Солнечная Полянка (сборник) - Линдгрен Астрид

Астрид Линдгрен Солнечная Полянка (сборник)

Astrid Lindgren

Sunnanang

First published Raben & Sjogren Bokforlag,

Stockholm, Sweden

1959

Sunnanang © Text: Astrid Lindgren 1959 / Saltkrakan AB

© Брауде Л. Ю. (наследники), перевод на русский язык, 2015

© Белякова Н. К., перевод на русский язык, 2015

© Стреблова И. П., перевод на русский язык, 2015

© Салиенко Н. П., иллюстрации, 2015

© Оформление, издание на русском языке.

ООО «Издательская группа «Азбука-Аттикус», 2015

Machaon®

Солнечная Полянка

Давным-давно, в пору бед и нищеты, жили-были брат с сестрой. Остались они одни-одинёшеньки на свете. Но маленькие дети не могут жить одни, кому-то да надо их опекать. И оказались тогда Ма́ттиас и Анна с хутора Солнечная Полянка у хозяина хутора Торфяное Болото. Думаете, он взял их из жалости, потому что они сильно горевали после смерти своей матушки? Или его растрогали их глаза – ясные и добрые? Как бы не так, его привлекли их маленькие руки, верные и надёжные, от которых может быть прок. Детские руки могут хорошо работать, когда не вырезают лодочки из бересты, не мастерят дудочки и не строят шалаши на склонах холмов. Детские руки могут доить коров, чистить стойла в хлеву на Торфяном Болоте – всё могут делать детские руки, надо только держать их как можно дальше от берестяных лодочек, шалашей и всего того, к чему лежит у них душа.

– Видно, нет для меня радости на свете! – сказала Анна и заплакала.

Она сидела на скамеечке в хлеву и доила коров.

– Просто здесь, на Торфяном Болоте, все дни – серые, будто мыши-полёвки, которые бегают на скотном дворе, – постарался успокоить сестру Маттиас.

В пору бед и нищеты, когда дети ходили в школу всего несколько дней в году, зимой, – в крестьянских лачугах часто недоедали. Потому-то хозяин Торфяного Болота и считал, что им, ребятишкам, довольно и картошки, политой селёдочным рассолом, чтобы быть сытыми.

– Видно, недолго мне на свете жить! – сказала Анна. – На картошке да на рассоле мне до следующей зимы не дотянуть.

– И думать не смей! – приказал ей Маттиас. – Следующей зимой в школу пойдёшь, и тогда дни не покажутся больше серыми, как мыши-полёвки на скотном дворе.

Весной Маттиас и Анна не строили водяные колёса на ручьях и не пускали берестяные лодочки в канавах. Они доили коров, чистили воловьи стойла в хлеву, ели картошку, политую селёдочным рассолом, и частенько плакали, когда никто этого не видел.

– Только бы дожить до зимы и пойти в школу, – вздыхала Анна.

А как настало на Торфяном Болоте лето, Маттиас и Анна не собирали землянику и не строили шалаши на склонах холмов. Они доили коров, чистили воловьи стойла в хлеву, ели картошку, политую селёдочным рассолом, и частенько плакали, когда никто этого не видел.

– Только бы дожить до зимы и пойти в школу, – вздыхала Анна.

А как настала на Торфяном Болоте осень, Маттиас и Анна не играли в прятки на дворе в сумерки, не сидели под кухонным столом по вечерам, нашёптывая друг другу сказки. Нет, они доили коров, чистили воловьи стойла в хлеву, ели картошку, политую селёдочным рассолом, и частенько плакали, когда никто этого не видел.

– Только бы дожить до зимы и пойти в школу, – вздыхала Анна.

В пору бед и нищеты было так, что крестьянские дети ходили в школу только зимой. Неизвестно откуда в приход являлся учитель, селился в каком-нибудь домишке, и туда стекались со всех сторон дети – учиться читать и считать.

А хозяин Торфяного Болота называл школу «глупой выдумкой». Будь на то его воля, он, наверное, не выпустил бы детей со скотного двора. Но не тут-то было! Даже хозяин Торфяного Болота не волен был это сделать. Можно держать детей как можно дальше от берестяных лодочек, шалашей и земляничных полянок, но нельзя не пускать их в школу. Случись такое, придёт в селение пастор и скажет:

– Маттиасу и Анне нужно идти в школу!

И вот на Торфяном Болоте настала зима, выпал снег, а сугробы поднялись почти до самых окон скотного двора. Маттиас и Анна давай от радости плясать друг с другом на мрачном скотном дворе!

И Анна сказала:

– Подумать только, я дожила до зимы! Подумать только, завтра я пойду в школу!

А Маттиас как закричит:

– Эй, вы, мыши-полёвки со скотного двора! Конец теперь серым дням на Торфяном Болоте!

Вечером пришли дети на поварню, а хозяин и говорит:

– Ну ладно, так и быть, ходите в школу. Но только упаси вас Бог на хутор к сроку не воротиться! Упаси вас Бог оставить коров недоеными!

Наступило утро. Маттиас и Анна, взявшись за руки, пошли в школу. Путь туда был долгий – в ту пору никто не заботился, далеко ли, близко ли в школу идти. Маттиас и Анна мёрзли на холодном ветру, да так, что пальцы сводило, а кончик носа краснел.

– Ой, до чего у тебя нос красный, Маттиас! – вскрикнула Анна. – Повезло тебе, сейчас ты не такой серый, как мыши-полёвки со скотного двора!

Маттиас и Анна и вправду были как мыши-полёвки: болезненно-серые лица, ветхая одежда – серый платок на плечах у Анны и серая старая сермяжная куртка у Маттиаса, что ему от хозяина Торфяного Болота досталась.

Но теперь они шли в школу, а уж там, наверно, ничего печального, ничего серого не будет, думала Анна, там, наверно, всё яркое, алое. И наверняка их ожидают одни сплошные радости с утра до вечера! Ничего, что они с Маттиасом бредут по лесной дороге, словно две маленькие мыши-полёвки, и так жестоко мёрзнут в зимнюю стужу! Это вовсе не страшно!

Только ходить в школу оказалось не так уж радостно, как думалось Маттиасу и Анне. Уже на другой день учитель хлестнул Маттиаса розгой по пальцам за то, что он не мог усидеть на месте. А как стыдно стало Маттиасу и Анне, когда пришло время завтракать! Ведь у них с собой ничего не было, кроме нескольких картофелин. Другие дети принесли хлеб со шпиком и сыром, а у Йоэля – сына бакалейщика – были даже пряники. Целый узелок с пряниками! Маттиас и Анна засмотрелись на эти пряники, глаза у них заблестели. А Йоэль сказал:

– Побирушки вы этакие, вы что, еды в глаза не видали?

Ещё пуще застыдились Маттиас и Анна, отвернулись в сторону, вздохнули и ни слова не сказали в ответ.

Нет, не избавиться им, видно, от бедной, печальной, серой жизни!

Но всякий день они упорно шли в школу, хотя снежные сугробы поджидали их на лесной дороге, а холод сводил им пальцы, и были они всего-навсего бедными сиротами, и хлеба со шпиком и сыром да пряников в глаза не видали. Но как весело было сидеть кружком вокруг очага вместе с другими детьми из селения и читать по складам! Хозяин же хутора Торфяное Болото каждый день повторял:

– Упаси вас Бог на хутор к сроку не воротиться! Упаси вас Бог оставить коров недоеными!

Где уж там Маттиасу и Анне к сроку не воротиться! Мчались они лесом, словно две маленькие серые мыши-полёвки по дороге в норку, до того хозяина боялись!

Но вот однажды Анна остановилась посреди дороги, схватила брата за руку и говорит:

– Не помогла мне, Маттиас, и школа. Видно, нет мне радости на этом свете и до весны мне не дотянуть!

Только Анна вымолвила эти слова, глядь – птичка алая на дороге сидит! Такая алая на белом снегу, такая яркая-преяркая! И так звонко поёт, что снег на еловых ветках тысячами снежных звёздочек рассыпается. А звёздочки эти тихо на землю падают…

Протянула Анна руки к птичке, заплакала и сказала:

– Птичка-то алая! Глянь-ка, она алая!

Заплакал и Маттиас:

– Она, наверно, и не знает, что на свете водятся серые мыши-полёвки.

Взмахнула тут птичка алыми крылышками и полетела.

Тогда Анна схватила за руку Маттиаса и говорит:

– Если эта птичка улетит, я умру!

И, взявшись за руки, побежали брат с сестрой следом за птичкой. Словно язычок яркого пламени, трепетали крылышки птички, когда она неслась меж елей. И куда бы она ни летела, от звонкого её пения на землю тихо падали снежные звёздочки…

Вдруг птичка понеслась прямо в лесную чащу; снуёт между деревьями, а дети за ней – и всё дальше и дальше от дороги отходят. То в сугробах увязают, то о камни, что под снегом спрятались, спотыкаются, то ветки деревьев их по лицу хлещут. А глаза у Маттиаса и Анны так и горят.

И вдруг птичка исчезла.

– Если птичка не найдётся, я умру! – сказала Анна.

Стал Маттиас сестру утешать, по щеке гладить.

– Слышу я, птичка за горой поёт, – сказал он.

– А как попасть за гору? – спросила Анна.

– Через это тёмное ущелье, – ответил Маттиас.

Повёл он Анну через ущелье. И видят вдруг брат с сестрой – лежит на белом снегу в глубине ущелья блестящее алое пёрышко. Поняли дети, что они – на верном пути. Ущелье становилось всё теснее и теснее, а под конец стало таким узким, что только ребёнку впору в него протиснуться.