– Лилит, но это и его дела теперь?
– Лотта, я не обычная женщина, я сама привыкла все решать, не дожидаясь ценных указаний. Сама рожаю, сама отвечаю. Трудности закаляют, а мои дети умеют с ними справляться. Поверь, для дочки найду нужного воспитателя, никогда в этом не ошибалась, да и думаю почему-то, что ты мне в этом пригодишься. А мне Михел самой сейчас понадобится, думаю забрать его с собой.
– Как забрать, а он захочет?
Потом растерялась и просила:
– А я как же?
– А ты поедешь к теткам, они тебя, поди, заждались, вот обрадуются! И думаю, тебе надо поторопиться – холодно. А одной тебе ехать не придется, особенно в твоем положении.
«Про мое положение мы еще поговорим», – подумала я. А вот судьба Михела меня сильно волновала.
– Лилит, а зачем он тебе нужен? Ну зачем ты ему жизнь будешь портить?Поиграешь и забудешь.
– Лотта, мне в моем положении нужен мужчина рядом, добрый и ласковый. И желательно отец ребенка, чтобы дочка в утробе матери чувствовала заботу именно отца, она же не простой ребенок, а моя дочь, будущая особенная, сильная, умная, красивая женщина. Особенная женщина, повторю еще раз. Михел подходит, а ко мне он привяжется, гарантирую, уже повязала; секс – великая сила, тем более со мной.
Я грустно опустила голову. Вот так – Михел попал к ней в игрушки. Сначала Марк, теперь Михел, и мне было безумно его жалко, все-таки мы столько времени провели вместе, так приятно было осознавать, что он рядом, что влюблен в меня, а не в какую-то Лилит. Внутренний голос явственно пожурил: «А чем ты лучше Лилит, тоже ведь мучаешь его и быть с ним точно не собираешься, сама используешь парня, даешь своим поведением надежду, портишь ему жизнь, за что же ее осуждаешь?» – и стало очень стыдно.
– Лотта, я заберу его на Землю, и ему там будет интересно. В суете нового мира, в котором все не так, как здесь, точно есть место для Михела с его тягой к прекрасному и возможностью его запечатлеть. Там ему будет легче понять, что не ты его судьба.
– А ты, значит, его судьба? – обиженно посмотрела на Лилит.
– Конечно, нет. Но я пробуду с ним некоторое время и помогу освоиться и найти призвание. Он явно одарен, я чувствую в нем талант, не просто так меня к нему потянуло. На обычных бесталанных людей я не обращаю внимания. Но ему нужна опора в новом мире, а я способна ему ее дать. Тебе она понадобится тоже, думаю, что и тебе смогу быть полезной, особенно в твоем положении. А судьба, какая она, Лотта? Кто ее видит, человек даже не может внятно понять, чего он хочет, особенно в начале жизни? Если человек знает, чего хочет, он или мало знает, или мало хочет.
«Ненавижу»,- мелькнуло в голове, и в это время перед нами возникли две мужские фигуры.
– О, – произнесла Лилит, – возле сеновала становится тесновато. Знала, что ты появишься, но не так быстро. Привет, Чейндж, и тебе привет, Лаки.
Перед нами действительно появился Лаки, Ветер Удачи, и еще один из ветров, очень красивый. Он с восхищением и какой-то скрытой тоской смотрел на Лилит, совершенно не замечая меня. Потом взял ее руку, коснулся нежных пальцев, поцеловав их по очереди, и грустно произнес:
– Чем они так тебя привлекают, Ли, чем я хуже, почему опять не я? Я столько лет жду тебя.
Лилит, как ни странно, засмущалась и с нескрываемой нежностью посмотрела на парня.
– Ты же знаешь, я боюсь твоего непостоянства, боюсь проснуться в постели с младенцем или стариком в зависимости от твоего настроения. И ты всегда так занят, а я ветреная, похлеще ветров.
Парень печально смотрел на Лилит, продолжая удерживать ее руку.
– Ты единственная, кто не меняется на планете, Ли, – капризная, ветреная, самая прекрасная и желанная. И ты знаешь, что мои чувства к тебе не меняются, как там меня не называют. Скажи, у меня когда-нибудь будет шанс?
Я затихла, наблюдая эту сцену. Эти двое очень странно себя вели. Лилит вдруг покраснела и произнесла:
– Чейндж, я боюсь связываться с бессмертными, это так обязывает, не торопи меня.
– Ли, я жду тебя очень давно, и лишь изредка ты нисходишь до меня. Тебе так плохо со мной?
– Чейндж, тут так много посторонних глаз, да и душа моей дочери опять выбрала смертного; прости, – и Лилит опустила глаза.
– Но ты даже не попробовала. Почему не позвала, когда появилась потребность родить, почему, Ли?
В глазах Ветра Перемен(а я поняла, что это он) отражались боль и отчаяние.
Ветер шагнул к ней и, нежно обняв за плечи, прижал к себе:
– Не волнуйся, у нее будет чудесная судьба. Мы прибыли вместе с Лаки, а он подогнал ей удачу. Она будет красивой, как ты, и жизнерадостной, оптимистичной, как Михел.
Они так и стояли, обнявшись. Я посмотрела на улыбающегося Лаки: он смотрел на меня восхищенно и радостно.
– Я тоже рада тебя видеть, Лаки. В этом сумбуре и ненормальности ты единственный, кто дает мне ощущение, что мир еще не сошел с ума и твердо стоит на том, на чем стоял.
– Так ты не знаешь? – вдруг ахнул Лаки. – Действительно не знаешь? – произнес он растерянно.
– Чего не знаю? – тут раздражение на сложившуюся ситуацию выплеснулось наружу. – Что Лилит под моей личиной соблазнила Михела, он стал отцом ее дочери и мне трудно представить, что теперь будет с ним, да и со мной тоже, как мне себя вести и что делать; как помочь ему и себе, и теперь неизвестно, как добираться к родственникам? Что я не знаю? Что от меня хотят боги и конкретно Макошь, вернее, что за роль они мне придумали? Да что еще я не знаю??? – я почти кричала, так все творящееся вокруг вывело меня из себя.
– Ты беременна, Лотта, и родишь предназначенную мне, такую долгожданную, ту, которая полюбит меня, ту, которую мне обещали Велес и Макошь. Это произойдет, я теперь знаю точно, это она.
Тут мне совершенно поплохело, голова закружилась, и я начала медленно сползать на землю.
Очнулась я на руках у Лаки, а Лилит подавала мне воду.
– Выпей, – спокойно сказала она, – я хотела как-то подготовить тебя к восприятию такой сложной вести, пыталась намекнуть ненавязчиво, но мужчины, в том числе ветры и особенно Лаки, безрассудные торопыги. Вечно спешат и не думают о последствиях.
«Лучше тебе было и не приходить в себя», – прошептал внутренний голос. Не хочу это знать, не хочу этого, это просто невозможно. Действительность в лице этих трех особ, что пристально смотрели на обессилевшую меня, говорила, что это правда, но я все-таки спросила:
– Лилит, это что, правда?
– Лотта, многим становится страшно, когда они первый раз узнают об этом. Да, у тебя должна родиться двойня, твои родственники в полном счастье, что род не прервался, и они ждут не дождутся тебя. Поэтому, думаю, нечего тебе мерзнуть в лесах. Лаки доставит тебя на Буян сегодня же, а я заберу Михела и мы перенесемся на Первую Землю.
Она повернула голову в сторону Ветра Перемен и сказала тихо:
– Не ревнуй, может, это последний смертный на моем пути. Мне тоже тебя не хватает. Судьба – странная штука.
– Вот тут ты не права, дорогая, не прячься за необратимостью судьбы, мы многое можем, просто не прячься от нее и от меня, Ли. Ты привыкла к властности человеческих мужчин, но мне не нужно, как им, самоутверждаться за счет тебя, я знаю тебя так давно и повторюсь – ты единственная реальная постоянность в этом переменчивом мире, и ты мне нужна, Ли. Не убегай. А Михел… еще один воспитанник, любовник, хороший, симпатичный мальчик и, думаю, он далеко пойдет. Он не бесталанен, и Лаки пригнал ему удачу, так выпало, поэтому согрей им душу своей дочери; я знаю, ей это необходимо, но возвращайся быстрей ко мне, буду ждать.
Меня они злили, эти бессмертные, которым было наплевать на переживания других, главное, что будет с ними, а что Михел, теперь еще и Карен, в сложной ситуации – им наплевать. Мне было трудно переварить, даже просто принять эту информацию. Как это могло произойти, что же Карен, как он отнесется к такому, зачем все это ему, за что мне такая неожиданность? Не хочу, явственно не хочу. Я совсем молодая, мне только семнадцать. Микулишна называет меня ребенком, да я и сама не чувствую себя взрослой. Какой ребенок у меня должен родиться, тьфу, дети, они говорят – двойня. Это сон? «Непохоже, жуть, зачем, как такое могло случиться?», – крутилось в голове; отчаяние перехватывало горло, опять предвещая начало истерики.
– Лотта, успокойся, мы поможем тебе, да и твои родственники на очень многое способны. Тебе нужно скорее попасть к ним, они помогут. Они уже давно ждут тебя и радуются, – спокойно сказал Чейндж.
«Они радуются, – с горечью пронеслось в голове, – а я вот совсем не радуюсь, да и кто тут еще счастлив?» Посмотрела на присутствующих и увидела, что выражение сытой кошки сошло с лица Лилит, она, как ни странно, виновато смотрела на Ветра Перемен, а он с любовью и горечью – на нее. Представляю, какое счастье будет написано на лице Михела, когда он узнает. Кажется, один Лаки имел придурковато-счастливый вид, но, видимо, он тоже понимал, что слишком все вокруг сложно наворочено и волновался за меня. А за меня ли?