Валентин очень сомневался, что Дарьяна отправится домой. Сегодня воскресенье, в офис ехать не надо, а Тихоплесов мог увезти ее в свои хоромы на Рублевском шоссе. Говорят, он совсем недавно развелся со своей юной женой и теперь свободен…
Но, вернувшись домой, Валентин застал жену на кухне. В халате и фартуке она стояла у мойки, чистым полотенцем протирая посуду. И даже не обернулась, когда он подошел к ней.
– Плохо, Полунин, очень плохо, – менторским тоном сказала она. – Нет у тебя порядка…
– Почему нет? – буркнул он. – Мама приходила, убиралась…
– Мама?! Значит, плохо убиралась.
– Это вряд ли.
– Ну, не знаю. Посуда не блестит, пыль на полках…
– Мы будем обсуждать мою маму?
– А ты предлагаешь обсудить меня? – обернувшись к мужу, язвительно улыбнулась она.
– Может, и предлагаю… Почему ты шла под ручку с Тихоплесовым? – угрюмо спросил он.
– Не вижу в этом ничего предосудительного, – отрезала она.
– Ты летела с ним в одном самолете.
– И что?
– Ты жила в одном с ним отеле.
– Да, но в разных номерах… Или ты сомневаешься? – Дарьяна осуждающе сощурила глаза.
– Нет, но… – замялся Валентин.
– Что – но? Если ты меня в чем-то подозреваешь, так и скажи… Ну, будь мужчиной! – Она не просто требовала, она провоцировала.
– Что сказать? – стушевался он.
– Ну, что я проводила время в одном номере со своим боссом. Ну, чего ты молчишь? Или ты не мужчина?
– Так, может, и не было ничего, – совершенно растерялся Валентин.
– А если было?
– Да нет, не было…
– Тогда чего ты меня терроризируешь?
– Я не терроризирую…
– Ну да, чтобы терроризировать, хотя бы характер нужно иметь. – Ее губы скривились в пренебрежительной ухмылке. – А где твой характер, Полунин? Почему ты не можешь говорить прямо?
– А ты можешь?
– Это не украшает человека, когда он отвечает вопросом на вопрос. Но и за отговорками прятаться тоже некрасиво, поэтому я скажу прямо. Мы с Тихоплесовым были на оружейном симпозиуме. Да, во Франции. Да, в Марселе. Да, в июне. Да, купались в море. Да, купались, но вместе не спали. Этого не было. Ты должен мне верить. – Дарьяна пристально посмотрела на Валентина, и он не выдержал, отвел глаза. – Ответ исчерпывающий?
– Э-э… А почему ты шла с ним под ручку?
– Я не шла с ним под ручку, как ты говоришь. Я просто опиралась на него. Ты должен был заметить, что мой багаж был немного тяжеловат для женщины.
– Он мужчина, он мог бы помочь.
– Он предлагал мне помощь, но я отказалась. Ты же знаешь, я не люблю, когда кому-то что-то должна, – с мягкой улыбкой, но жестким тоном отрезала Дарьяна.
– Знаю.
– И еще, если я тебе вдруг изменю, ты узнаешь об этом первым.
– Э-э… Но ты же не изменишь?
– Ты в этом уверен? – Голос ее прозвучал тихо, но при этом оглушающе.
– Ну, ты же меня любишь.
– Люблю, – не раздумывая, ответила Дарьяна.
И это успокоило Валентина. Но и разговаривать с женой больше не хотелось. После мажорной ноты вновь могла последовать минорная, а он и без того уже истерзал себя переживаниями. Он решил просто спрятаться от Дарьяны, ушел в комнату, чтобы побыть немного в тишине, собраться с мыслями. А потом он пойдет на кухню, они вместе будут готовить ужин, который затем запьют бутылочкой-другой вина.
Валентин устало опустился в кресло, смахнул с журнального столика пульт дистанционного управления, включил телевизор. Он нуждался в тишине, но это вышло у него автоматически.
На экране он увидел молодого, суровой внешности мужчину, черноволосого, с крупными залысинами. Среднего роста, худощавый, футболка на нем тесноватая, но не видно выпирающих мышц. Но при этой, казалось бы, неказистой комплекции мужчина производил впечатление физически очень сильного человека. Было в нем нечто такое, что настраивало на эту мысль. Лицо овальное, черты мягкие, но при этом казалось, что характер у него жесткий, колючий. И взгляд у него дерзкий, норовистый, крепкий и едкий, как концентрированная серная кислота. Смотрел он на мир хмуро, исподлобья. И враждебно. Хотя, как это ни странно, агрессии в нем не чувствовалось. Сила характера присутствовала, а наступательная злоба – нет.
Голова у парня опущена, руки сведены внизу живота, на запястьях Валентин заметил браслеты наручников.
«Капитан армейского спецназа Илья Цаплин обвиняется в убийстве шестерых мирных жителей Чечни». – Обличающий голос за кадром объяснил ему, что это за человек и почему он находится под арестом.
Тут же на экране высветился следующий персонаж, такой же невысокий и худощавый парень. Волосы рыжие, коротко постриженные, но видно, что жесткие и мелкокучерявые. Верхушка головы широкая, но форма ее треугольная, и подбородок необыкновенно узкий. Черты лица мелкие, необычно резкие, нос длинный, заостренный. Что-то лисье в этом человеке, хитрое, ненадежное. Некрасивая внешность, можно даже сказать, уродливая, но его это, казалось, ничуть не смущало. Взгляд у него задиристо-наплевательский, на губах ядовито-брезгливая улыбка. Он презирал весь мир, но только не себя.
Вслед за ним камера показала немолодого уже мужчину, среднего роста, сухощавого, крепкого, поджарого, в отличной физической форме. Этот относился к своему подневольному положению с философским спокойствием, и казалось, думал только о том, чем будут его сегодня кормить на ужин, а все остальное – пустяки, даже то, что его позорят на всю страну. В глазах легкая ирония, на губах спокойная улыбка, которой он высмеивал свою беду.
На экране появилось новое действующее лицо. Это был атлет с могучими плечами; мощная грудная клетка, защищенная накачанными мышцами, сильные мускулистые руки. Голова крупная, наголо бритая, лоб выпуклый, заостренный – казалось, что лобная кость неправильно срослась над переносицей. Надбровья тяжелые, низкие, будто бронированные щитки над танковыми гусеницами, глаза глубоко посажены, со стороны казалось, что они спрятаны за горизонтальными бойницами дзотов. Массивный приплюснутый нос, выступающая вперед нижняя челюсть, широкий скошенный подбородок. Выглядел этот человек очень внушительно, но при этом совсем не казался страшным, угрожающим. Взгляд у него колкий, но добродушный, располагающий к общению.
«Капитан Цаплин, старший лейтенант Медник, прапорщик Теплов, лейтенант Варенцов и прапорщик Казымов в окрестностях чеченского поселка расстреляли из бесшумного оружия шестерых местных жителей, причем все они были убиты с особой жестокостью, – вещал репортер. – Пятеро потерпевших были добиты выстрелами в затылок, а шестая жертва, местная жительница Асет Усманова, была взорвана ручной гранатой наступательного типа. Как полагают следователи, это было сделано для того, чтобы скрыть следы насильственных действий сексуального характера, произведенных обвиняемыми».
В кадре появился и пятый преступник – насколько понял Валентин, прапорщик Казымов. Это был парень лет двадцати пяти с характерным для татарина разрезом глаз. Аккуратная прическа волосок к волоску, безмятежное выражение лица, мягкая, совершенно лишенная какой-либо раздраженности улыбка.
Глядя на этого человека, трудно было поверить, что он совершил зверское убийство.
В комнату тихонько зашла Дарьяна.
– Что интересное смотришь? – спросила она.
– Да вот, спецназ судить собираются. Шестерых чеченцев убили. Пятерых в затылок застрелили, а девушку гранатой взорвали. Сначала изнасиловали, а потом гранатой…
– Где это было, в Чечне?
Валентин заметил, что Дарьяна с интересом смотрит на капитана Цаплина. Будто мужчину своей мечты увидела. И такая ревность в нем взыграла, что он переключился на другой канал.
– Про поселок чеченский говорили.
– Они туда по туристической путевке приехали? – спросила она.
– Да нет, они же военные, а там война.
– Значит, они воевали. А я думала, развлекаться приехали, – не без сарказма усмехнулась Дарьяна.
– Ну, развлекались они или нет, но шестерых мирных жителей убили.
– А мирных ли?
– Ну, говорят, что мирных.
– Сказать все, что угодно, можно. Может, это боевики были?
– Да, и девушка с ними…
– А девушка могла быть снайпером.
– Не знаю. Чеченцы – такие же граждане Российской Федерации.
– Да? А если эти граждане меня бы, например, похитили, что бы ты сказал? – ехидно спросила Дарьяна.
– Ну, не знаю, – замялся Валентин.
– Что ты не знаешь? – наседала она.
– Ну, это же домыслы. Никто тебя не похищал… Может, эти были боевиками, – жалко вздохнул он.
Как обычно, не вышло у него устоять перед натиском жены. А ведь так хотелось иметь собственное мнение.
– Вот и я о том же, – кивнула она. – Может, ребята ни в чем не виноваты. А если виноваты, то лишь в том, что воевали. Тебе этого не понять.
– Почему мне этого не понять? – возмутился Валентин.
– Потому что ты в армии не служил.
– Так я в институте учился. И потом, я лейтенант запаса, офицер. Готовый, так сказать, специалист. Будет мобилизация, призовут – пойду воевать. Поверь, дома отсиживаться не буду!