Так оно и есть: хотя в Кушколе существует поселковый Совет, значительная доля фактической власти сосредоточена в управлении - турбазы, гостиницы, транспорт, кафе и рестораны. Мурат Хаджиев - личность незаурядная. Он из породы везунчиков, которым удача так и плывет в руки, отдается без сопротивления. Еще лет десять назад он был призером по слалому и хотя с той поры слегка располнел, но сохранил мощь, красоту и обаяние. На малознакомых людей он производит большое впечатление своей искренностью, добродушием и открытым нравом, то есть именно теми качествами, которых у него давно нет; человек, который ему не нужен, для него не существует. Зато начальство от него в восторге - сказочное гостеприимство, бьющая через край энергия! А когда-то он был душа-парень, мы вместе начинали и считались друзьями, пока наши пути не разошлись. За последние пять лет он сделал головокружительную карьеру, из простого спасателя вырос до крупного шефа и, отдаю ему должное, успешно руководит большим хозяйством - хватка у него железная. Хаджиев смакует кофе (в который Ибрагим все-таки влил ложечку коньяка) и дружелюбно на меня поглядывает. Вот уже недели две он передает мне приветы, хвалит за глаза и вообще очень любит: ему до зарезу необходима моя подпись. Он и в кафе наверняка зашел исключительно для того, чтобы, не роняя достоинства, "случайно" меня встретить: много чести для захудалого лавинщика - разыскивать его и звать в свой кабинет.- Как поживает Анна Федоровна?Я рассыпаюсь в благодарностях: такой большой человек, такой занятой, а помнит, заботится.- Почему не заходишь?Я честно отвечаю, что по той же причине, по какой не захожу на заседания Совета Министров: меня не приглашают.- Зазнался, зазнался, - упрекает Хаджиев. - Друзья ко мне приходят без приглашения, а ты - из самых старых и верных друзей. Сколько лет... Помнишь Гренобль, как ты отдал мне свои лыжи? Я изображаю работу мысли.- Такие вещи не забываются, - проникновенно продолжает Хаджиев, и его черные глаза покрываются мечтательной поволокой. В эту минуту он явно не помнит, что каких-нибудь два месяца назад проехал мимо меня на "Волге", изогнув бровь в знак приветствия и оставив старого верного друга мерзнуть на шоссе в двадцати километрах от Кушкола. - К кому обращаются, когда нужда? К другу. На кого опора в жизни? На друга. И сегодня, Максим, ты мне нужен.Я радостно удивляюсь: такая мелкая сошка - и нужен самому начальнику управления! Может быть, это шутка?- Не шутка, - заверяет Хаджиев. - Забюрократился ты, Максим, до сих пор не подписал проект.Мне стыдно, я сокрушенно развожу руками: да, забюрократился, не подписал.- Тогда поехали. - Хаджиев встает, роняет вполголоса: У меня в сейфе для тебя сюрприз, новые "Саломоны".Это лучшие в мире крепления, моя давняя мечта, они мне не по карману. Нащупал, собака, мое больное место.- Спасибо, верный друг, - с чувством говорю я, - но импортные крепления не употребляю, мне дороги интересы отечественной промышленности. Ибрагим, еще чашечку!- Понятно, подписывать не жэлаешь. - Когда Хаджиев злится, у него появляется акцент. - Думаешь, бэз тебя нэ обойдусь, шишка, да?- Обойдешься, - успокаиваю я, - у тебя одних телефонов четыре штуки. Позвони кому надо, скажи, пусть Уварову намылят холку.- Позвоню, будь уверен, - на ходу обещает Хаджиев. И, спохватившись, мстительно улыбается: - Чуть не забыл! Привет от Юлии!- Ты еще забыл заплатить за кофе! - бросаю я ему вслед к ужасу Ибрагима. С каменным лицом Хаджиев лезет в карман, швыряет на стойку какую-то мелочь и выходит - красивое, уверенное в себе могучее животное.- Неплохо ты его отделал! - Петя чрезвычайно доволен. Что там за подпись?Я рассказываю, что Хаджиев, который живет в непрестижном двухэтажном доме, в непрестижной квартире, задумал строить большой и комфортабельный жилой дом.