Александр Мазин Пятый ангел
РассказЭто неправда, что конец света приходит ко всем одновременно. К Иринке Максимовой он пришел на три часа раньше, чем к Павлу Небрашу.
Павел еще выходил из лифта, напевая: «…show must go on…» и бодренько раскручивая на пальце ключи от «Пассата», а для Иринки уже всё, всё закончилось. Она угрюмо посторонилась, пропуская самодовольного дядьку в элегантном костюме при галстуке…
— Привет! Что такая кислая? — открывая дверь, крикнул дядька.
Он поселился на их площадке год назад, и они частенько пересекались. Но не здоровались.
Иринка слыхала от мамы, что дядьку звали Павлом.
С дядькой Иринка не здоровалась. Он — тоже. Может, считал, что Иринка должна поздороваться первой? Не дождетесь!
Сегодня у Павла было отменное настроение. С отпуском всё получалось, по итогам месяца набежал приличный бонус, да и день обещал быть замечательным…
…Хотя Павлу, в его тридцать три, пора бы уж знать, что обещания сбываются далеко не всегда.
— …Чего такая кислая?
— Пошел ты… — пробормотала Иринка.
Она не думала, что дядька услышит. Да честно сказать, ей было поровну…
Дядька услышал. И обернулся. Иринка очень хорошо запомнила его лицо с глуповато приоткрытым ртом… Как же — его, такого хорошего, такого успешного, может кто-то послать…
Сказать он ничего не успел. И Иринка, собиравшаяся шагнуть в лифт, шагнуть не успела.
Пол под ногами выгнулся, словно плавучий причал под набегающей волной. За дверью вспыхнуло внезапно и ярко, будто солнечный зайчик в глаз пустили, затем взревело не так, чтобы очень громко… Страшно!
Воздух вмиг загустел — не вздохнуть — ударил Иринку в грудь и в лицо и зашвырнул в лифт.
Сюда же, в лифт, мгновением позже, с хрустом и треском вбросило дядьку. Страшный рев накатил, будто прямо на дом спикировал самолет, всё затряслось, накренилось, загромыхало. Иринка увидела, как пол на площадке расходится здоровенной трещиной и в эту трещину летит сначала кусок стены с почтовыми ящиками, а потом, медленно клонясь, валится лифт…
Тут хлопнула лампочка, тьма залепила глаза. Пол ушел из-под ног. Иринка закричала и полетела куда-то, но недалеко. Сразу плюхнулась на мягкое. Наверху гремело, скрежетало и скрипело. Снизу тихонько ворчало, возилось и охало.
«Террористы, — подумала Иринка. — Подъезд взорвали. Или самолет врезался. Как там, в Америке… Теперь я умру… И пусть!»
Однако она не умерла. Спустя некоторое время греметь и грохотать перестало. А звуки снизу обрели смысл и оказались адресованы к ней.
— Слезь с меня! Слезь, тебе говорят!
Оказывается, все это время Иринка лежала на том дядьке в костюме.
Ой как неудобно получилось!
Иринка встала на четвереньки, попыталась отползти подальше, но тут же уткнулась во что-то. Похоже, в стенку лифта. Но с дядьки она слезла.
Дядька копошился рядом. Твердая туфля толкнула Иринку в бедро.
— Аккуратней, — сердито сказала она.
— Извини.
Дядька перестал возиться, зашуршал. Карманами, наверное. От дядьки пахло дорогим лосьоном и, куда сильнее, мокрой шерстью.
«Если дом рухнул, то дедушка наконец-то отмучился», — подумала Иринка.
Ее мир рухнул и развалился три часа назад, оставив в груди ноющую боль и бессмысленную пустоту. Но Иринка всё равно порадовалась, что родители сейчас на работе.
Интересно, их откопают или нет? Как-то невесело будет помирать рядом с чужим недовольным дядькой.
— Черт! — ругнулся дядька. — Где же он? А вот!
Вспыхнул синий огонек… Яркий такой. У дядьки оказался брелок с фонариком. Иринка поняла, что сидит на боковушке лифта, а в сантиметрах от ее руки чернеет провал в бездну. Хорошо хоть наклон в другую сторону. А то бы съехала вниз…
Иринка отодвинулась поближе к стенке. То есть это теперь была стенка, а раньше — потолок.
Она посмотрела на элегантного дядьку. Да, элегантным его сейчас уже не назовешь. Стильный костюмчик продрался и перепачкался. И лицо у дядьки ободрано…
— У вас кровь…
Дядька схватился за щеку, зашипел: больно. Но тут же стиснул губы в ниточку и сделал мужественное лицо. Иринке стало смешно. Перед кем он представляется?
— Это когда меня о стенку треснуло, ободрал! — бодрым голосом сообщил дядька. Словно о победе сообщил. — Меня Павлом зовут.
— Ира, — сказала Иринка. — Как вы думаете, что это с нами случилось?
— Похоже на землетрясение, — сказал дядька по имени Павел.
— А я думала — террористы. Или самолет упал.
— Может, и террористы, — не стал возражать дядька. — У нас же платформа. Какое, на хрен, землетрясение. Да еще такое…
Иринка ничего не поняла. То есть про платформу. Подумала, может, стоит сделать замечание, чтоб не ругался. Решила: не стоит.
— У меня айфон пропал, — пожаловался дядька. — Видно, выпал. У тебя мобильник есть?
Иринка равнодушно протянула дядьке телефон. Тот повертел его и вернул его Иринке.
— Не ловит, — сказал он. — Наверное, лифт экранирует. Хотя в принципе не должен…
— А вы вспышку видели? — спросила Иринка.
— Вспышку? — Дядька осторожно потрогал ссадину. — А я думал — это меня так треснуло.
— Вы не трогайте, — сказала Иринка. — Еще инфекцию занесете.
— Да, ты права. Надо бы обработать чем-нибудь? У тебя случайно нет?
— Есть, — сказала Иринка. — Салфетки бактерицидные в сумочке.
Только вот где она? В лифте ее не было.
— А она… наверное там, — она показала на дыру.
Дядька встал на четвереньки, подполз к краю (осторожно, с опаской) посветил вниз… Сказал с явным облегчением:
— Сумочки не вижу.
Верно, сумочки не было. Зато «бездна» оказалась неглубокой: метра полтора. Внизу — потрескавшийся бетонный пол.
— В подвал провалились, — сказал дядька. — Повезло. Могло прихлопнуть, как жучков. Дом-то, похоже, тю-тю!
Дядька засмеялся.
— Что смешного? — удивилась Иринка.
— Да, понимаешь, я как раз квартиру застраховал. Хотел только машину, но агент уговорил. Мол, оптом, скидка большая. Ну я и застраховал оптом: машину, квартиру и дачу родительскую.
— А родители ваши, они где живут? — спросила Иринка.
— Не здесь, слава богу. Ой, йо-мое! Это ж сколько народу погибло, если дом развалился!
Судя по голосу, дядьке было на погибших начхать. Иринку это царапнуло.
— Ладно, будем вылезать, — сказал дядька и довольно ловко соскочил в дырку.
— Прыгай, я поймаю!
— Я сама, — сказала Иринка, но он всё равно ее подхватил и аккуратно поставил на ноги. Сильный, оказывается. Руки, как железные. Спортсмен, небось…
— Ага, вот твоя торба!
Дядька сунул Иринке сумочку, подсветил — его крошечный фонарик горел удивительно ярко.
Иринка первым делом достала зеркальце: фу, чумазая! Она протерла лицо салфеткой из пакетика, вторую такую же дала дядьке. Подержала зеркальце.
Дядька кое-как протер ссадины, бросил салфетку и принялся изучать место, где они оказались. Дядьке было интересно, а Иринка вот думала, упал ли весь дом или только их подъезд. И что это было…
— Что же это всё-таки было? — пробормотал дядька. — Может, газ взорвался? Ревело, как гейзер.
— Гейзер? — удивилась Иринка. — Как он может реветь? Это же фильтр для воды.
Дядька хмыкнул презрительно. Вскоре исследование закончилось.
— Плохи наши дела, — подвел итог дядька.
Так и было. Все проходы-выходы были завалены обломками или перекрыты вставшими на дыбы бетонными плитами.
— Зато мы живы, а значит всё те так уж плохо! — тут же добавил он бодренько.
«Мне-то всё равно, — напомнила себе Иринка. — Моя жизнь теперь бес-смыс-слен-на!»
Ей стало грустно-грустно.
— Телефон не заработал?
Иринка глянула… Сети не было.
Дядька не унывал. Обшарил всё, потрогал трубы, сказал:
— Холодная вода. Если что — от жажды не умрем. Рвануть как следует — и стык разойдется.
— Ну рваните, — равнодушно буркнула Иринка.
— Не сейчас, — покачал дядька головой. — Это на крайний случай, а то еще зальет к чертовой матери…
Нашел кусок ржавой трубы и принялся шуровать в одном из завалов. Синий свет фонарика, поцарапанное лицо и рваный костюм делали его похожим на зомби из кинофильма.
И всё равно даже в таком виде дядька был до отвращения приличный. Респектабельный…
Иринка тихонько присела в стороне и печально думала о своем.
Вскоре дядька бросил трубу и плюхнулся на пол рядом с Иринкой.
— Дай еще салфетку!
Иринка сунула ему всю пачку.
— Ничего, — сказал дядька, утираясь. — Я отверстие расширил, воздух свежий к нам идет, вода есть, суток за двое нас точно откопают. Тебе сколько лет?
— Шестнадцать, — честно ответила Иринка.
— Шестнадцать… Я в шестнадцать любому приключению радовался. А ты такая мрачная…