Лейтенант третий раз кричит во весь голос:
— Кто на корабле?
Ответа нет. Глубокое безмолвие, наводящее ужас, ничем не нарушается. Команда не верит собственным глазам.
Да полно, шхуна ли это? Не видение ли? Что это за судно, на котором поставлены все паруса и нет людей? А если есть люди, почему не отвечают? Им кричали так громко, что можно было бы разбудить мертвого.
— Весла на воду! — командует капитан. — Держи к борту!
Гардемарин повторяет команду командира. Но не успел катер двинуться, как лейтенант крикнул:
— Стой!
В ту же минуту голос его смешался с другими голосами, раздавшимися со шхуны. С палубы донеслись странные крики. Две, как будто человеческие, головы поднялись над бортом, два багровых лица, обросших волосами. Потом вырисовались два тела, тоже как будто человеческие, но покрытые ярко-рыжей, как у лисицы, шерстью. Вот они дергают веревку, крича грубым голосом на незнакомом языке, точно бранясь и отгоняя непрошеных гостей. Вдруг они прыгают вниз и исчезают так же быстро, как появились.
Гребцы перестали грести. Все затаили дыхание, напрягая слух, оцепенев, с устремленными на шхуну глазами. Слышно было, как с лопастей весел капает вода. Страх овладел всеми. Он написан на лицах, и самые испытанные матросы поражены тем, что увидели. Наконец, один нашел в себе силы пробормотать:
— Господи Боже милостивый! Что это такое, братцы?
Этот возглас нарушает безмолвие, и вслед за ним слышны голоса лейтенанта и гардемарина. Суеверный страх не распространяется на них, хотя они тоже напуганы.
Под влиянием скорее беспокойства, чем страха, лейтенант командует:
— Вперед! Живо к борту!
Нервное нетерпение сказывается в его голосе и движениях. Люди повинуются медленно и неохотно. Они знают, что оба офицера — храбрецы. Но теперь они кажутся отчаянными безумцами. Непонятно, что руководит ими. Тем не менее все подчиняются приказу.
Брошен крюк. Катер подчаливает к борту загадочного судна. Лейтенант и второй офицер бросаются к наружной площадке, приказав боцману следовать за ними, и поднимаются на палубу. Остальные остаются на катере и с восхищением наблюдают за офицерами.
V. Неоконченное пиршество
Взобравшись на борт, офицеры оглядывают всю палубу. Ничего не видно, ничего не слышно. Ни одного матроса, ни одного офицера, кроме двух необыкновенных существ. Одно прислонилось к передней мачте, другое, скрючившись, сидит у камбузаnote 2. Оба ворчат что-то непонятное и делают угрожающие жесты.
Не обращая на это внимания, лейтенант спрыгивает на палубу и направляется прямо к ним. За ним идут второй офицер и боцман. По мере их приближения покрытые шерстью чудовища пятятся назад, и, наконец, оба скрываются в каюте. Офицеры равнодушно проходят мимо, движимые своими мыслями, и только боцман, заинтригованный покрытыми шерстью людьми, все еще побаивается, но, не говоря ни слова, следует за офицерами.
Они направляются к двери каюты. Дверь распахнута, и офицеры, проходя мимо, останавливаются, пораженные слабым криком, заставляющим их броситься к кухне. Перед очагом, где уже давно погас огонь, прямо, как шест, прислонясь к переборке, сидит на скамье человек.
Человек ли это или только подобие человека? Скорее, — это скелет, обтянутый кожей, черный, как уголь в очаге. Это негр, живой негр. При виде людей он выражает тревогу и пытается что-то сказать. Слушать его приготовился один боцман. Остальные бросаются в каюту, куда ведет лестница со второй палубы. Найдя ее, они сбегают вниз и останавливаются перед запертой дверью. Они поворачивают ручку, отворяют дверь и, не стуча, входят в рубку.
Но едва переступают порог, как столбенеют, пораженные зрелищем, перед которым бледнеет то, что они нашли в камбузе. Уже не только изумление — ужас овладевает ими.