- Вполне. Скоро будет помолвка.
- А он знает о том, какой он счастливчик? Он понимает, насколько он счастлив?
- Я тоже счастлива, - ответила она, думая о Тони Ломбарде.
- Бет, - неожиданно сказал он.
- Что? - вздрогнула она от удивления и неожиданности.
- Никто не называет тебя так, не правда ли?
- Но откуда... да. Никто.
- И даже тот парень?
- И он тоже...
Тони называл ее Лиз. Иногда - Лиззи, что не нравилось ей еще больше.
Он наклонился вперед, пристально глядя ей в глаза:
- А тебе больше всего нравилось бы, если бы тебя называли Бет, не правда ли?
Она рассмеялась, чтобы скрыть свое смущение:
- Что бы это ни было...
- Не будем об этом, - снова улыбнулся он. - Я буду звать тебя Бет. Это лучше. Ты совсем забыла о своем гамбургере.
И вот учебный год закончен, и Элизабет попрощалась с Элис. Отношения между ними были немного натянутыми, и Элизабет было искренне жаль этого. Вину ха это она чувствовала прежде всего за собой. Экзамены она сдала прекрасно, особенно по социологии, чему была, разумеется, несказанно рада - ведь набрала она девяносто семь баллов - наивысший показатель во всей группе.
Когда она сидела в зале ожидания аэропорта и дожидалась объявления своего рейса, ей же не казалась такой уж неэтичной ее подготовка к экзамену по социологии в читательном зале на третьем этаже. "В конце концов, - успокаивала она себя, - я сама же за это и поплачусь когда-нибудь потом. Ведь, по сути дела, это была вовсе и не подготовка, а самая обыкновенная зубрежка, просто подключение оперативной механической памяти. И все впичканное таким образом в голову выветрится и забудется в первые же дни после экзамена".
Она вытащила из сумочки открытку. Это было уведомление о получении ею денежной премии за отличное окончание учебного года - две тысячи долларов. Этим летом они вместе с Тони должны были проходить кратковременную практику в одном и том же месте - в Бутбэе, штат Мэн. Они учились, правда, на разных факультетах, но самое главное - они должны были быть рядом друг с другом и все свободное время проводить вместе. Кроме этого, за прохождение практики должны были заплатить еще немного денег - вполне достаточно, если учесть, что на самом деле практически вся практика должна была представлять собой сплошное купание и катание на яхте. Просто чудесно! И все это - благодаря Эду Хэмнеру. По крайней мере - не в последнюю очередь.
На самом же деле ее ожидало самое ужасное лето всей ее жизни.
Июнь был очень дождливым. В домиках, в которых они жили, были постоянные перебои с газом, практика была скучной и неинтересной. Тони со своими друзьями нашел какую-то дополнительную работу по ремонту не то дорог, не то чего-то там еще. Несмотря на то, что это было совсем недалеко от их лагеря, он пропадал там целыми днями, Но хуже всего было то, что Тони совершенно замучил ее по поводу их женитьбы. К удивлению Элизабет, его каждодневные предложения и уговоры были ей скорее неприятны, чем доставляли какую-то радость. Они даже пугали ее.
Что-то было НЕ ТАК.
Что - она не могла понять. Что-то просто ушло, ушло безвозвратно и их отношения рушились буквально на глазах. Однажды ночью уже в конце июля она была сильно напугана своей неожиданной и очень сильной истерикой. Хорошо еще, что в ту ночь не оказалось дома ее соседки по домику - мышеобразной низкорослой девушки по имени Сандра Акерман.
В одну из первых ночей августа ей приснился очень страшный, просто кошмарный сон. Ей приснилось, что она лежит на дне огромной глубокой могилы, и не может пошевелить ни рукой, ни ногой, чтобы выбраться из нее наружу. С белого неба, мутного как известь, лил сильный дождь. Лил прямо в лицо, ослепляя и забивая дыхание. К краю могилы медленно подошел Тони. На нем была желтая защитная строительная каска.
- Выходи за меня замуж, Лиз, - послышался его бесцветный глухой голос. - Выходи за меня, или мне придется...
Она пытается сказать, что она согласна, что она сделает все, лишь бы он вытащил ее из этой ужасной грязной ямы. Но паралич - она не может пошевелить даже языком.
- О'кей, - говорит Тони. - Тогда мне придется...
И уходит. Она пытается скинуть с себя этот ужасный паралич, но у нее ничего не получается.
И вот... она слышит звук приближающегося бульдозера...
Через несколько секунд она уже видит этого громадного желтого монстра - он толкает перед собой огромную массу мокрой грязной земли. Из кабины выглядывает мокрое, безжалостное, перекошенное злобой лицо Тони.
Он хочет похоронить ее заживо!...
Не в силах пошевелиться или хотя бы выдавить из себя крик о помощи, она может только с ужасом наблюдать, как уже первые комья земли начинают падать в могилу. В ЕЕ могилу...
И вдруг чей-то крик, чей-то очень знакомый голос:
- Убирайся! Оставь ее! Проваливай!
Тони выпрыгивает из бульдозера и, спотыкаясь, убегает. Она спасена, Она закричала бы от радости, но не может. И вот появляется ее спаситель. Он возвышается над краем ямы как могильщик. Это Эд Хэмнер. Он, как всегда, в своей вечной зеленой куртке и с всколоченными волосами. Огромные очки съехали и висят на самом кончике носа. Он протягивает ей руку.
- Вылезай, - слышит она его мягкий голос. - Я знаю, что тебе нужно. Вылезай оттуда, Бет.
Она чувствует, что может, наконец, двигаться и вздыхает с огромным облегчением. Она пытается отблагодарить его, но слова громоздятся одно на другое, и она так и не может пока ничего произнести. Эд ласково улыбается и кивает ей головой. Она берется за протянутую ей руку и опускает глаза, чтобы найти опору для ноги. Подняв глаза снова, она видит, что держит за лапу огромного, просто гигантского волка со сверкающими красным светом глазами и жуткой оскаленной пастью, готовой вцепиться ей в горло.
Она резко проснулась и подскочила в постели от страха. Вся ночная рубашка была мокрой от холодного липкого пота, а тело просто ходуном ходило от крупной дрожи, которую невозможно было остановить. Даже после теплого расслабляющего душа и стакана молока она все никак не могла прийти в себя и заставить себя выключить свет - так и спала, если только это можно было назвать сном, с зажженной лампой.
Через неделю Тони погиб - только не во сне, а по-настоящему.
Она накинула халат и пошла открывать дверь. Элизабет ожидала увидеть Тони, но на пороге стоял Дэнни Килмер, один из его товарищей по работе. Дэнни был очень веселым, остроумным и жизнерадостным парнем. Элизабет и Тони пару раз встречались с ним и его девушкой и довольно неплохо провели вместе время. Но на этот раз Дэнни стоял на пороге как-то очень грузно и совсем не выглядел веселым, как обычно. Напротив, он имел какой-то совершенно больной вид.
- Дэнни? Что...
- Лиз, - медленно, с трудом подбирая слова, проговорил он. - Лиз, ты должна держать себя в руках. Ты... О, ГОСПОДИ!
Он в отчаянии ударил огромным кулаком по косяку двери и заплакал.
- Дэнни, что-нибудь случилось с Тони?...
- Его нет больше. Он...
Но она уже начала терять сознание и не разобрала больше ни одного слова.
* * *
Вся следующая неделя прошла как во сне. История гибели Тони смутно складывалась в ее сознании из кратких газетных сообщений и отрывков того, что рассказывал ей Дэнни в баре гостиницы "ХАРБОР".
Они занимались ремонтом дренажных кульвертов на Хайуэе N 16. Часть автострады была перегорожена и Тони с флажком направлял машины в объезд ремонтируемого участка. Со склона на большой скорости спускался какой-то парень на красном Фиате. Тони махнул ему флажком, но парень скорости не сбросил. Тони стоял около самого грузовика на обочине и отпрыгнуть ему было некуда, а парень ехал настолько быстро, что Тони даже не успел прижаться к машине. Парень в Фиате сломал себе руку и получил тяжелое сотрясение мозга с рваными ранами лица и головы. Тони же скончался на месте. У водителя Фиата был сильный шок - он то впадал истерику, то вел себя на удивление холодно-рассудительно. Полиция обнаружила, что причиной происшествия был отказ тормозов. Впечатление было такое, что они перегрелись и расплавились. То есть, парень просто не мог остановится, и Тони стал жертвой трагического стечения обстоятельств.
Шок и пришедшая за ним депрессия Элизабет были усилены еще и возникшим неизвестно откуда чувством вины за случившееся. Это был просто какой-то комплекс вины. Она не знала, как ей избавиться от Тони, и в этом ей помогло само Провидение. Но самым страшным, особенно по началу, было то, что в каком-то отдаленном, тайном уголке подсознания она была даже довольна тем, что все так произошло. Она не хотела замуж за Тони... даже после того ночного кошмара.
За день до отъезда домой у нее началось настоящее нервное расстройство, сопровождавшееся почти полным упадком сил.
Она сидела без движения и без всяких бы то ни было мыслей на камне возле домика. Сколько она там просидела - она не помнила. Может быть, час, а может быть, и больше. И вдруг у нее полились слезы. Полились неожиданно, безудержным потоком. Слезы перешли в рыдания, и она плакала до тех пор, пока у нее не заболело горло и голова. Облегчения слезы не принесли наоборот, она почувствовала себя еще более опустошенной.