Гуров добросовестно собирал сухую листву, редкий мусор, не спеша мел между оградками. Наполнив мешок, клал его на тачку и вез, шаркая ногами, к мусорным контейнерам. Внимания на него никто не обращал.
Федоров в сопровождении двух охранников появился в половине пятого. Высокий, но сутулый человек остановился перед могилой. Он облокотился на оградку и долго смотрел на два мраморных памятника. Охранники деликатно отошли в сторонку, однако «рабочего» они из поля зрения не выпускали. Это был самый сложный момент. Вдруг им вздумается удалить его подальше от хозяина, чтобы не мешал скорбеть.
Гуров старался вести себя тихо и незаметно. Шебуршился между оградками, что-то поднимал, клал на тачку, тихо передвигал ее дальше. Медленное зигзагообразное передвижение никоим образом со стороны не должно наводить на мысль, что в конечном итоге оно приведет мусорщика к депутату. Эту схему Гуров спланировал заранее.
Наконец от Федорова его отделяло всего метра четыре. Охранники уже начали косо поглядывать на мужика с тачкой. Пора! Услышать, точнее, разобрать его слова они все равно не смогут.
– Вот ведь беда-то, – начал бормотать Гуров себе под нос, – все работаешь, метешь, а личной жизни никакой. Хотел давеча в Кушнаревку съездить, с любовницей встретиться, а за ней муж следит. Так и не увиделись, а она все ждет и ждет в Кушнаревке…
Боковым зрением Гуров заметил, что Федоров вскинул голову и посмотрел на него. Охранники тоже насторожились, услышав его голос. Ситуацию надо форсировать! Гуров посмотрел на депутата, и тут его как обухом по голове ударило. Да ведь это тот же тип, что проходу его жене не давал, когда она из Саратова прилетела. Фотографироваться с ней приспичило. Рок какой-то! Как начались неприятности с этого депутата и Саратова, так и продолжаются. Не мистика ли?
– Прогоните охранников, Олег Иванович, я полковник Гуров!
Депутат смотрел на кладбищенского работягу, с трудом возвращаясь в реальный мир из теней своего страдания. Гуров? Этот? Почему здесь? «В Кушнаревке», «следит»?
– Господи! Так это вы, но почему… ах, да, понимаю, – забормотал Федоров, рассеянно потирая лоб ладонью. – За мной следят.
Охранники наконец сообразили, что мужик в рабочей одежде говорит с их шефом, и ринулись пресечь его действия. К Федорову вернулись решительность и властность. Он обернулся к охранникам и лязгнул повелительным голосом:
– Отойти!
Остановившиеся в нерешительности плечистые парни потоптались на месте, переглянулись и попятились назад, все еще не сводя настороженного взгляда с человека в грязной рабочей спецовке.
– Эти ребята надежные, – тихо пояснил Федоров. – Они из охранного агентства моего хорошего знакомого.
– В наше время купить можно любого, – отрезал Гуров. – Не хорошего знакомого, так его сотрудников. Слушайте и запоминайте…
Гуров говорил быстро, воспроизводя заранее составленный лаконичный текст. Он говорил, не переставая изображать уборку территории. Лишь бы этот подавленный горем человек запомнил и ничего не перепутал. Закончив говорить, Гуров сложил на тачку инструмент, мешок с собранным мусором и неторопливым шагом двинулся в сторону выхода с кладбища.
И этому зажравшемуся хамлу он должен теперь помогать… Хотя, почему ему. Федорова он использует лишь как источник информации, хотя чисто по-человечески этого человека было жаль. Гуров попытался вспомнить лицо жены Федорова, когда столкнулся с ними в Быкове. Помнится, была такая специфическая дама. С которой не стыдно и в свет выйти, и на отдых отправиться.
Гуров поморщился. «Чего это я так цинично начал соображать? Какие бы они ни были, а все же люди. И у них нормальное человеческое горе. И присягу я в свое время давал защищать любого гражданина своей страны, а не выборочно, не в зависимости от своих симпатий и антипатий. В том и смысл преступления, что оно направлено не только против конкретного лица. Любое преступление – это прежде всего явление, и явление антисоциальное. Оно уже по определению направлено против общества. Оно уже факт противоправных действий. Лучше подотри нос, – строго сказал себе Гуров, – и займись делом. Видишь, даже такие «хозяева жизни» не могут без тебя обойтись, когда прижмет. И не заместитель начальника главка ему помогает, а я. Куда вы все денетесь без полковника Гурова!»
Найдя опять душевное равновесие, Лев завел машину и двинулся в сторону места, где должна состояться наконец-то нормальная встреча.
Когда ты на шаг впереди, то у тебя есть возможность наблюдать за событиями со стороны. А со стороны все выглядело до крайности прозаично. Машина Федорова с затемненными стеклами целый час моталась по городу, выбирая очень оживленные улицы. Только плавное движение в потоке, никакой попытки избавиться от слежки, никаких резких поворотов и проскакивания перекрестков на красный свет. Самое главное – утомить и расслабить тех, кто висит на хвосте.
Наконец машина депутата свернула к Рижскому вокзалу, плавно перестроилась и углубилась в зелень переулков Марьиной рощи. Впереди показались огромные зеленые ворота складского комплекса и вереница «КамАЗов» с иногородними номерами. Вот уже третий поворот за Федоровым неотступно следовал старенький неприметный «Форд». Наконец депутатская машина притерлась к тротуару и остановилась. «Форд» поспешно остановился метрах в тридцати сзади. Обе машины замерли. Ровно через три минуты показалась патрульная машина ГИБДД. Она поравнялась со стареньким «Фордом», взяла чуть вправо, перекрыв ему дорогу. Два лейтенанта не спеша вылезали из кабины на плавящийся от жары асфальт.
Машина Федорова рыкнула мотором, плавно отвалила от бордюра и ушла по переулку к следующему повороту. Еще секунда, и она скрылась из глаз.
Федоров, как ему и было сказано, покинул машину возле супермаркета, и она мгновенно снова нырнула в дорожный поток. В прохладе большого магазина кто-то толкнул депутата плечом, и знакомый голос Гурова коротко велел спешить за ним. Войдя в торговый зал, Федоров быстрым шагом стал догонять сыщика. Они прошли мимо стеллажей, холодильных мясных витрин и оказались у невзрачной двери. Гуров смело шагнул вперед, открыл дверь и, кивнув Федорову, вошел внутрь.
За дверью оказался плохо освещенный коридор, а в конце еще одна дверь. Из-за нее пахнуло городским жаром и духотой. С невысокого пандуса открывался вид на большой двор. Гуров не очень вежливо подтолкнул Федорова в сторону бетонных ступеней мимо разгружавшейся фуры. Открыв заднюю дверцы серой «десятки», пропустил депутата внутрь, плюхнулся на переднее пассажирское сиденье и весело сказал водителю:
– Ну, все, братан, давай к метро. Там мы выскочим.
– Скажите… – начал было недовольно Федоров с заднего сиденья.
Гуров обернулся, подмигнул без улыбки.
– Потом. Потом все обсудим, – твердо сказал он.
Федорову все это начинало надоедать. Он вообще не привык к тому, чтобы не владеть инициативой. А тут, как в каких-то шпионских фильмах, его долго катают по городу, таскают по магазинам через служебные двери… Теперь еще они идут пешком дворами, подходят к старой пятиэтажке…
Гуров ничего не объяснял до поры до времени. Место, куда он вел депутата, было самым надежным для беседы. Это была его, Гурова, конспиративная квартира. Здесь есть гарантия, что тебя не подслушают, не увидят. Он сделал все, чтобы наблюдатели, которые вели Федорова, не заподозрили бегства объекта. Просто небольшое стечение обстоятельств в виде патрульной машины ГИБДД, которая задержала их всего на полторы минуты. И этого времени хватило, чтобы изъять Федорова из его машины. Теперь пусть следят, сколько им влезет. Правда, минут через тридцать они узна́ют, что в машине только один водитель, но понять, где они потеряли «объект», будет уже невозможно. Главное, что со стороны самого «объекта» не было никаких попыток скрыться. Где-то вышел, и все.
– Скажите, полковник, вы не очень заигрались в шпионов? – брюзгливо спросил Федоров. Он теперь явно узнал Гурова по той сцене в аэропорту. – Я понимаю, что в вас говорит некоторое раздражение из-за недавнего инцидента, но согласитесь, что это не повод…
– Во-первых, у меня есть имя и отчество, как и у всех людей, – холодно заметил Гуров, усаживаясь на диван и с наслаждением вытягивая ноги. – Меня зовут Лев Иванович. Я старший оперуполномоченный по особо важным делам МУРа. И я не заигрался. Вас, Олег Иванович, пасут. И пасут очень плотно. Если бы наблюдатели заметили, что вы пытаетесь уйти от слежки, то финал был бы один: преступники решили бы, что вы что-то затеяли. А самая опасная для них затея – это ваше обращение в органы. И лавочка мгновенно закроется. Смысла что-то искать уже не будет, понимаете?
– Вы считаете, что все так серьезно? Ну, в смысле слежки за мной? – с заметной долей скепсиса осведомился Федоров, усаживаясь в кресло напротив сыщика.
– Я вам назвал свою должность, не так ли? – терпеливо ответил Гуров. – Или вы считаете, что МУР – это название детского садика, где на двери нарисована милая кошечка-мурлыка? Я не в том возрасте и звании, Олег Иванович, чтобы развлекаться игрой в шпионов.