Громов наконец улыбнулся.
— Где вычитал? — поинтересовался он.
— Плохо ты все-таки знаешь своих друзей, — улыбнулся в ответ Лукашевич.
— Ну что ж, спасибо, Алексей, — поблагодарил Громов. — Если всё обстоит именно так, как ты описываешь, значит, есть у нас надежда.
— Надежда умирает последней! — изрек Лукашевич очередной общеизвестный афоризм.
— Давай пить чай, — предложил Громов.
— Давай.
Лукашевич долил в стоящий на столе электрочайник воды из трехлитровой банки, вставил вилку в розетку. Они стали ждать, когда закипит вода.
— Порой мне кажется, что все это: и то, что с нами уже произошло, и то, что происходит, и то, что еще произойдет, — все это сон, — признался Громов. — Что сейчас проснусь в том пансионате в Прибалтике — помнишь? — и мы втроем: я, ты, Леха — снова пойдем смотреть «Пиратов»… И даже не кажется — я хотел бы, чтобы все это оказалось сном…
— Знаешь, — задумчиво сказал Лукашевич, — если это сон, то не самый худший из всех возможных…
На Ивана Ивановича вдруг снизошло озарение, и он словно наяву увидел, как происходила эта историческая встреча.
Белый город под белым солнцем. Улицы выбелены жарой и суховеями. Жалкая растительность чахнет. Редкие прохожие задыхаются, хватают обжигающий воздух широко раскрытыми ртами, пот течет с них градом. Многочисленные фонтаны не функционируют: в городе введен режим строжайшей экономии электроэнергии; электричество включают только в девять вечера и не больше чем на час, чтобы горожане могли насладиться очередным выступлением своего президента, призывающего к новым победам во славу Аллаха и джихада.