель! Она забыла их убрать! Забыла!!!
Как такое возможно?!
Сердце затрепыхалось напуганной, попавшей в сачок, бабочкой, изо рта едва не вырвался стон — только не это!
Почему она забыла? Почему он увидел? Не кидаться же теперь, как в дешевом фильме, не прижимать к груди драгоценный предмет? Не пытаться же его прятать у всех на виду, когда уже поздно…
Бранниган даже не пытался скрыть столь непривычное для него удивление — просто стоял и пялился, пялился на кольца — больше ни на телевизор, ни на картины, потертый ковер или корешки книг — на кольца! Сволочь!
Марте хотелось визжать.
— Это же… парные кольца? Мужское и женское. Такими объединяют партнеров. Марта, ты что — нашла партнера?
Нашла? Выдумала? Поддалась импульсу и придумала несуществующую любовь? Как теперь объяснять? Снова мямлить, оправдываться, выглядеть дурой, истеричной, заикающейся невростеничкой?
Когда ее оторопь достигла предела, внутри будто вырос второй скелет, сковавший все движения — если она попытается открыть рот, то замычит, нет, скорее, взревет, как раненый в причиндалы бык.
«Убирайся! Убирайся отсюда сволочь! Ненавижу! Почему ты все время лезешь, куда тебя не просят? Зачем ты вообще приперся? Ты же меня не любишь! Я трачу на тебя все свои мысли, все свое время, а ты только гадости говоришь!»
Спокойно. Глубокий вдох, глубокий выдох.
Она не заорет, не выставит себя идиоткой, и она не будет оправдываться. На смену панике вдруг пришла ледяная злость — настолько сильная, что слова полились сами — ровно, насмешливо и крайне холодно.
— Нашла, представляешь? Замечательный мужчина — красавец. Вот, купила — хочу обрадовать.
Казалось, вечер, обещающий сюрпризы только для Марты, решил повернуть свой взор к Дилану и принялся удивлять его.
— Купила? Сама? Ты же женщина!
Да, точно, «женщина». Прозвучало именно так, как она и предполагала — не просто неодобрительно, а с отвращением. Ну и что, что женщина? Лишена всех прав?
— Красивые, правда?
Она вдруг ожила — почувствовала себя так, будто ее подменили изнутри, будто наружу вышла другая Марта — ледяная, — а старую Марту, способную все испортить невростеничку, заперли где-то внутри. Поплыла к столу — теперь грациозным движениям не мешали даже пушистые тапки, — взяла коробочку в руки и поднесла к его глазам.
— Как думаешь, ему понравятся? И камешек есть, и рисунок отличный.
— Понравятся? — Дилан выглядел так, будто только что съел миску червей — благо, хоть его баритон не сорвался на фальцет. — Как такое может понравиться, когда тебя пытается охомутать баба? Камешек? Да он такой крохотный, что его не видно, а рисунок… какая безвкусица! Оно слишком тонкое для мужского пальца… Марта, ты… ты вообще рехнулась?
— А ты кто такой, чтобы судить- рехнулась я или нет? Ты ведь не умеешь любить, не так ли? А я умею, и мы будем счастливы вместе. Представляешь, чьи-то глаза могут сиять при виде меня, а уж такой подарок МОЙ мужчина оценит наверняка.
«Не то, что ты, сволочь»
На этот раз Дилан промолчал — какое-то время стоял с багровым лицом, пытался привести в порядок явно вышедшие из-под контроля мысли и не дать сорваться с языка новым язвительным комментариям. Значит, точно пришел о чем-то просить. Не дожидаясь дальнейшей реакции, Марта спокойно захлопнула крышечку, водрузила коробочку на полку, повернула и сложила руки на груди. Кажется, ей, все-таки, удалось приподнять одну бровь.
— Так кофе? В третий раз спрашиваю тебя, как отсталого инвалида. Кофе будешь?
— Буду.
Дилан смущенно прочистил горло и попытался вернуть себе привычный безразличный вид — вид человека «меня ни что на этом свете не интересует, тем более ты», но не смог — шок от увиденных колец, стоящих на ее столе, так и не прошел.
Марте вдруг стало наплевать; в этот момент она будто прозрела — просто и без эмоций — это не ее человек, не ее мужчина, вообще не герой ее романа, поэтому она коротко кивнула на диван и бросила:
— Садись на диван. Нечего шататься по гостиной. Сейчас сварю.
— Значит, хочешь позаимствовать меня на целый вечер в качестве девочки-эскорта.
— Не девочки-эскорта. — Ты для этого слишком некрасива, следовало бы ему добавить, но теперь ей стала ясна причина его непривычной сдержанности — сделка. Сделка с Мартой, которая никоим образом не должна провалиться. — Ты просто побудешь рядом — послушаешь, запомнишь. Мне надо знать, кто из моих будущих партнеров способен меня предать. Всего лишь несколько часов. Хороший дом, вечеринка, много богатых людей и отличной еды. Отдохнешь, расслабишься.
Дилан потел.
Кирпичного цвета кофейная чашка в его руках казалось крохотной, в то время как в ладонях Марты всегда смотрелась ведром.
Значит, сделка. Хочет выстроить собственный бизнес — созрел, наконец, но не хочет просчитаться с будущими коллегами. Понятно.
Марте стало противно — сколько дней потрачено впустую, сколько усилий… И все ради человека, посмотревшего на будущий ценный подарок с презрением. Что ж… Однажды этот подарок найдет достойного получателя, который никогда не скажет: «Камешек слишком маленький, а кольцо слишком тонкое». Тот, другой получатель, очень обрадуется и обязательно решит, что женщина, сделавшая шаг навстречу — лучшая женщина в мире. Возьмет ее ладони в свои, заглянет в глаза и поцелует кончики пальцев.
А, может, принесет подобные кольца сам, еще до того, как она…
— А почему бы тебе не взять с собой кого-то другого? Лейлу, например? Или Ани? Их ты не так недолюбливаешь, как меня.
Теперь ей даже нравилось наблюдать за тем, как он корчится, пойманный на крючок. Извивается, выдумывает объяснения, старается ничего не изгадить словами. Забавно. Да, было бы забавно, если бы не было так противно.
— У Лейлы индекс 86, у Ани и того меньше. Только ты способна определить ложь с вероятностью в сто процентов.
— Девяносто девять и восемь десятых. — Равнодушно поправила Марта, глядя на палас.
— Не важно. У тебя выше всех. А я не могу рисковать.
— Конечно, не можешь.
Впервые в жизни Марта почувствовала эмоции Дилана, как свои собственные: нервозность, неуверенность, вечно надетые поверх одежды из ткани невидимые, напоминающие ее собственные, железные латы. Значит, они ему тоже нужны — какая ирония.
Все это время она полагала, что существует лишь один человек на свете, входящий в эти чертовы две десятые процента, которого она не может расколоть, а теперь, оказывается, может — дело было лишь в эмоциях. Шоры на глазах, сотканная иллюзия — слишком долго и слишком отчаянно она желала видеть то, что хотела, и поэтому не видела правды.
Что ж, теперь видит.
— И чем же ты готов заплатить мне за эти несколько часов помощи? Ты ведь понимаешь, что деньги мне не нужны?
Бранниган сглотнул; хвостик на макушке смотрел на картину со штормовыми волнами и будто говорил: «вы там сами разбирайтесь, а меня здесь нет»
— Ну… Ты сама мне скажешь, чем, так? Все что попросишь, я для тебя сделаю.
Напряжения в маленькой комнатке достигло апогея.
Скованный, почти оцепеневший в ожидании решения мужчина и холодная змея, глядящая на него немигающими зрачками. Рыжая змея — маленькая хрупкая женщина в прошлом.
Так чего этот мужчина — такой нужный в прошлом и совершенно безразличный ей теперь — не хочет больше всего на свете? Что пугает его так, как ни одна другая вещь? Что может заставить Дилана взвыть от отчаяния?
Спустя минуту Марта улыбнулась одними губами. Ненакрашенными губами; пошевелила босыми пальцами в разношенных тапках.
— Мои условия таковы: ты одеваешь меня для этой вечеринки — я не собираюсь тратиться на наряды, оплачиваешь стилиста и визажиста, присылаешь машину…
— Конечно, согласен. Это спра…
Справедливо, он хотел договорить, но не успел, потому что Марта продолжила.
— …а после того, как вечеринка завершится, ты отвезешь меня в самый дорогой отель и займешься со мной сексом.