Меня, юную тогда еще студенточку факультета психологии Олю Николаеву, завербовали уже на третьем курсе университета, едва только мой научный руководитель, сам, кстати, бывший фээсбэшник, как я потом выяснила, выбрал мне чудненькую тему для дипломной работы: «Особенности поведения человека в экстремальных условиях». И сейчас я уже старший лейтенант, один из немногих в России специалистов по экстремальной психологии.
Не думаю, что единственный, но остальные, похоже, – чистые теоретики…
Иначе стали бы посылать за мной лично наш ведомственный самолет! Лишь для того, чтобы доставить меня одну из Тарасова на границу Таджикистана с Афганистаном, в район, где только что, два часа назад, произошло сильнейшее землетрясение. Как сообщила наша спецсвязь, в Афганистане почти полностью разрушено несколько городов. А в одном, который находился прямо над эпицентром, вообще не осталось ни одного целого здания – сплошные завалы. Там работала группа наших врачей-специалистов, ее-то и должна вывезти из района бедствия наша спецгруппа, даже состава ее я еще не знаю…
Несколько смущало, что за мной лично прислали целый авиалайнер, но, видно, я и в самом деле единственный в России специалист-практик по экстремальной психологии. И кроме того – офицер, для которого приказ есть приказ. А приказы, сами понимаете… Можно, конечно, и пообсуждать, но только после того, как выйдешь в отставку или будешь уволен… И потому лечу на юго-восток. С весьма туманным представлением о ситуации в районе стихийного бедствия и о том, что мне предстоит делать. Ну, это как обычно.
Но вот в одиночестве я лечу впервые. Мерзкое, надо сказать, чувство. Как будто летишь на свидание с господом богом. А мне вовсе не хочется с ним встречаться. Мне пока и на земле, в этой жизни, хорошо.
Да и смерти я боюсь ужасно. Мне всего-то двадцать пять лет. Я хочу жить и получать удовольствие. А для этого как минимум вокруг меня должно быть много разных людей. Потому что любое удовольствие начинается с общения с человеком…
Вид пустого салона самолета «Як-42», на борту которого была только я и экипаж, действовал на меня угнетающе. Что-то слишком много чести для рядового специалиста, пусть даже и редкой профессии. Во мне бродили какие-то смутные подозрения, что спасением врачей дело не ограничится…
Весьма настораживало и то, что никого из нашей региональной тарасовской группы больше не вызвали. Только меня одну.
Ни Александра Васильевича Маслюкова, классного альпиниста, оперативника с десятилетним стажем, клавшего девять выстрелов из десяти в десятку, а ударом кулака способного пробить дверь стандартной квартиры в новостройке, видела своими глазами. Во время одного из пожаров, после взрыва в квартире директора крупнейшего в Тарасове валютного магазина, дядя Саша, или, как его чаще называли, КВН, отодвинул нас с Игорьком от двери соседней квартиры, из-за которой слышались детские голоса, пробил кулаком дыру в закрытой двери и открыл замок изнутри. Двух мальчишек тогда еле откачали. Взрывом снесло перегородку между квартирами, и они задыхались в дыму…
Ни того же Игорька, неразлучного с дядей Сашей-Кавээном, аналитика от бога, в доли секунды просчитывающего любую ситуацию и находящего единственно возможный выход из безвыходных положений. Если идти за Игорьком след в след, никогда не попадешь ни в какую ловушку…
Но они почему-то остались, а я полетела одна. И теперь сижу в пустом салоне, поглядываю в иллюминатор на бесформенные облака, над которыми мы летим, и остро чувствую, как мне не хватает дяди-Сашиной иронии и интеллектуальных рассуждений Игорька, который всегда совершенно неопровержимыми аргументами обосновывает свой единственный и постоянный вывод – как бы сейчас ни было плохо, закончится все обязательно хорошо…
А мне сейчас было плохо и очень не хватало его аргументов. В душе шевелилась неясная и необъяснимая тревога. Может быть, потому, что это мое первое самостоятельное задание? И никто не будет меня страховать?
Ровное гудение турбин самолета усыпляло не хуже хорошей колыбельной. Я устала тревожиться и нервничать, и как всегда, нашла самый простой выход – заснула, чтобы спрятаться от неприятностей…
Я не всегда помню свои сны – наверное, мне часто снятся не совсем приятные для меня вещи. Ведь, анализируя сон, можно многое понять о себе – и часто такое, от чего проще и легче отвернуться, чем осознать. Вот мое сознание и не разрешает мне помнить некоторые мои сны… Слишком уж откровенные.