Владимир Ильин Слишком умная собака
Наконец-то я нашел свою маму!..
… Она оказалась большой, красивой, доброй и ласковой женщиной – именно такой, какой я всегда представлял ее себе. А я вмиг превратился в глупого и беззащитного мальца. Немудрено, что я рассопливился, как в детстве, и неумело заплакал, зарывшись лицом в широкую мамину юбку, пропахшую молоком и цветами, а мама гладила меня по голове ладонями, которых я не помнил, никак не мог помнить, и приговаривала: "Не переживай, мой родной, всё будет хорошо"… Я спрашивал сквозь слезы: "Где же ты была столько времени?" – и почему-то не мог добавить: "мама" – но она, не переставая ласкать меня, продолжала, словно не слыша моего вопроса: "Вот увидишь, мы теперь заживем с тобой лучше всех". Я приставал к ней: "А где папа?", но она твердила: "Всё пройдет, всё будет хорошо, мой маленький"… Мне стало страшно, что она меня не слышит, а еще страшнее – что я не могу назвать эту красивую, но чужую женщину своей мамой, и тогда я стал кричать, чтобы она меня услышала, а мама вдруг рассердилась и стала бить меня по плечу, всё сильнее и сильнее…
Я проснулся, осознав, что меня действительно толкают в плечо.
– Вставай, Артем… За тобой пришли, – монотонно повторял кто-то. Судя по способу побудки, это была тетя Маша Палкина, а короче говоря – Палка.
– Кто пришел? – не понял спросонья я.
– Дед пихто! – сердито сказала Палка. – Сам как будто не догадываешься, кто!..
Как обычно, она злилась без конкретной причины. Даже не потому, что в эту ночь ей не дали спокойно поспать на жестком топчане в дежурке. Просто Палка вечно была чем-то недовольна.
– Где они? – машинально спросил я, хотя люди, приезжавшие за мной, всегда ждали меня на первом этаже, в вестибюле. Я всегда забывал спросить И.А., в чем дело: их не пускают пройти внутрь Дома, или же они сами испытывают подсознательное отвращение к нашему маленькому, замкнутому мирку?
– Внизу. Иван Александрович сейчас прибудет, я ему уже позвонила… Господи, и когда все это безобразие кончится?!.. Да хватит тебе пролеживать бока, одевайся быстрее!
– Теть Маш, поставь, пожалуйста, чайник, – попросил я, с сожалением покидая тепло постели.
– Еще чего! – возмутилась она. – Все бы среди ночи чаи распивали!.. Ты что, не понял, что тебя люди ждут ?
– Не ворчи, теть Маш, – сказал я. – Подождут, никуда не денутся…
Дрожа от ночной прохлады, я поспешно оделся, кое-как справляясь с отвратительными, непослушными застежками и тугими пуговицами, прошел в столовую, но прежде, чем сесть на свое любимое место у окна, посмотрел по древним настенным часам, который час. Было без четверти три.
Так рано – или поздно, это смотря откуда считать, от утра или от вечера – по мою душу еще не заявлялись. Значит, дело по-настоящему было очень важным и срочным.
Тетя Маша скрепя сердце все-таки сообразила чайку, но протест свой выразила тем, что не стала его наливать в мою чашку. Мне даже смешно стало: неужели она считает, что я сам с этим не справлюсь? Уж если я могу шить и борщи варить, то вполне способен обслуживать себя сам при чаепитии…
Когда я уже заканчивал запивать чаем жесткое, солоноватое печенье, дверь за моей спиной отворилась, и в комнату кто-то вошел.
– Доброе утро, Иван Александрович, – сказал я не оборачиваясь.
– Однако, однако! – как обычно в таких случаях, удивился он. – Шапу ба, как говорят французы… То есть, молодчага ты, Артемка! Слушай, иногда мне приходит в голову абсолютно ненаучная гипотеза: может быть, ты – телепат? Ну, вот как ты сейчас узнал, что это я вошел?
– По запаху, – сказал я. – Как собака…
– Если б я был алкоголиком, это объяснение еще могло бы сойти за аргумент, – возразил И.А. – Только я не помню, когда последний раз вливал в себя какую-нибудь жидкость, в которой спирта содержалось бы больше, чем в кефире.
– Все люди чем-то пахнут, – заметил я и невольно улыбнулся: с такой претензией на философское обобщение прозвучало это невинное замечание.
– В этом я полностью с тобой согласен и даже могу уточнить, чем именно разит от большинства людей… На присутствующих сие, разумеется, не распространяется.
Я невольно засмеялся.
– Ладно, Артем, времени на треп у нас с тобой нет, – сказал И.А. – Пора выполнять команду: "Стой там – иди сюда!"…
Хотя И.А. шутил, я чувствовал, что он чем-то сильно озабочен.
В вестибюле пахло табачным дымом: люди, которые приезжали за мной, имели необъяснимое обыкновение смолить одну сигарету за другой, словно стремились поставить рекорд непрерывного курения. А еще сквозь вонь никотина пробивались запахи мокрой одежды, бензина и металла. От тех, что приходили за мной, почему-то всегда пахло металлом.
Я по очереди поздоровался с грузным, морщинистым Нилом Степановичем, а также с молодыми, широкоплечими и по-спортивному подтянутыми Колей и Виктором.
– Как себя чувствуешь, Артем? – как всегда, проявил обо мне заботу Нил Степанович.
И, как всегда, я показал ему большой палец. Но палец мой, наверное, дрожал, потому что Коля тут же сказал:
– Ты не нервничай, Артем. Всё будет тип-топ!
– Я вовсе не нервничаю, – ответил я. – Просто сон тяжелый приснился…
– Это как в том анекдоте: спит женщина, муж которой уехал в командировку … – завелся было Виктор, но Нил Степанович вовремя перебил его:
– Стоп, машина!.. Времени у нас мало: мы должны управиться до утра…
Мысленно я хмыкнул. Нил Степанович всегда говорил "мы", хотя почти всю работу приходилось делать мне.
Когда мы уже собрались выходить, в вестибюль заявилась Палка. По-моему, она сочла, что как официальное лицо при исполнении обязанностей дежурной сиделки должна напутствовать нас в дорогу. Напутствие ее было, как обычно, непринужденным и дружелюбным: Палка больно похлопала меня по спине, словно выбивая пыль из залежалого ковра, и подтолкнула в поясницу к выходу.
– Мы скоро приедем, тетя Маша, – сообщил я ей и нахально добавил: – Да ты не переживай за меня – в первый раз, что ли?..
Боюсь, что она восприняла скрытую иронию в моих словах, как выражается иногда И.А., "неадекватно".
Мы спустились по парадной бетонной лестнице на тротуар и уселись в автомобиль. Судя по всему, это был представитель благородного автомобильного рода. На таких машинах ездят обычно какие-нибудь министры или толстосумы. В бархатно-плюшевом просторном салоне чего только не было: и бар с различными напитками, и кондиционер, и телевизор с видеомагнитофоном и еще много всякой всячины, призванной создавать комфорт для пассажиров. Но, помимо этого, машина была оснащена еще и системой спутниковой связи, и мощным компьютером, и "дальнобойной" рацией, позволяющей где и когда угодно связаться с любым абонентом.
Поначалу я старался следить за маршрутом нашего движения – тем более, что окрестности Дома были мне хорошо знакомы по частым прогулкам – но постепенно потерял ориентацию, потому что мы несчетное количество раз сворачивали то влево, то вправо – словно запутывали следы, чтобы оторваться от каких-нибудь злодеев-преследователей…
Было сыро: снаружи моросил мелкий дождь, и через приоткрытое в дверце стекло на мое лицо летели противные ледяные брызги. Стояла поздняя осень.
Как и в прошлые поездки, Иван Александрович принялся развлекать меня, пересказывая мне содержание проштудированной им накануне "Метафизики мыслительной деятельности" Эйндховена.
Однако я почти не слушал своего учителя. Мысли мои были сосредоточены на другом.
Вот уже несколько месяцев Нил Степанович и компания увозят меня на этой комфортабельной и мощной легковой машине в самые различные места, чтобы я сделал некую работу. На первый взгляд, пустяковую, но для них, видимо, очень важную. Главным условием заключенного между нами устного трудового соглашения является вето на какие бы то ни было вопросы с моей стороны по поводу этой работы. Первое время я еще пытался что-либо выведать, но безуспешно. Тем не менее, запретить мне думать никто не может, и с некоторых пор я постоянно думаю: чем же мне приходится заниматься? Почему эти люди никогда не предупреждают, когда придут за мной в следующий раз? Означает ли это, что необходимость в моих услугах возникает всегда спонтанно? Кто они такие, эти пахнущие металлом мужчины? Почему работать приходится в самых разных местах – в основном, в нашем городе, но пару раз меня доставляли самолетами и вертолетами и в другие города? Почему эта работа так засекречена? И, самое главное, почему для выполнения этой нерегулярной, технически не очень сложной для любого другого человека, работы избрали именно меня?..
"Почему", "почему", "почему"… Одни сплошные "почему", на которые нет (и будут ли когда-нибудь?) никаких вразумительных "потому что"…