- Она замолкает, подыскивает сравнение пообидней.
- ...как у первоклассника, - подсказываю я.
- Ну уж нет! Первоклассник рядом с тобой - Сократ!
- А это кто такой? - выпучив глаза, интересуюсь я.
- Ну и неуч! - отвечает она.
- Нет, правда, это кто? Писатель, что ль? А чего он такого написал?
- Вы поглядите на него! - возмущается Анна Михайловна. - Он мне будет экзамены устраивать! Пришел без сменной обуви, да еще и разговаривает!
Я ухожу и, уже поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице, слышу, как Анна Михайловна говорит кому-то:
- Вы можете себе это представить - дожить до таких лет и не знать, кто такой Сократ! Тупейшей души человек этот Митюшкин!
- Да чего вы от него хотите - второгодник! - успокаивающе отвечают ей.
Мне смешно. Я ведь знаю, кто такой Сократ. Просто Анне Михайловне про это не говорю. Зачем?
Почему-то в школе я совсем другой. Я очень вредный в школе. Раньше со мной этого не было. Раньше я был тупица, но тихий. А теперь я тупица и хулиган. Так про меня говорят.
Раньше, когда меня ругали и спрашивали: "Тебе не стыдно?!" - я опускал голову и говорил: "Стыдно".
А теперь я говорю: "Не!" - и нахально улыбаюсь.
Я улыбаюсь нахально и мучаюсь. Потому что - я же знаю - человек должен быть добрым. А я - злой. Что-то со мной случилось, что ли. В школе я как с цепи срываюсь. Не могу я в школе быть добрым. Да от меня ведь этого и не требуют. Требуют, чтоб я был послушным...
Я не люблю себя такого - злого, вредного и улыбающегося нахально, но поделать с собой ничего не могу. Когда я говорю: "Не!" - и улыбаюсь, я вру. На самом деле мне стыдно. Но не перед Анной Михайловной, а перед кем-то другим. Не знаю, перед кем...
Звенит звонок - это начало моих ежедневных мучений.
Анна Михайловна входит в класс:
- Здравствуйте. Садитесь. Кто отсутствует?
- Все тута, - отвечает дежурный.
- Что я вам задавала?
Класс настороженно молчит: она задавала выучить наизусть стихотворение.
- Кажется, я задавала вам стихотворение... Все выучили?
- Все! - говорит отличница Ленка.
- Так не бывает, Лена, - усмехается Анна Михайловна. - Иди, отвечай.
Ленка быстро и четко оттарабанивает стихотворение и, получив привычную пятерку, садится на место.
- Афанасьев!
- Я... - уныло откликается самый длинный ученик в классе, - это...
- Не выучил? - неодобрительно смотрит на него Анна Михайловна.
- Так я огород копал... Не успел...
- Сядь, "два".
- Я к завтрему выучу... - басом канючит Афанасьев. - Не ставьте...
- Вот когда выучишь, тогда поговорим. Цыбулько!
- Его нету! - говорит Цыбулько.
- Не паясничай!
Цыбулько вздыхает.
- "Сижу за решеткой, в темнице сырой, - сообщает он, вздыхая. Вскормленный в неволе, орел молодой..." - и надолго замолкает.
- А дальше что?
- Дальше?
- Вот именно?
- Сейчас... - тянет время Цыбулько.
- "Мой грустный товарищ..." - подсказывает Ленка.
- "Мой грустный товарищ..." - повторяет Цыбулько.
- "Махая крылом..."
- Прекратите подсказывать!
Ленка испуганно замолкает. Цыбулько, конечно, тоже.
- Ну, так что там дальше, Цыбулько? - интересуется Анна Михайловна.
- Забыл...
- Учить надо, Цыбулько! Сядь на место, "два".
- Подумаешь! - говорит Цыбулько, изображая презрение на круглом лице.
- Вот и подумаешь, когда дома всыплют! - хмыкает Анна Михайловна. Митюшкин!
Ну вот... Это меня.
- Чего? - говорю я, глупо ухмыляясь.
- Не "чего", а встань!
- Зачем?
- Митюшкин, не выводи меня из себя!
Я встаю.
- Учил?
Я молчу. Выражение лица у меня тупое.
- Ты что, Митюшкин, хочешь на третий год в пятом классе остаться?
- Ага! - говорю я. - А что?
- Есть же люди такие! - громко возмущается Анна Михайловна. - Тебе не стыдно, Митюшкин?
- Не!
Анна Михайловна глядит на меня с тоской.
- Будешь отвечать или нет? - спрашивает она, хотя, конечно, уверена, что стихотворение я не выучил.
- Буду! - назло ей говорю я.