Школьные будни проходили в суете и накоплении опыта.
Я открывала детям что-то ранее ими неизведанное, что-то совершенно новое, а
они - дарили мне свои улыбки и глазенки, удивленные, восхищенные, полные
обожания. Я ценила каждую минуту, проведенную с ними. Придумывала какие-то
внеклассные занятия, ходила с ними на оперетты, устраивала чаепития - с
родителями и без, ставила спектакли, в которых они самозабвенно участвовали.
Мы играли и хулиганили, сооружали настоящий замок из картона, а потом
заселяли его картонными персонажами из сказок, шили мягкие игрушки, клеили
и мастерили, рисовали и вырезали.
Зараженная их искренностью и жаждой знаний, я ощущала себя победительницей.
Словно пробежала марафон или преодолела вершину Эвереста.
Никогда еще я не чувствовала себя настолько счастливой.
Но однажды в моей жизни появился ОН...
***
На пол третьего был назначен педсовет - Наталья Дмитриевна выдвигала какие-то
идеи насчет школьной столовой и приближающегося Дня Учителя - поэтому я
уладила все дела с театром - в субботу мы собирались с ребятами на спектакль
"Золотой ключик" - и спокойно, без так свойственной мне в студенчестве истерии
направилась к школе, решив пройтись пешком.
День выдался золотисто-солнечный, наполненный пением птиц и шелестом
опавших листьев. Улицы после прошедшего утром дождя влажно блестели.
Я слушала музыку в наушниках и прокручивала в голове возможные варианты
предстоящего родительского собрания, когда заметила волочащиеся по асфальту
шнурки.
Черт! Вечно с ними так.
Пока я воевала с тяжелыми армейскими ботинками, которые служили мне верой и
правдой последние пять лет, из сумки вывалился сверток с полдником - из
экономии я старалась питаться тем, что приносила сама из дома. Я наклонилась,
чтобы поднять его, и услышала какой-то отдаленный звук, похожий на мчавшийся
мотоцикл или... хм, истребитель, что ли?
Не успела я посмеяться над своими глупыми догадками, как мимо меня пронесся
на большой скорости белый "ягуар", окатив меня с головы до ног мутной водой из
лужи.
Я ахнула и медленно-медленно, стараясь глубоко дышать, опустила глаза. И
замерла в немом потрясении - мои блузка с пиджаком и юбка были мокрыми
насквозь.
Пакет с едой я выкинула в ближайшую урну.
В кабинет директора я вбежала вся мокрая - в прямом смысле этого слова. Наталья
Дмитриевна, стоявшая недалеко от двери и что-то рьяно вдалбливающая моим
коллегам, замолкла и, оглядев меня с ног до головы, не преминула заметить:
- Никакой дисциплины в этой школе. Дети опаздывают, учителя опаздывают.
Постеснялись хотя бы приходить в таком виде, Александра Юрьевна.
- Извините. Я могу…
- Ох, уж сядьте наконец, - нетерпеливо махнула она рукой. - Не хватало еще всем
ждать, слушая ваши объяснения. Семеро одного не ждут, - добавила она.
Коротко кивнув, я сняла мокрый пиджак, прошла к свободному стулу и села,
положив пиджак на колени.
Настроение было препаршивое.
Открыла блокнот и украдкой, из-под ресниц, оглядела коллег. Все увлеченно что-
то строчили в своих тетрадках, Инна Эдуардовна, шепнув мне "Держись. Она
сегодня чрезвычайно злая", тоже уткнулась в свои записи.
И тут я заметила директора - раньше я видела его пару раз и то мельком. Он сидел,
практически развалившись в огромном кожаном кресле, с некоторой ленцой
внимая разглагольствования Натальи Дмитриевны и крутя в длинных нервных
пальцах карандаш.
Дорогой костюм, золотые часы, идеально ухоженные волосы (уж не в салоне ли
постарались?), чертовски мужественное лицо с непривычно яркими для мужчины
голубыми глазами.
Хм. С подобной внешностью да на страницы глянцевых журналов или в каких-
нибудь романтических мелодрамах сниматься, но уж никак не сидеть в этом
душном кабинете и слушать нескончаемый поток недовольства и замечаний от
вездесущей Натальи Дмитриевны.
Словно что-то почувствовав, Максим Георгиевич выпрямился, обвел скучающим
взглядом присутствующих и остановился на мне.
Наши глаза встретились.
Я покраснела и перевела взгляд, сосредоточившись на кусочке неба за окном. Но
он по-прежнему смотрел на меня, я видела это краем глаза и скорее машинально,
чем осознанно провела по волосам, проверяя все ли с ними порядке.
Может у меня лицо в чем-то испачкано? Я так торопилась, что толком и в зеркало-
то не посмотрела.
Вот черт! Он сейчас дырку на мне прожжет. И угораздило же меня оказаться на
пути того безбашенного гонщика! Все люди как люди, а я…
Я постаралась незаметно окинуть взглядом все еще мокрую блузку, дабы
убедиться, что ни одна пуговичка на ней самовольно не расстегнулась, и в ужасе
закусила губу: сквозь тонкую ткань бесстыдно просвечивался черный бюстгальтер
и все, что он не прикрывал - а грудь у меня не маленькая.
Блин. Вот оказывается куда он уставился! Ну конечно. На что же еще ему
смотреть?
Слезы выступили на глазах помимо воли - настолько ничтожной и жалкой я себя
почувствовала.
И вопреки всякому здравому смыслу, так как Наталья Дмитриевна ненавидела,
когда - неважно кто и каким образом - прерывал ее речь, я схватила лежащий на
коленях пиджак, накинула его и как можно теснее запахнула на груди его края.
- Вы что-то хотели сказать, Александра Юрьевна? - все же заметила мое движение
Наталья Дмитриевна. - Мы слушаем вас.
Теперь все воззрились на меня.
- Э... Я…
- Уважаемые коллеги, - прервал мои заикания Максим Георгиевич, - мы немного
превысили время, отведенное у меня на данное мероприятие. А мне еще нужно
заскочить в пару мест. Так что я вынужден закончить педсовет. Все свободны.
Спасибо.
Я облегченно выдохнула и встала.
- А вас, Александра Юрьевна, я попрошу ненадолго остаться.
Эти слова словно дротиком пригвоздили меня к месту. Я разочарованно смотрела,
как мои коллеги поспешно покидают зал совещаний.
Последней вышла Инна Эдуардовна. Ее взгляд был красноречивее всяких слов.
"Держись, подруга, - увещевал он. - Главное, не истери. И не выплескивай эмоции.
Они тебе еще пригодятся."
Ага. Если бы это было так просто.
- Присаживайтесь, Александра Юрьевна, - указал директор на стул напротив себя.
Я села, стиснула руки на коленях, закусила губу.
Максим Георгиевич минуту изучал что-то в своих бумагах, а я, в свою очередь,
украдкой изучала его, подмечая для себя некоторые детали: темные волнистые
волосы (не мне одной не повезло с кудряшками), чеканный профиль, который так
и просится на золотую монету, твердая линия скул. Это надо же! Я уже мыслю, как
бездарная графоманка. Брр.
Но тут взгляд директора медленно переместился с бумаг на меня. Между бровями
залегла задумчивая складочка.
- Я слушаю вас, Александра Юрьевна, - сухо произнес он, откинувшись на спинку
кресла. - Как вы собираетесь объяснить мне свое опоздание? И ваш вид... Это что...
своего рода протест?
Что?
Его лицо по-прежнему хранило лениво-равнодушное выражение. Он что, разве не
понимает, какое влияние оказывает на других подобное его отношение? И как
унизительно они себя в этот момент чувствуют? Возможно, ему по статусу
положено задирать нос и смотреть на всех свысока. Но... черт возьми, раздевать
глазами, а потом с такой вот миной требовать объяснений! Можно подумать, его
волнует то, как я выгляжу.
- Этому есть вполне адекватные причины, - спокойно начала я, но Максим
Георгиевич прервал меня движением руки.
Мои глаза расширились. Это что еще за царские замашки!
- Сколько вам полных лет, Александра Юрьевна?
- Двадцать один, - не понимая куда он клонит, ответила я.
- Хм. И когда вы решили, что способны дать что-то детям?
Я сглотнула. Он ставит под сомнение мою профпригодность?
- Максим Георгиевич, к чему все эти вопросы? Разве я…
- Не торопитесь, Александра Юрьевна, - как-то уж очень мягко предостерег он. - Я
лишь хочу выяснить, с каких пор учителя, уверенные в том, что способны обучать и
направлять детей от шести до одиннадцати лет, считают возможным подобный
внешний вид, - он указал взглядом в сторону моей просвечивающейся груди,