Еще там был художник Карибэ [10] , но разве можно верить этому неисправимому вруну? По его словам, Негритуди не только рассмеялся, но и добавил одну деталь (непристойную) к рассказу Кападосио. Но знающие люди говорят, что эти сальности — выдумка самого Карибэ, человека сомнительной репутации, поскольку Аристобулу, несмотря на все свое тщеславие, не стал бы влезать в чужой рассказ. Такой деликатный покойник.
А уж на праздниках Кападосио просто не было равных: в руках гармоника, голос с хрипотцой, смягченный глотком кашасы [11] , томный взор с мольбой устоять невозможно. О нем вздыхали, ему клялись в любви одинокие и замужние, любовницы и невесты и вереницы безутешных вдов. Кападосио как человек великодушный считал, что утешать вдовушек — его обязанность. Вздохи были глубокими, клятвы — жаркими, но были также угрозы и обещания отомстить.
Только поэт был не робкого десятка и не любил отступать.
Бродяга по природе, Кападосио, тем не менее обзавелся домом и семейным очагом — вернее, домами и очагами — как в Баие, так и в Сержипи. Красавец и поэт, представляете? Десятки женщин, и все такие верные, преданные. И ни с одной он не порвал отношений (кроме Браулии, ах, эта Браулия, Боже мой…), никого не обидел, не бросил. Они сами уходили от него, неблагодарные, да еще кричали про обман и предательство, когда узнавали о существовании других, многих других, как будто странствующий поэт, оторванный от дома неделями, месяцами, может хранить верность. Но ни разу Кападосио не расстался с женщиной по собственной инициативе, а когда очередная возлюбленная бросала его, он был безутешен и переживал так, словно потерял единственную женщину в своей жизни. Их было много, но каждая была единственной, и кто не понимает этого, тот ничего не знает о странностях любви. Почему они предавали его, к чему этот непримиримый эгоизм, если у него, Убалдо Кападосио, с избытком хватало сил, решимости и изобретательности, чтобы удовлетворить потребность каждой в любви и постели? И сколько еще оставалось! Но некоторые женщины привыкали и оставались навсегда. Поэтому к тридцати двум годам, когда произошло чудо в Пираньясе, Убалдо Кападосио содержал три семьи продажей своих книжек, гармоникой и гитарой, голосом с хрипотцой и стихами, плохими или хорошими неважно, главное, поэзия кормила трех жен (все незаконные) и девятерых детей, трое из которых — приемные. Дети воспитывались в двух семьях, в третьей наследников пока не было. Медовый месяц с Розеклер, его последней подругой, только-только закончился, она не успела даже зачать ребенка, но обходилась Кападосио дороже всех. Эта мотовка была без ума от нарядов, колец, браслетов и цепочек. Зато какие ласки взамен — мед и перец.
Кападосио был богат талантами и детьми — девятью, как уже было сказано, но только шесть его собственные: трое у Ромилды и трое у Валделиси. Еще троих он усыновил. Самый старший достался ему вместе с Ромилдой, когда мулатка решила бросить своего мужа, торговца из Аракажу, и следовать за пением волшебницы-гитары одинокого и печального трубадура. Одинокого и печального, потому что, если мужчина безумно влюблен в женщину, если думает только о ней, если она как заноза в его сердце, даже если дни и ночи он проводит с другими, все равно он одинок — лишь она, единственная, может развеять его грусть, спасти от тоски, стать подругой и утешением.
Увидев Убалдо у своих ног, Ромилда растаяла, собрала вещи, но предупредила:
Ради тебя я бросила мужа, но не могу бросить сына, с ним я не расстанусь.
Он будет и моим сыном, поклялся Кападосио с дрожью в голосе, прижав руку к груди. Да будь их даже трое или четверо, он и тогда бы согласился, так ему хотелось видеть Ромилду в своей постели, ласкать ее грудь, гладить ее бедра.