«Что за ерунда, — подумал Андрей растерянно. — Этого не может быть! Дом мы не продавали. Не сдавали в аренду. Не дарили родственникам. Мы просто его покинули, и все… Тогда почему его в наше отсутствие кто-то отреставрировал? Зачем этот кто-то вложил кучу средств в чужую недвижимость? Разве это разумно? Ведь в любой момент могут объявиться хозяева и выкинуть самозванца вон!»
На эти вопросы у Андрея был лишь один ответ — власти нового государства экспроприировали виллу Барса. Затем ее присвоил какой-то местный князек. Одно неясно — зачем? Ведь легче было построить новый дом, чем восстанавливать этот. К тому же местные князьки, как Андрей успел заметить, предпочитают обзаводиться недвижимостью на берегу моря. В какой-нибудь тихой бухте или престижном поселке…
Андрей, задрав голову и прикрыв глаза от яркого солнца темными очками, стал разглядывать дом более внимательно. Похоже, он обитаем. То есть его не просто восстановили, дабы не дать развалиться окончательно, в нем живут. Вон на парапете балкона в ряд стоят горшки с папоротниками, а их надо регулярно поливать, и окошко на втором этаже (кажется, это окно бывшей Андреевой спальни) приоткрыто, а через щель виден край тюлевой занавески, которую треплет ветер. Выходит, там сейчас кто-то есть…
«Вот и спросим у этого кого-то , что он делает в моем доме», — подумал Андрей, решительно проследовав к особняку.
Шагая по дорожке к крыльцу, он отметил, что сад вновь ухожен. Даже разбитая мозаика фонтанчика (сейчас не работающего) восстановлена.
Андрей поднялся на крыльцо, похлопав одного из барсов по надменной сонной морде, толкнул добротную дубовую дверь.
Она подалась.
Андрей вошел внутрь.
В холле стоял полумрак. Только на мраморном полу белели узкие трафареты окон. На один Андрей встал, сделав шаг в глубь помещения.
— Эй, есть кто тут? — прокричал он — надеялся, что беспечные хозяева его услышат и выйдут. — Извините, что ворвался, но у вас не заперто…
Никто не отозвался. Но Андрей расслышал, что на втором этаже тихо играет музыка. Звучала (похоже, по радио) его любимая композиция — «Незнакомцы в ночи» Фрэнка Синатры.
Андрей выкрикнул приветствие на абхазском, затем повторил на армянском, но это ни к чему не привело — в доме не произошло никакого движения. Тогда он пересек холл, ступил на лестницу и стал подниматься наверх. Пока шел, смотрел вниз и удивлялся. Обстановка дома очень походила на ту, которая была когда-то. Та же мебель, те же напольные вазы, те же цветы в вазах, а также пейзажи в нишах, занавески на окнах, книги на полках. И обивка стен (тяжелый шелк с выбитыми лилиями) была того же кремового оттенка. Создавалось впечатление, что кто-то педантично восстановил все детали интерьера и расставляет эти детали именно по тем местам, где их когда-то расставила мама — это она занималась оформлением дома. Значит, особняк присвоил человек, бывавший здесь раньше…
Бывший партнер отца? Дальний родственник? Близкий друг? Заклятый враг? Ведь недруги здесь тоже бывали…
За этими думами Андрей миновал лестницу. Шагнул на ковер, устилавший широкий коридор с шестью дверями. Самая первая вела когда-то в спальню его сестренки Марианны. Вторая в его. Третья в родительскую. Четвертая в бабушкину. Остальные комнаты считались гостевыми, обычно в них жил кто-то из родственников, регулярно съезжавшихся в дом Карэна с разных концов бывшего СССР.
Теперь все комнаты, кроме одной, были заперты — Андрей проверил — только его бывшая спальня гостеприимно распахнула перед ним дверь. Немного помявшись на пороге, он вошел. Привалившись виском к косяку, стал рассматривать помещение. Как он и ожидал, спальня выглядела точно так же, как много лет назад. Будто их, этих лет, и не было вовсе. Андрей поймал себя на бредовой мысли, что время пустилось вспять, и теперь не начало двадцать первого века, а последнее десятилетие прошлого. И дело не в мебели, которая стоит там, где должна стоять, ни в торшере с кистями, который сгорел давным-давно, а сейчас материализовался на прежнем месте, не в нежно-розовых занавесках, сшитых бабушкой, а в женщине, спящей на круглой кровати…
Женщине из прошлого!
Та любила лежать поверх шелковых простыней в обнимку с подушкой. Как и эта! Та была стройна, миниатюрна, черноволоса. Как и эта! Та носила на щиколотке золотой браслет, состоящий из маленьких дельфинчиков. И эта женщина носила точно такой же!
Андрей зажмурился. Он испугался за свой рассудок — вдруг все, что он видит сейчас, включая обнаженную женщину на кровати, галлюцинация. Ведь ее, именно ЕЕ, здесь никак не должно быть! Она ушла из жизни Андрея несколько лет назад! Исчезла! Испарилась, как тонкий дымок ее любимых сигарет «Вог»…
Галлюцинация, определенно галлюцинация…
Но через секунду открыв глаза, он обнаружил, что картинка не изменилась…
Не изменилась и женщина. За те годы, что он ее не видел, она не прибавила ни килограмма, не перекрасилась, не подурнела, не постарела. Только еще больше стала походить на ангела, смуглого черноволосого ангела с глазами дикой серны…
Андрей сделал шаг. Протянул руку, чтоб дотронуться до гладкого плеча, но не успел его коснуться — когда пальцы были в сантиметре от шоколадной кожи, он увидел то, чего не было у той женщины из прошлого… Маленькую круглую дырочку между четких бровей, из которой на безупречное лицо вытекла тонкая струйка крови. Вытекла и застыла, перечеркнув его — это господь вычеркнул ЕЕ из списка живых!
Вдруг в комнату влетел порыв ветра. Тонкая тюль на окне заколыхалась, потом вздулась парусом. Покачнулись кисточки на балдахине кровати. Зазвенели хрустальные колокольчики, висящие над дверью. А черные, рассыпавшиеся по подушке волосы слабо зашевелились. И Андрей опять зажмурился — ему почудилось, что мертвая женщина поднимает голову, чтобы запечатлеть на его губах прощальный поцелуй.
Но он ошибся — это был просто ветер!
Просто ветер…
Андрей наклонился, приблизил глаза к ране на лбу женщины. Края были обожжены — стреляли в упор. Сделали контрольный выстрел в голову. А первый в сердце: только сейчас Андрей увидел пулевое отверстие в груди и лужу крови на простыне…
Еще он увидел пистолет. Маленький, изящный, с ручкой, отделанной слоновой костью. Кажется, это была «беретта». Андрей взял оружие двумя пальцами за дуло, рассмотрел со всех сторон и после недолгого раздумья положил в карман.
Когда он наклонился, чтобы поднять оружие, увидел под кроватью альбом для рисования. Он лежал на полу, а рядом с ним валялись рассыпанные пастельные мелки. Андрей вытащил альбом, открыл, начал пролистывать. Не успел дойти до середины, как альбом выскользнул из рук и упал, открывшись на женском портрете. С белой страницы на Андрея смотрела красивая ясноглазая девушка, написанная пастелью. Под рисунком имелись цифры: 101080. Телефон? Дата рождения? Шифр? Раздумывать над этим было некогда, поэтому Андрей засунул находку за ремень брюк.
После этого он подошел к покойнице. Склонился над ней. И, стараясь не замечать черной дырки меж надломленных бровей, поцеловал в ледяной лоб.
Губы тут же стали холодными, словно омертвели от прикосновения к ЕЕ челу, а по лицу покатилось что-то горячее… Неужели слезы? Андрей дотронулся до своей щеки, стер с нее влагу. Оказалось, он действительно плакал. А он-то думал — разучился! Он считал, что уже выплакал все, когда потерял ЕЕ впервые. И вот, поди ж ты, что-то осталось… Золотой запас слезных каналов открыт специально для НЕЕ! ОНА бы оценила это! ОНА любила дешевую мелодраму…
А Андрей любил ЕЕ!
Любил и постоянно терял. Искал, но не находил. Однако неизменно встречал. Случайно. Словно судьба сталкивала их…
Столкнула и на сей раз. Только для того, чтобы он понял, что потерял ЕЕ навсегда!
Потерял свою единственную ЛЮБОВЬ, свою ЖЕНУ, свою КАРУ!
Глава 2 Адлер. Лето, 1990 год
Лето выдалось жарким. Даже в июне температура зашкаливала за сорок. Но в десять утра было еще терпимо. Именно поэтому Андрей рано вставал, чтобы попасть на пляж до жары. Его семья: родители, сестра, двоюродные братья, Гурген и Федор, подтягивались лишь к одиннадцати. Они долго спали, долго завтракали, долго собирались. А придя на пляж, тут же прятались под зонтики и навесы, чтобы избавить себя от пагубного воздействия ультрафиолета. Андрей же любил жариться на солнышке. По три часа утром и два вечером. Лежа у кромки моря. На приятно прохладной гальке.
За те две недели, что они гостили у тетки в Адлере, он загорел до черноты. На его теле было всего лишь два белых пятна: одно на бедрах, от трусов, второе на безымянном пальце от подаренного отцом на совершеннолетие платинового перстня, который он никогда не снимал.
Андрею шел загар. Его стройный безволосый торс, покрытый темным золотым загаром, становился скульптурным. А красивое лицо завораживающим: зеленые, с желтыми крапинками глаза на шоколадном фоне казались еще ярче, пронзительнее. Именно поэтому Андрей с начала весны принимал солнечные ванны — садился на балкон своего дома, подставлял лицо под ласковые мартовские лучи и дремал под музыку Синатры до заката. В этом не было бы нужды, пойди он в отца, тот был от рождения смугл, но Андрей унаследовал кожу матери, белокурой зеленоглазой русской по имени Елена. От нее ему достался прямой аккуратный нос и яркие полные губы. Слишком нежные, слишком девчоночьи, как казалось Андрею. Лучше бы их унаследовала его сестра Марианна. Но та во всем пошла в отца: и смуглостью, и носатостью, и узкогубостью. Притом она была красива, но суровой, холодной, какой-то мужской красотой. Женственная, ранимая, мягкая Марианна производила впечатление неприступной, высокомерной, жесткой девушки. Несмотря на то что у нее была отличная фигура, роскошные черные волосы, большие светло-карие глаза, чистая гладкая кожа, парни не спешили к ней «клеиться». Смотрели издали, восхищенно цокали языками, но подходить боялись. Впрочем, Марианна нисколько от этого не страдала, поскольку мальчики ее пока не интересовали — несмотря на кажущуюся зрелость, в свои шестнадцать она оставалась сущим ребенком…