Ларри Нивен В безвыходном положении
С крыши двенадцатиэтажного здания отеля хорошо просматривались окружавшие его апельсиновые сады, огороды и пастбища для скота. Они расходились правильными квадратами все дальше и дальше и одновременно все выше и выше уменьшаясь в перспективе и образовывая замкнутую сферу — внутреннюю поверхность Фермерского астероида, расчлененную на две равные части кольцевой линией рек и озер.
В центре малой планеты горела ядерная лампа — искусственное солнце, заливавшее ярким светом все ее внутреннее пространство. «Небо» — полусфера, располагавшаяся над головой выше лампы, — представлялось невообразимой мешаниной крохотных квадратиков и казалось живым: такое впечатление создавали непрерывно снующие по нему ярко-красные букашки — автоматические трактора.
Лукас Гарнер погрузился в полудремотное состояние, дав полную волю своему взгляду скользить по этой небесной тверди. По приглашению правительства Белта — Пояса Астероидов — он впервые в своей жизни находился внутри малой планеты, наполненной пригодным для дыхания воздухом, совмещая отдых от повседневных дел, связанных с деятельностью Объединенных Наций, с возможностью обогатить свой кругозор новыми изысканными впечатлениями — вещь редкая для человека в возрасте более ста семидесяти лет. Он и представить себе не мог раньше, насколько это приятное занятие — тешить взгляд видом изогнутого неба, состоящего из сплавленных горных пород и импортированной почвы.
— В контрабанде нет ничего безнравственного, — провозгласил сидевший рядом с ним Лит Шеффер.
Гарнер переключил свое внимание на хозяина.
— Вы считаете, что контрабанда — то же самое, что и карманная кража на Земле?
— Как раз этого я и не имел в виду, — заметил Шеффер.
Сказав это, белтер запустил руку в карман своего комбинезона, извлек оттуда небольшой черный плоский предмет и выложил его на стол.
— Я хочу прокрутить это через пару минут. Гарнер, в карманных кражах нет ничего противозаконного на Земле. Иначе и быть не может, ведь вся Земля настолько заполнена людьми, что они буквально прижаты друг к другу. Там просто никому не под силу добиться соблюдение закона, квалифицирующего карманную кражу как преступление. В Белте же контрабанда считается занятием незаконным, но совсем не безнравственным. Она сродни небрежности плоскоземца, когда он забывает заплатить по счетчику за стоянку своего транспорта. Самоуважение при этом нисколько не теряется. Если вас уличат в этом, то вы просто заплатите штраф и тут же совершенно позабудете об этом.
— Вот как!
— Если у кого-то возникает необходимость переслать заработанное за пределы Пояса Астероидов, то он сам решает, как ему поступить в данном случае. Легальный трансфер через центральные органы на Церере обходится ровно в тридцать процентов суммы от стоимости груза. Если же он полагает, что ему удастся обойти «золотые мундиры», то есть наших таможенников, это его личное дело. Но в случае поимки мы конфискуем его груз, и он рискует стать всеобщим посмешищем. Недотепа-контрабандист ни у кого не вызывает чувства сострадания.
— Именно так и пытался поступить Мюллер?
— Да. При нем был очень ценный груз: двадцать килограммов чистейших северных магнитных полюсов. Слишком велико было для него искушение. Он попытался проскочить мимо нас, но мы засекли его на экранах наших радаров. Затем он совершил несусветную глупость. Он сделал попытку выкрутиться из положения, которое становилось для него все более безвыходным. Он, по всей вероятности, держал курс на Луну, когда мы его обнаружили. Позади него была Церера со своим мощным радаром. Наши корабли были впереди него, переходя на его курс с ускорением в два «же». Его корабль-рудоискатель был способен развить ускорение, не большее, чем половина «же», так что со временем его перехватили бы обязательно, что бы он ни предпринимал. Затем он заметил, что прямо по курсу у него находится Марс.
— То есть понял, что оказался в «мешке».
Гарнер в достаточной мере был знаком с бытом и нравами белтеров, чтобы научиться у них их сленгу.
— В самом что ни на есть настоящем. Первым его инстинктивным побуждением было тотчас же изменить курс. Белтеры достаточно опытные навигаторы, чтобы не попадаться в гравитационные ямы. Гибель грозит человеку во множестве самых различных обликов, стоит ему оказаться в непосредственной близости от «мешка» или придать ему попеременное движение вперед или назад, или даже наконец обеспечить благополучную посадку на самом дне «мешка». Однако у рудоискателей не бывает классных автопилотов. Они обходятся самыми дешевыми моделями и поэтому стараются держаться подальше от «мешков».
— Вы не зря сообщаете мне все эти подробности. К чему вы клоните? — с некоторым упреком в тоне голоса спросил Гарнер. — Это имеет отношение к вашему роду деятельности?
— Да, вы в таком возрасте, что вас не просто провести.
Временами Гарнеру и самому так казалось. Когда-то давно, еще в промежутке между первой межпланетной войной и сооружением первой полой планеты, Гарнер научился читать по лицам своих собеседников с такой же точностью, как будто владевшие ими чувства или воображения были буквами отпечатаны на их лицах. Часто это сберегало ему немало времени, а, с точки зрения Гарнера, его время стоило беречь.
— Продолжайте, — предложил он.
— Однако по зрелом размышлении Мюллер решил воспользоваться «мешком». Используя взаимодействие сил притяжения Юпитера, Цереры и Марса, можно было самостоятельно рассчитать такие обходные маневры, какие не под силу вычислить автопилоту. Он мог подгадать момент, что Марс заслонил бы его корабль от радара на Церере, когда он бы ложился на новый курс, обогнув Марс. Он мог бы позволить себе даже чиркнуть по касательной атмосферу Марса, пройдя совсем близко от его поверхности. Атмосфера Марса столь же скудная, как мечты плоскоземца.
— Премного благодарен. Лит, а разве Марс не является собственностью Объединенных Наций?
— Только постольку, поскольку мы никогда не видели ни малейшей от него пользы и не желали присовокупить его к своим владениям. Значит, Мюллер совершил нарушение границ владений Объединенных Наций, не получив на то соответствующей санкции.
— Продолжайте. Что же случилось с Мюллером?
— Пусть он сам расскажет об этом. Вот его бортовой журнал.
Лит Шеффер прикоснулся к небольшому плоскому предмету, и из него раздался мужской голос.
20 апреля 2112 года.
Плоское небо, плоская поверхность планеты, и они пересеклись в одном из кругов бесконечности. Никаких звезд не видно, кроме самых ярких, которые имеют темно-красный оттенок, как и здешнее небо.
Это самое дно «мешка», и я, должно быть, совсем ополоумел, пойдя на такой риск. Но тем не менее я ЗДЕСЬ. Мне удалось вполне благополучно осуществить посадку. На это я совсем не надеялся, вплоть до самого последнего момента.
Посадка была совершенно безумным предприятием.
Представьте себе привычную нашу вселенную, в которую вдруг врывается другая вселенная, похожая на абстрактную картину, чересчур огромную, чтобы на ней можно было различить имеющие хоть какой-нибудь смысл детали, и эта вторая вселенная проносится мимо с дьявольской скоростью. Странные поющие звуки проникают сквозь стены корабля, ничего похожего на это никогда не доводилось мне слышать, наверное, это были звуки, издаваемые крыльями ангела смерти. Стены стали быстро нагреваться. Слышно было, как компрессоры термосистемы охлаждения взвыли, перекрыв пронзительный вой рассекаемой корпусом корабля атмосферы. Затем, поскольку, очевидно, всего этого ангелу смерти казалось недостаточно, корабль затрясся, как смертельно раненный динозавр.
Это пообрывались от фюзеляжа мои баки с топливом. Все четыре бака скопом вырвались вместе с крепежными стержнями и теперь кружились вокруг своей оси чуть впереди меня, раскалившись до вишнево-красного цвета.
Мне осталось выбрать один из двух вариантов, причем они были «оба хуже». И решать надо было быстро. Если бы я продолжил движение по параболе, то отправился бы в космос, следуя неизвестным курсом и располагая только тем топливом, которое осталось во внутрибортовых баках и которое обычно используется для системы охлаждения. Система жизнеобеспечения корабля позволила бы мне протянуть не больше двух недель. Было совсем немного шансов на то, что мне удалось бы добраться хоть куда-нибудь за такое короткое время, имея столь скудный запас топлива, а ведь мне еще при этом нужно позаботиться и о том, чтобы меня не накрыли «золотые мундиры».
Остававшегося у меня топлива хватило бы и для осуществления мягкой посадки на Марс. Но что из этого? Все равно жить мне оставалось всего две недели.
И тут я вспомнил о базе «Лацис Селис», оставленной семьдесят лет тому назад. Я, безусловно, мог бы запустить там старые системы жизнеобеспечения, которые позволили бы продержаться какое-то время одному человеку. Я мог бы найти там даже достаточное количество воды, чтобы посредством электролиза добыть из нее водород. Это было все-таки лучше, чем риск улететь в неизвестном направлении.