Загорелый переговорщик упёрся убийственным взглядом в оппонента, но тот излучал спокойствие. Дикарь решил сменить тактику.
— А с чего мне тебя обманывать? Лгут, когда боятся. Мне ли опасаться какого-то старика?
— Сейчас проверим, — усмехнулся Яков. — Стакан есть?
— Зачем?
— Вопросов много задаёшь, вместо того чтобы на них отвечать.
— Хорошо, найдём, — тот полез в сумку и выудил нечто похожее на скорлупу ореха.
— И всё-то у вас не по-человечески, — пробурчал санитар, откручивая крышку фляги.
Ему он налил в скорлупу, себе — в крышку.
— Тебя как зовут?
— Тим, — ответил чернокожий. Было видно, что он не готов к подобному повороту, но и отступать не собирался.
— Меня — Яков. Давай за знакомство!
— Я не пью.
— Вот видишь! А говоришь, что не врёшь, хотя солгал трижды.
— Докажи, — прищурился Тим.
— Запросто. Ты где находишься? В России?
— Допустим.
— Наши обычаи знаешь?
— Русский язык и местные обычаи я знаю почти как свои родные. Меня учили лучшие специалисты, — гордо произнёс он.
— Ты сказал, что меня уважаешь, а пить отказываешься. Говорил, что не боишься, но явно опасаешься быть отравленным.
— Это неправда.
— Докажи, — теперь перешёл в наступление Ризман.
— За знакомство, — Тим выпил и сморщился, словно лимон откусил.
— Так уж и быть, подозрения во лжи и трусости с тебя сняты, Тим, — сказал Яков и выпил сам, потом завинтил крышку и повесил флягу на ремень.
Загорелый парень в это время приходил в себя от огненной жидкости и вопиющей наглости собеседника. Наконец, его отпустило.
— Ты кто такой? Звание, должность?! — в голосе снова появились приказные нотки.
— Это имеет значение? — Ризман тоже умел отвечать вопросом на вопрос.
— Раз я спрашиваю, значит, имеет!
— Звание моё — самое важное в армии, да и должность ему не уступает. Рядовой медицинской службы, он же санитар, или медбрат.
— Рядовой — это низший чин в армии. Ты пытаешься обмануть меня, старик.
— Ещё скажи, что я тебя боюсь, Тим. Вся твоя проблема в том, что не умеешь слушать.
— Как ты смеешь меня обзывать! — вскричал дикарь. — Если бы я чего-то не умел, мы бы сейчас не стояли у ваших границ!
— Тим, может, лучше сразу меня прикончить, и дело с концом? Почему перед смертью я должен выслушивать твою истерику? Хочешь, чтобы я оглох?
— Это не входит в мои планы, — понизил тон представитель «Чёрной чумы».
— Тогда сперва осмысли мои слова, а потом начинай беситься. Я ведь не сказал, что занимаю самую высокую должность, я сказал — самую важную. Рядовому по полной выпадают все тяготы войны, мы жизнью платим за просчёты политиков и генералов, и нас больше всего в любой армии. Вот у тебя, к примеру, сколько генералов?
Чернокожий задумался:
— Ни одного.
— А рядовых?
— Пожалуй, все.
— Значит, ты должен понимать, кто на войне самый важный.
— Ладно, убедил, — проворчал Тим.
Он снова полез в свою торбу и достал оттуда какой-то бурдюк и вторую скорлупу. Налил в обе коричневатой жидкости и властно потребовал:
— Пей!
Обычно до этой стадии в переговорах с представителем «Чёрной чумы» доходили единицы парламентёров. Чаще переговорщика убивали после двух-трёх минут беседы.
— А кто ты такой, чтобы мне приказывать?! — возмутился Яков. — Должность имеешь ту же, в отцы мне не годишься.
— Тогда ты умрёшь, — спокойно сказал дикарь.
— Все когда-нибудь умирают. Или твоё пойло — эликсир бессмертия? Но даже в этом случае пить не буду. Я не желаю жить вечно.
Слова собеседника снова озадачили представителя «Чёрной чумы». Он задумался.
— Хорошо, — не стал настаивать чернокожий. — Если не вечность, то сколько лет ты бы хотел прожить?
— Пока не надоест, — не задумываясь, ответил Яков.
— Значит, вопрос «тебе жить надоело?» не риторический?
— Именно так.
— И в каком возрасте наступает надоедание? — почему-то неожиданно всплывшая тема заинтересовала африканца.
— А вот это, Тим, зависит от самой жизни. Можно человека в такие условия поместить, что он через год от тоски завоет, а бывает, и сто лет мало.
— Почему?
— Мужик, а тебе не кажется, что слишком много вопросов задаёшь? Давай хотя бы по очереди. Иначе у нас не беседа получается, а допрос. Вот ответь мне, почему вы первыми напали на Штаты? Неужели их армия сильнее нашей?
— На правах сильного вопросы задаю я! — решил напомнить дикарь, кто тут главный.
— Ладно, тогда на правах слабого я могу на них не отвечать. Спорим, у меня получится, — с вызовом в голосе заявил санитар.
— Пусть будет по очереди, — после небольшой паузы согласился чернокожий. — Я и сам собирался об этом рассказать, а то скоро будет некому. Мы напали на Штаты по двум причинам. Первая — тот, кто тебя создал, знает, как тебя убить, а вторая — в их сторону дул ветер, когда мы погрузились на парусники, чтобы отплыть от родного берега.
— Молодцы! — воскликнул Ризман. — Дай я пожму твою руку, Тим.
Яков не поленился встать и потряс ладонь собеседника.
— Ты радуешься их поражению? Но ведь вас ждёт то же самое.
— Тебе не понять, — рядовой медицинской службы снова уселся. — Знаешь русскую поговорку: «не рой яму другому, сам в неё попадёшь»?
— Да.
— Вот они и поплатились. Причём мы их поражение увидели, а они наше — нет. Я ответил на твой вопрос?
— Думаю, да, — произнёс чернокожий.
— Тогда опять моя очередь, но прежде чем его задать… У тебя закурить не будет? Я давно бросил, но сейчас такой момент. Сигаретка бы не помешала.
Тим снова полез в свою торбу. Вытащил оттуда трубку, набил табаком и раскурил.
— Прошу, уважаемый. Мои предки курили только трубки.
— Благодарю.
Яков затянулся, выпустил кольцо дыма и с удовольствием заметил:
— Чудесный аромат. В какой стране выращивают такой табак?
— Мои предки умели не только хорошо воевать. Они многое умели, — с некоторой грустью ответил чернокожий.
— Заочно уважаю твоих отцов и дедов, Тим. Но вернёмся к разговору. Я так понял, сразу после уничтожения создателей, вы направились покорять другие страны теперь уже без приказа, поскольку некому было его отдавать? В чём смысл продолжения войны, ведь те, кто мог вас уничтожить, повержены?
Боец «Чёрной чумы» долго смотрел на собеседника, словно взвешивал, стоит ли тому открывать тайну. Потом начал отвечать:
— В мой мозг заложен только один враг, остальные могли быть союзниками создателей и знать секрет нашего уничтожения.
— А ведь действительно! Теперь ты задавай, — Яков вошёл в раж и хотел как можно быстрее дождаться возможности спрашивать.
— Зачем нас настроили на убийства только взрослого населения? Мы видели, что творится в городах, где остались одни дети. Они убивают друг друга.
Ризман задумался. У него не всё стыковалось в ответе, но мужчина решил озвучить пришедшую на ум версию.
— Детей легче обратить в свою веру, когда ты якобы являешься их спасителем и когда рядом нет родителей, чтобы объяснить, кем на самом деле являются так называемые спасители.
— Любые взрослые, появившиеся на захваченной территории, уничтожаются, Яков. Я не вижу смысла в этом гуманизме.
— Смысл имеется, но для его уточнения мне нужно кое-что прояснить.
— Спрашивай.
Похоже, и Тим увлёкся, он не заметил, как сам начал снова набивать трубку.
— А теперь скажи, почему Россия стала в вашем списке последней?
— Здесь всё просто. Вы и есть тот враг, для уничтожения которого мы были созданы.
— Погоди. Ваша задача — истребить именно нас?
— Цель была поставлена так: в первую очередь захватить Россию.
— Ничего не понимаю. Тогда почему мы последние? — Яков взял трубку, стоило собеседнику положить её на стол.
— Очередь имеет два края. По-моему, именно у вас спрашивают: «кто крайний», а не «кто последний».
— Есть такое дело.
— В нашем племени тоже есть нечто подобное. Ведь палка, к примеру, тоже имеет два края, верно?
— Согласен, у нас так и говорят: «палка о двух концах».
— Но тот, за который мы держимся, у нас считается началом, — продолжил пояснение Тим. — В данном случае мы первыми увидели создателей и имели полное право поставить их первыми в любую очередь.
— Честно говоря, твоё объяснение весьма туманно, но я, к сожалению, ваших обычаев не знаю. Будем считать, здесь вы поступили согласно им.
— Да, обычаи нарушать нельзя. Ни в коем случае. Иначе придёт то, что хуже смерти. Только в соответствии с обычаями мы войну с каждым новым врагом начинаем с переговоров. Предки говорили, уничтоженный враг уже ничему не научит, но вдруг он знает то, что полезно для племени? Вот я и пытаюсь это выяснить.
Яков не стал расспрашивать, что для дикарей хуже смерти.