– Потанцуем? – спросила она, еще не отдышавшись после предыдущего танца.
Иван не успел ответить, потому что в то же мгновение между ними стремительно вклинилась Ксюша, выпалив на ходу:
– Белый танец я танцую с Ваней! – положила руку ему на плечо, и они плавно задвигались под мелодию танго.
Ошарашенная Таня, пожав плечами в недоумении, отошла в сторонку.
– Ты чего озорничаешь? – улыбнулся Иван. – Вот отдергаю за косу, будешь знать.
– А пусть не зарится на чужое, – заявила Ксения, продолжая танцевать, и стала подпевать мелодии, звучащей из патефона.
Иван ничего не ответил. Ему вдруг сделалось так хорошо и тепло на душе, что он уткнулся подбородком в волосы Ксении, подумал, как здорово, что она не стала прибегать ни к каким ухищрениям для сооружения новой прически, а сохранила свою косу в прежнем виде, только вплела в нее узкую зелененькую ленточку, отчего стала похожа на весеннее деревце, распускающее почки. А волосы пахли чем-то знакомым, родным. Он крепче обнял ее, и когда пластинка закончила свое верчение, еще несколько мгновений стоял так, не выпуская из объятий девушку.
– Давай сходим завтра в театр, а то пора домой, в деревню собираться, а театр на лето уедет в отпуск. Когда еще придется приехать в Калугу, – предложил он.
– Давай. Это ты здорово придумал…
Возвращаясь домой, они сделали небольшой крюк, чтобы взглянуть на афишу театра и узнать, есть ли билеты на завтра. Касса уже не работала, но они все-таки решили прийти завтра наудачу. Ребята и прежде бывали в театре, но в десятом классе им почти не удавалось урвать время на развлечение.
Калужане очень гордились своим театром, одним из старейших в России, открывшемся в 1777 году постановкой пьесы, специально написанной к этому событию поэтом Василием Майковым. В этом театре играли Пьер Садовский, родоначальник знаменитой актерской династии, совсем еще молоденькая Мария Савина, Певцов, гастролировали Щепкин, Федотова, Давыдов. Не каждому провинциальному городу выпадает такая удача!
И Ксюша с Ваней тоже считали, что им повезло – целых три года жить и учиться в старинном городе, где столько исторических мест, где такой знаменитый и великолепный театр, где жил сам Циолковский.
Теперь предстояло ехать в Москву…
Вопрос о будущей профессии решился как-то сам собой: перед самым выпускным вечером ребята долго и серьезно обсуждали, почему каждый из них выбрал именно медицину. На самом деле это Ваня завел разговор, специально, чтобы убедиться, что Ксюша сознательно приняла решение, а не просто следует за его желанием стать врачом. Ей действительно представлялось собственное будущее в детской больнице, желательно в родном селе, откуда – она это хорошо помнила – матери-колхозницы вынуждены были возить больных детей в Калугу.
– А я сделаю все, чтобы у нас открыли настоящую больницу, тогда и врачи к нам потянутся, не станут уезжать в область, – заявила она, разгорячившись.
– Давай сначала выучимся, ладно? – усмехнулся Ваня.
– Нет. Сначала мы поступим в институт, – уточнила Ксюша.
– Ну, это как получится…
– Ты что, не уверен? – удивилась она.
– Вот поступим – тогда и буду уверен, – твердо заявил Иван.
На следующий день долго прощались с хозяйкой дома, которая так привыкла к ребятам и полюбила их, что даже всплакнула, сняла образ, благословила их, говоря:
– Будьте счастливы и удачливы, не расставайтесь никогда.
Ребята засмущались, но возражать старушке не стали.
Вечером был запланирован театр, а рано утром предстояло отправляться в родное село, правда, ненадолго, потому что наступала пора подачи заявлений в институт, а там и вступительные экзамены. А пока они разошлись по своим комнатам и стали складывать вещи.
Ксения почти закончила сборы, когда за дверью раздался голос Вани:
– Ксюш, а Ксюш, давай немного посидим в зале.
Ксения вышла, взглянула вопросительно на парня, но не стала ничего говорить.
Они спустились вниз. Тогда Иван взял ее за руку и очень медленно и отчетливо, словно боялся, что Ксения его не поймет, сказал:
– Я не знаю, как мне жить без тебя…
– Почему же без меня, – отозвалась она. – Разве мы не вместе едем в Москву? Может, ты думаешь, что я не поступлю и вернусь домой?
– Я так не думаю, хотя все может случиться, – грустно заметил Ваня.
– Тогда что же?
– Не знаю… пока не знаю… Просто тревожно – вдруг женское и мужское общежития находятся в разных местах, и тогда мы будем встречаться редко, только на лекциях.
– Давай сейчас ничего не загадывать, а там я что-нибудь придумаю. Вот увидишь, все образуется, – очень рассудительно, по-взрослому заключила Ксюша.
Юля родила мальчика и настояла, чтобы его назвали Николаем.
– А не будет ли путаницы – два Нику в доме, поди разберись, к которому обращаются, – смеялась Ольга.
– Разберемся, ма, привыкнем. Будет Нику большой и Нику маленький, не перепутаем, – отвечала Юля.
Молодой отец от счастья и гордости – как же, сын! – был на все согласен, только бы малыш рос крепким.
Начались обычные заботы, ночные кормления, недосыпание. Нику старался максимально освободить молодую жену от хлопот. И хотя Ольга помогала как могла, но работу не хотела бросать. Поэтому Нику засиживался заполночь, проверяя контрольные работы, готовясь к очередному уроку, а ночью вставал, чтобы подать Юле малыша для кормления. Старался в свободные от работы часы гулять с Нику, чтобы дать Юле поспать лишний часок.
Чуть-чуть стало легче, когда малышу исполнился год. Жизнь без ночных кормлений, частых смен пеленок стала казаться почти удовольствием. К тому же малыш встал на ноги, начал произносить такие долгожданные слова «папа» и «мама», а Юля расцвела, похорошела и вся светилась. Супруги словно заново обрели друг друга, и любовь вспыхнула с новой силой.
А потом в их жизнь, как бандит из-за угла, ворвался черный день, хотя и пришел он в ясное, солнечное воскресное утро.
После завтрака Нику с ребенком отправился на прогулку в парк. Юля, закончив домашние дела, собиралась присоединиться к ним чуть позже.
Нику большой шел пешком, а Нику маленький восседал в прогулочной коляске, улыбаясь то ли солнцу, то ли прохожим, которые заглядывались на очаровательного малыша.
Они переходили улицу, когда припаркованный у обочины трейлер вдруг с неожиданной скоростью попятился по наклонной улице вниз, неотвратимо направляясь на пешеходов. Нику с коляской оказался ближе всех к машине и когда услышал чей-то истерический крик и оглянулся, было катастрофически поздно: огромная машина уже сбила его с ног. Последним проблеском сознания, собрав волю в кулак, он успел со всей силой, на которую был способен в этом положении, оттолкнуть от себя коляску. Чьи-то руки подхватили ее и отвезли подальше от места катастрофы. Еще два человека не успели увернуться от машины-убийцы. Трое молодых мужчин побежали за трейлером, пытаясь заглянуть в кабину, чтобы выяснить, есть ли там водитель, который без сигнала, без контроля решился дать задний ход, или эта махина сама сорвалась с тормозов и покатилась вниз с подъема. Кто-то вызвал «Скорую», сообщили в милицию… Люди кричали, негодовали, плакали, толпа нарастала, окружая бездыханные тела пострадавших. Картина была столь чудовищна и очевидна в своей непоправимости, что никто даже не пытался оказать им помощь.
Когда Юля, закончив домашние дела, направилась в парк, предвкушая приятную прогулку на свежем воздухе, и увидела скопление народа, машины милиции и «Скорой помощи», она решила обойти стороной толпу зевак. Первое, что ей бросилось в глаза, – знакомая коляска, стоящая лицом к парку, спиной к переходу. Около коляски незнакомая пожилая женщина озиралась по сторонам, словно кого-то искала. Юля ринулась туда, бросилась к коляске, схватила Нику-маленького на руки, прижала к себе и только тогда с удивлением обратилась к женщине:
– Простите, но это мой ребенок! Почему он у вас? Где мой муж?
– Деточка, – едва сдерживая слезы, попыталась ответить ей незнакомка, – деточка…
Она осеклась, потому что поняла, что изуродованный труп, лежащий там, где случилось несчастье, и был, наверное, мужем этой прелестной девушки.
– Что вы хотели сказать? – не дождавшись ответа на свои вопросы, в нетерпении спросила Юля.
Женщина молчала.
«Сумасшедшая какая-то». – подумала Юля, посадила ребенка в коляску и пошла по направлению к парку. Какой смысл общаться с незнакомкой, если сейчас Нику все ей объяснит. Никаких предчувствий, никаких волнений, кроме легкого недоумения по поводу этой сумасшедшей, она не испытывала. Конечно, странно, что муж доверил ребенка случайному человеку, но, видимо, у Нику был свой резон.
В парке Юля приткнула коляску к скамье, где они обычно располагались своим маленьким семейством. Нику на месте не было. Значит, скоро придет. Она поставила малыша на ножки, и он радостно пошел самостоятельно гулять вдоль длинной скамьи, придерживаясь за нее ручками. Прошло минут десять. Нику не возвращался. Юля пожалела, что ушла, не дождавшись объяснений странной женщины.