И уж, конечно, он не задавался себе целью понравиться — выглядел на редкость естественно и просто.
— А этот орден, кажется, Николая Чудотворца?
Князь Голицын слегка наклонил голову.
— Совершенно верно. Более точно он называется так: орден Святителя Николая Чудотворца. Был утвержден после большевистского переворота Петром Николаевичем Врангелем тридцатого апреля 1920 года, через месяц после его избрания Главнокомандующим Русской армией. Девиз этого ордена таков: «Верой спасется Россия!»
Хмыкнув, Сталин поднялся. Голицын неловко отодвинул стул и попытался последовать его примеру.
— Сидите, — махнул рукой Иосиф Виссарионович. Царский генерал послушно опустился: — Вы все-таки человек почтенного возраста.
— Для служения отечеству возраст значения не имеет, — заметил Голицын.
— Тоже правильно… А как все-таки сочетаются все ваши ордена?
— Орден Святителя Николая Чудотворца я получил за храбрость. Поверьте мне, в то время орденами не разбрасывались.
Иосиф Виссарионович подошел к окну, небрежно откинул белую полотняную занавеску. Некоторое время он смотрел на кремлевскую стену, казавшуюся из кабинета особенно близкой. Потом вернулся к столу, опустился в кресло мягко, совсем неслышно.
— Петр Михайлович, сколько языков вы знаете? — неожиданно спросил Сталин.
— Владею всеми европейскими. Знаю еще японский, говорю на китайском.
— Ого!
Слегка пожав плечами, генерал продолжил:
— Во времена моей молодости это было принято… В нашей семье, например, принято было разговаривать на французском, немецком, английском. Французский язык, можно сказать, для меня и вовсе родной. Во всяком случае, по-французски я научился разговаривать раньше, чем по-русски. А немецкий и английский я выучил еще в раннем детстве. Что касается японского и китайского, то эти языки мне пришлось выучить в силу, так сказать, служебной необходимости. Мое мнение таково, что через несколько поколений восточные страны будут нашими главными врагами!
— Вот как… Интересное суждение, — отреагировал Сталин. — А каковы у них шпионы? Они лучше немецких?
Немного подумав, генерал Голицын уверенно ответил:
— Школа германских разведчиков необычайно сильна. С большими традициями! Но восточные разведчики не похожи на европейских, их учат методам, о которых мы даже не слышали.
— Например?
— Например… Пожалуйста! Они могут видеть ауру человека, по которой способны судить о его душевном состоянии. В разведке это очень важно. По ней они могут даже сказать, сколько ему осталось жить.
— Интересное предположение.
Царский генерал отрицательно покачал головой:
— Это не предположение, это факт! Аналогичные исследования я проводил и со своими разведчиками.
— Вот как! И что, вы тоже можете увидеть ауру?
— Да, — сдержанно отвечал Голицын.
— Тогда можете сказать, какого цвета моя?
— Если вам любопытно… — пожал плечами генерал. — У вас аура усталого человека, светло-желтого цвета, с красной каймой. Но ваша аура тусклая.
— И сколько мне, по-вашему, отпущено богом?
— Это очень деликатный вопрос. Все сугубо индивидуально.
— И все-таки!
Слегка помедлив, Голицын отвечал:
— Мне думается, лет десять-пятнадцать.
— Хм… Значит, поживу еще. В каком звании вы были в царской армии?
— Генерал-лейтенант, — ответил князь с достоинством.
— Вы можете ответить на один вопрос? — прищурился Сталин.
— Разумеется. Думаю, что меня привезли в Кремль именно для этого.
Иосиф Виссарионович улыбнулся:
— Почему вы не уехали за границу? Ведь, насколько мне известно, у вас была такая возможность.
— Я бывал за границей неоднократно… по роду своей деятельности. Но там для меня все чужое! А потом, я всегда хотел служить родине.
— Вы патриот.
— Я вкладываю в это слово несколько иной смысл, — растягивая слова, произнес генерал.