Желание было настолько велико, что я второй рукой вцепилась в перила, заставляя свои ноги подниматься по лестнице, а не идти к двери.
Сердце колотилось как ненормальное.
Что со мной? Мне всего-навсего дверь открыли, а я уже готова куда-то бежать. Чего я так всполошилась? Головная боль накрыла внезапно, так что пришлось распустить волосы, утопить в них пальцы рук, помассировать виски.
Кнопка вызова лифта загорелась неприятным красным огоньком. Я непроизвольно покосилась на дверь в полуподвал.
Сундук с буфетом, значит, затащили, а пианино в дверь не прошло? Как он его теперь будет вносить? Бедненький…
Глава II Знакомства приятные и не очень
Пианино втащили – когда я пошла на тренировку, двор был пуст. Даже бабушек, постоянных обитательниц лавочек, почему-то не было. Впрочем, бабушки меня не волновали, потому что впереди было самое замечательное, что только существует на свете, – фехтование. Я очень люблю тренировки. Как только спускаешься в раздевалку, вся жизнь остается позади, на улице. Здесь есть только холодная сталь сабли, пропахшие потом жилет и маска. И желание победить, обмануть соперника, доказать, что ты быстрее, умнее, лучше. На час только это становится настоящим.
Пока я зашиваю Пашке безобразную дырку на коленке, он развлекает меня рассказами, как пришел в учительскую за мелом и что там увидел. Учителя ругались из-за какого-то нововведения в школьные правила, и Колосов вдоволь насладился их милой беседой, минут десять простояв за дверью. И теперь он выдавал мне ее содержание, старательно копируя присутствовавших на разборке.
От смеха я безжалостно колола себя пальцы, сшивала ткань не в том месте, так что несколько раз приходилось переделывать все заново. Но время от времени я ловила себя на том, что вместо прыгающего передо мной Колосова вижу совсем другого человека. Бледного, с высокими скулами, тонким носом и правильно очерченными губами.
– Мишлен, ты чего? – испугался Пашка. Видимо, я «зависла» надолго, он перестал рассказывать. – Ну и видок у тебя! Синяки вон под глазами… Спать не пробовала?
– С вами поспишь… – Я уткнулась в заплатку. – Говорю, собака всю ночь выла под окном.
– А пацаны из нашего класса на кладбище ходили, – растерянно пробормотал Колосов, садясь рядом со мной на лавочку.
– Хочешь сказать, что они ту собаку выкопали из могилы?
Знаю я их походы. Наверняка пацаны шли на кладбище, подпихивали друг друга в спины, а у самих коленки тряслись. Какой-нибудь шутник забежал вперед, забрался за могильный памятник и давай оттуда завывать. Все разбежались, а на следующее утро каждый с гордостью рассказывал, как гулял между могил, встретил парочку призраков, поговорил с ними о жизни и остался доволен общением.
– Какая собака, ты чего! – снова оживился Пашка. – Там было посвящение в готы. Они ходили смотреть.
– Ну да, посвящение! – Я еще пыталась улыбаться, хотя неприятные мурашки уже бегали у меня по спине. – Наверное, проверка на живучесть. Заколачивают претендента в гроб, закапывают, а потом ждут, вылезет он или нет. Кто выбирается, тот признается за гота, а кто нет, тот сам виноват…
– Не, там что-то попроще. – Пашка не понял мою шутку.
Черт, зря заговорила про кладбище. Иголка в пальцах ходила ходуном. Не люблю я такие темы. Пускай мертвые лежат там, где они лежат, и не спешат встретиться с живыми…
Тренировка шла своим чередом, но разговор в раздевалке застрял у меня в голове.
Интересно, на какое кладбище хаживают местные готы? Неужели на Покровское! Знаю я то место. Маленькая Покровская церковь спряталась между высотками, кладбище оказалось окружено со всех сторон детскими площадками. Говорят, раньше церкви ставили на высоких красивых местах. Может, и это место когда-то было красивым, но сейчас оно ничем не примечательно. Над кладбищем витает дух заброшенности. Кроме готов, туда последнее время никто и не наведывается. Ну, еще дети резвятся вдоль ограды. Но их можно не считать.
Хотя что-то в этом есть – детишки, играющие на пороге смерти…
Я медленно брела с тренировки домой. На душе было пасмурно. Фонарь у меня за спиной неожиданно загудел, набирая обороты, как самолет перед взлетом, чем-то хрустнул и погас. Зашуршала, опадая, листва.
Начинается… Главное, как удачно я вспомнила о кладбище!
Привычные уличные шумы стали вдруг далекими. Где-то там гудели машины, скрипели тормоза, возмущалась сигнализация. Где-то там ходили люди, смеялись, разговаривали, звонили друг другу по телефону. И только здесь почему-то было темно и подозрительно тихо.
Быстрее!
Я пробежала темный поворот, и прямо у меня на глазах погасло еще несколько фонарей.
Не успела я подумать о том, что народа на улице почти нет, как из темноты мне навстречу вынырнула пара. То, что один из идущих он, наш новый жилец, владелец белого пианино, я поняла сразу – его бледное лицо как будто светилось изнутри. Шел он ровно, высоко подняв голову, ни от кого не таясь и не скрываясь. Рядом, касаясь его локтя рукой, шла девушка.
Такими бывают манекенщицы – высокая, тоненькая, с копной светлых вьющихся волос, с надменным выражением лица. Оба они были одеты во что-то черное, но я одежду не очень хорошо разглядела.
– Das wird dir noch leid tun![2] – Голос девушки был таким же холодным, как и ее красота.
– Du weiet doch, um Mitleid zu haben braucht man Emotionen.[3]
Его бархатный голос заставил мое сердце учащенно биться. Да что же такое со мной происходит-то!
– Wenn alles passiert, wirst du erfahren, was Emotionen sind[4], – жестко ответила девушка.
О том, что они ругались, можно было догадаться и без перевода.
Пианист повернул голову. Его взгляд мазнул по мне, а потом перешел на лицо девушки.
Я почувствовала странный холод. Как будто меня сейчас сравнили с этой красавицей. Сравнили и дали понять, что я даже рядом с ней стоять не могу. Что ее место на пьедестале, а мое на кухне. Что я права не имею ходить по одной земле с ней. Что…
– Verdammt![5] – пробормотал пианист и шагнул со своей спутницей в темноту.
В горле неожиданно запершило.
Они уходили. И словно подчиняясь их неземной красоте, над ними загорались не работавшие до того фонари.
Около последнего столба пара остановилась. Видимо, девушка в чем-то убеждала нашего нового жильца. Потом она вскинула руку и резко ударила пианиста по лицу ладонью.
Пощечина хлопком взорвалась в тишине. Второй замах он успел перехватить.
Что произошло дальше, я не видела. Быстро отвернулась и пошла прочь. Словно только что у меня на глазах произошло нечто неприличное.
Как она могла? Как она могла даже подумать, чтобы ударить по такому красивому лицу! Да кто она вообще такая? Как смеет рядом с ним находиться?
Если бы вылезающая из кустов Лерка Маркелова не ругалась так громко, я бы на нее и внимания не обратила, до того была поражена случившимся. Маркелова споткнулась о бортик и сгустком черноты рухнула к моим ногам.
– Вот ведь! – простонала она, глядя на свои разбитые руки.
– Лерка, ты чего? – испугалась я за бывшую подругу. Готика, ранимая психика, странные фантазии, близость к потустороннему, жизнь, полная отчаяния и душевной боли… Что там у них еще? Короче, с Маркеловой могло происходить все, что угодно.
– Ты видела… этих? – Лерка кивнула в сторону кустов, из которых выпала.
– Ты чего тут делаешь? – рассердилась я. Достала она меня со своими шуточками и загадками.
– Новенькие из вашего дома – просто улет! Ты с ними уже успела познакомиться? А чего одна? Где Пашка? – Маркелова могла засыпать вопросами Эйфелеву башню. – Хотя видела я его. Топал со своим друганом Витьком в сторону универмага. Поссорились, что ли?
– Ни с кем я не ссорилась! – Вот уж кого я с Маркеловой не собираюсь обсуждать, так это Колосова. Тем более он меня никогда в жизни не провожал с тренировки.
– У Малининой только и разговоров, что про вашего жильца. А я иду, смотрю, он навстречу… Слушай, выглядит он как-то неважно. Уж очень бледный. Чего, в подвале всю жизнь просидел?
– Ага, просидел. От тебя прятался.
Я совсем разозлилась. Лерка бы лучше на себя в зеркало посмотрела! Желтое лицо, темные круги под глазами, тяжелый черный макияж, черные лохматые волосы, подкрашенные серым карандашом губы. Вот уж кто точно вылез из подземелья!
Маркелова хихикнула.
– Не завидуй! Ой, задубела я здесь сидеть. Пошли, что ли? – Она привычным движением сунула руку сзади за воротник плаща, выудила на плечо белый меховой комочек и знакомо пошутила: – Лариска, гулять… А Малинина, между прочим, полдня около твоего дома пасется, – беззастенчиво заложила одноклассницу Лерка. – Кстати, говорят, твой новый жилец – гот.
– Чего? – От неожиданности я чуть не споткнулась. Спокойное красивое лицо, улыбка, внимательные глаза. В нем и тени депрессивной безысходности готов нет!
– Да ладно, не бойся! Что, уже и пошутить нельзя?