Сухощавый и молчаливый, мягкий в общении и обладающий манерой говорить весомо и внушительно, хотя и негромко, профессор Джефферсон Спрингфилд положил обе руки на папку с какими-то документами, что привез с собой, но не раскрыл ее, потому что содержание своих бумаг и без того знал хорошо.
– Я, господа, постараюсь быть не более многословным, чем полковник, или даже более кратким. Итак, сразу обозначаю нашу задачу. Мы находимся здесь, в горах Грузии, с тем, чтобы не только наладить производство синтетического наркотика фенциклидина, но и выработать наиболее простые и дешевые способы его производства, – вплоть до того, чтобы научить людей, знающих только основы химии, производить его на кухне собственной квартиры. Существующие на сегодняшний день технологии производства все же требуют лабораторного подхода, и нам следует их максимально упростить. При этом нас не должна волновать потеря качества и чистоты препарата. Чем он будет примитивнее, тем хуже для тех, кто станет его применять. Мои коллеги, которых здесь большинство, прекрасно знают, что такое фенциклидин. Я объясню только для военных, которые вовсе не обязательно знакомы с этим веществом. Этот препарат избирательно воздействует на зрительные центры головного мозга. За счет увеличения спектральной чувствительности глаза человек после принятия наркотика вдруг начинает видеть даже в полной темноте. При повторном применении появляются зрительные галлюцинации. Длительное и постоянное применение фенциклидина может доводить человека до экстатического состояния. Еще одна важная особенность наркотика – угнетающее подавление силы воли. После принятия даже минимальной дозы человек уже не в силах сопротивляться внушению. А таковое, как мы все знаем, обрушивается на него с разных сторон через газеты, радио, телевидение, Интернет и так далее.
Но все наши усилия были бы бесполезными, если бы мы просто производили здесь фенциклидин и пытались реализовать его, пусть и по самым бросовым ценам. Мы, во-первых, просто не в состоянии произвести его столько, сколько требуется для выполнения поставленной задачи. А, во-вторых, этот процесс постепенно перешел бы в аналог распространения героина, и все… И опять соответствующие спецслужбы успешно или неуспешно боролись бы с этим явлением, а наши усилия проросли бы минимальными результатами. Но планы у нас другие, и не случайно операция называется так – «Хиросима». Россия должна получить удар точно такой же силы, если не более мощный, как и взрывы атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки, отразившиеся на здоровье многих поколений японцев; точно так же работа нашей лаборатории должна отразиться на здоровье жителей России.
Но как достичь такого результата? Это я могу объяснить. Среди нас сейчас находится шесть великолепных специалистов, профессоров с международным именем, и никто не знает, что они уже несколько лет заняты в программах, разрабатываемых Центральным разведывательным управлением. Лекции этих ученых ценят в разных странах, в том числе и в России. Конечно, мы не вправе загружать таких светил науки мелкими лабораторными работами. Это наша задача – разработать технологии для, грубо говоря, кухонной лаборатории, где каждый студент-химик сможет произвести фенциклидин. И свои разработки мы будем передавать нашим прославленным преподавателям. Передавать с тем, чтобы они во время своих лекций или семинаров, во время встреч со студентами из России, где всегда не хватает финансирования научных разработок, смогли легализовать сделанное нами. Просто между делом, как о чем-то обычном и малозначительном, но, естественно, только в приватной беседе, а не с кафедры, рассказали бы, как сами финансировали свои работы, сделав и продав фенциклидин. Это будет не навязыванием, не пропагандой. Это будет маленьким секретом молодости знаменитых ученых. А все дальнейшее просчитали уже наши специалисты-психологи. Уровень жизни населения России таков, что практически все испытывают недостаток в средствах. И из сотни человек разве что один по моральным принципам откажется от возможности заработать. Сначала хотя бы чуть-чуть, на насущные нужды. Дальше пойдет цепная реакция, которая охватит всю страну. То есть «радиация Хиросимы» расползется по всей России. И это будет означать, что наша лаборатория свою работу сделала качественно и нам есть за что себя похвалить. Кстати, на фенциклидине зацикливаться тоже не стоит, потому что существует еще множество препаратов, которые вполне возможно изготовить в домашних условиях. Например, есть множество вариантов обработки эфедрина. Это тоже тема перспективная, и у нас есть специалисты по данному вопросу. Инициатива в нашей работе не возбраняется… У меня все.
– Я хочу только добавить, – снова встал полковник Лоренц, – что на днях выступал наш президент. Могу привести вам его слова.
Он достал из кармана бумажку с принтерной распечаткой и прочитал:
– «Я хочу, чтобы вы поняли: я готов без колебаний использовать силу для защиты американского народа и наших важнейших интересов, но в то же время обещаю: я не буду рисковать вашими жизнями, если только это не является необходимым для интересов Америки…» Так сказал президент. Он в курсе нашей миссии и одобряет ее, хотя, думаю, не готов озвучить свое мнение. Тем не менее я хочу, чтобы и вы поняли: мы выполняем здесь как раз то, что «является необходимым для интересов Америки»…
* * *Все остальные вопросы обсуждались в рабочем порядке: система охраны и дисциплинарные требования как к военнослужащим, так и к научным работникам лаборатории; взаимоотношения с местными жителями из чеченских сел; система отдыха; почтовые отправления и телефонные переговоры с домом – и прочие жизненные мелочи, вроде бы проходные, но способные в случае отступления в сторону от правил нарушить всю деятельность лаборатории. Здесь уже, каждый в своей области, давали указания заместители Лоренца, а сам полковник уже обдумывал свой следующий разговор.
Он состоялся сразу после завершения совещания в комнате, где, рассевшись на трех диванах, грузинский и американский разведчики и необыкновенно толстый человек, которого они привезли с собой, дожидались полковника Лоренца. В этот раз к беседе присоединился еще и подполковник Мелашвили, который после проработки вопроса как раз и предложил кандидатуру толстого человека.
При близком рассмотрении гость показался Лоренцу не просто очень толстым, а безобразно заплывшим жиром и даже больным, хотя Элизабар Мелашвили уверял, что у того со здоровьем все в порядке, несмотря на двадцать с лишним лет, проведенных за тюремными решетками. Тем не менее он вызывал к себе неприятное, брезгливое отношение, перебороть которое полковник Лоренц не мог, и потому даже руку гостю пожать не пожелал. Точно такое же брезгливое чувство Лоренц, всегда собранный и сухощавый, часто испытывал и дома, в Штатах, где просто толстых и безобразно толстых людей намного больше, чем в любой другой стране мира. Но там были американцы, соотечественники, и им это как-то легче прощалось. Здесь – совсем другое дело. Каждый американец, считал Лоренц, просто обязан чувствовать себя здесь учителем и человеком высшего порядка, более развитым, которому многое разрешается себе позволить. Например, не следить за своей фигурой. У американцев в Грузии должно быть такое право, как существует оно в любой африканской стране. И убедить полковника в обратном было просто невозможно – это значило бы нанести удар по его патриотизму…
Еще раньше, когда операция только планировалась, как говорится, в крупном масштабе, то есть без проработки отдельных деталей, способных простое дело превратить в сложно-изощренное, Лоренц долго не мог полностью понять, что же такое «вор в законе», несмотря на все пространные объяснения подполковника грузинской разведки. «Вор» в его понятии и в полном соответствии со всеми возможными словарями был просто вором, а «закон» – это было то, что ему противостоит. И как можно было совместить эти два понятия – этого западный менталитет допустить не мог ни с каких филологических или нравственных позиций. И пришлось даже запрашивать лингвистов ЦРУ, которые тоже долго мучились с этим странным понятием и в конце концов перевели его как мафиозный «крестный отец». По крайней мере, это американцу было более близко.
Гостя звали Акаки Эфтимешвили. В криминальном мире он был более известен как Цепной. Сначала Лоренц не мог понять и странное слово «Цепной», поскольку, хоть и научился слегка обращаться с грузинской лексикой, но постичь еще и русскую был не в состоянии и разобрался только после аналогии, приведенной подполковником Мелашвили: «цепной пес» – чрезвычайно свирепая собака, которая сидит на цепи, без которой крайне опасна. Такое прозвище обещало многое. Однако сам Акаки вовсе не был обладателем свирепого вида и не имел даже свирепого взгляда. Напротив, он смотрел почти добродушно, хотя и чуть-чуть свысока, покровительственно, словно не ему делают услугу, предлагая неплохо заработать, а обратились к нему за помощью, и он со своей высоты снизошел до того, чтобы согласиться. Впрочем, это было обманчивым впечатлением, как говорило досье на «вора в законе», которое предоставил американским коллегам подполковник грузинской разведки. Цепной был в действительности жестким и цепким человеком с большими связями в российских правоохранительных структурах, во всех грузинских правительствах последних лет – а таких правительств сменилось немало. С ним всерьез считались по обе стороны границы, а на исторической родине, хотя проживал Эфтимешвили в Москве, к его мнению прислушивались при решении многих вопросов.