На посошок - Стивен Кинг

Кинг Стивен На посошок

Стивен КИНГ

НА ПОСОШОК

В четверть одиннадцатого, когда Херб Тукландер уже собрался закрывать свое заведение, в "Тукис бар", что находится в северной части Фолмаута, ввалился мужчина в дорогом пальто и с белым как мел лицом. Дело было десятого января, когда народ в большинстве своем только учится жить по правилам, нарушенным в Новый год, а за окном дул сильнейший северо-западный ветер. Шесть дюймов снега намело еще до наступления темноты, и снегопад только усиливался. Дважды Билли Ларриби проехал мимо нас на грейдере, расчищая дорогу, второй раз Туки вынес ему пива, из милосердия, как говаривала моя матушка, и, Господь знает, в свое время этого пива она выпила сколько надо. Билли сказал ему, что чистится только главное шоссе, а боковые улицы до утра закрыты для проезда. Радио в Портленде предсказывает, что толщина снежного покрова увеличится еще на фут, а скорость ветра усилится до сорока миль в час.

В баре мы с Туки сидели вдвоем, слушая завывания ветра да вглядываясь в языки пламени в камине.

- Давай на посошок, Бут, - говорит Туки. - Пора закрываться.

Он налил мне, потом себе, тут открылась дверь, и вошел этот незнакомец, обсыпанный снегом, словно сахарной пудрой. Ветер тут же полез в бар снежным языком.

- Закрывайте дверь! - орет на него Туки. - Или вас воспитывали в сарае?

Никогда я не видел более перепуганного человека. Он напомнил мне лошадь, которая весь день ела крапиву. Он вытаращился на Туки, пробормотал: "Моя жена... моя дочь..." - и повалился на пол.

- Святой Иосиф, - говорит Туки. - Закрой дверь, Бут, ладно?

Я подошел и закрыл дверь, борясь с ледяным ветром. Туки опустился на колено рядом с мужчиной, приподнял голову, похлопал по щекам. Тут я увидел, что выглядит парень паршиво. Лицо уже покраснело, на нем появились серые пятна. А тот, кто пережил в Мэне все зимы с тех самых пор, когда президентом был Вудро Вильсон (это я о себе), знает, что эти серые пятна - верный признак обморожения.

- Отключился,. - прокомментировал Туки. - Принеси-ка бренди.

Я взял с полки бутылку, вернулся. Туки расстегнул парню пальто. Тот чуть оклемался: глаза приоткрылись, он что-то забормотал, но очень уж тихо.

- Налей чуток.

- Чуток? - переспрашиваю я.

- Бренди - чистый динамит, - отвечает он. - А ему и так сегодня досталось.

Я плеснул бренди в стопку, посмотрел на Туки. Тот кивнул.

- Лей прямо в горло.

Я вылил. Реакция последовала незамедлительно. Мужчина задрожал всем телом, закашлялся. Лицо покраснело еще больше. Глаза широко раскрылись. Я обеспокоился, но Туки усадил его, как большого ребенка, стукнул по спине. Мужчина попытался выблевать бренди, Туки стукнул его снова.

- Нельзя. Продукт дорогой.

Мужчина все кашлял, но уже не так натужно. тут я смог к нему приглядеться. Судя по всему, из большого города, откуда-то к югу от Бостона. Перчатки дорогие, но тонкие, так что на руках наверняка серые пятна, и ему еще повезет, если он не потеряет палец-другой. Пальто дорогое, это точно, триста долларов, никак не меньше. И сапожки, едва доходящие до щиколоток. Я подумал, а не отморозил ли он мизинцы.

- Полегчало, - просипел он.

- Вот и хорошо, - кивнул Туки. - Можете подойти к огню?

- Моя жена и дочь. Они там... Мы попали в буран.

- Да я уж понял, что они не сидят дома перед телевизором, - ответил Туки. - Вы расскажете нам обо всем у камина. Помогай, Бут.

Мужчина со стоном поднялся, рот перекосило от боли. Вновь я подумал, а не отморозил ли он ноги. Оставалось только гадать, что чувствовал Господь, создавая идиотов из Нью-Йорка, которые пытаются пересекать южную часть Мэна наперекор северо-восточным буранам. Оставалось только надеяться, что его жена и маленькая дочь одеты теплее, чем он.

Мы довели его до камина и усадили в кресло-качалку, в которой всегда сидела миссис Туки, пока не преставилась в 1974 году. Именно стараниями миссис Туки этот бар получил известность. О нем писали в "Даун ист", "Санди телеграф" и даже в воскресном приложении "Бостон Глоуб". Действительно, "Тукис бар" скорее тянул на таверну, с паркетным полом, баром из клена, тяжелыми потолочными балками, большим каменным камином. После статьи в "Даун ист" миссис Туки хотела дать бару новое название, "Тукис инн" или "Тукис реет", действительно, они лучше соответствовали бы интерьеру, но я предпочитаю старое - "Тукис бар". Одно дело - потакать вкусам туристов, наводняющих летом наш штат, и другое - работать зимой, когда обслуживаешь только соседей. А частенько случалось, что зимние вечера мы, я и Туки, коротали вдвоем, пили виски с содовой или пиво. Моя Виктория умерла в 1973-м, и, кроме как к Туки, пойти мне было некуда: здесь голоса заглушали тиканье часов, отмеряющих мне жизнь, даже два голоса, мой и Туки. Но едва ли я приходил бы сюда, измени Туки название своего заведения на какое-нибудь "Тукис реет". Глупость, конечно, но тем не менее правда.

Мы усадили парня перед огнем, и он задрожал еще сильнее. Обхватил колени руками, зубы стучали, из носа потекло. Я думаю, он начал осознавать, что не выжил бы, проведи на улице еще пятнадцать минут. И убил бы его не снег, а пронизывающий ветер, выдувающий из тела все тепло.

- Где вы сбились с дороги? - спросил его Туки.

- В-в-в ш-ш-шести м-м-милях к-к-к юг-гу от-т-тсюда.

Туки и я переглянулись, и внезапно меня прошиб озноб.

- Вы уверены? - переспросил Туки. - Вы прошли в снегопад шесть миль? Он кивнул.

- Я посмотрел на одометр, когда мы проехали через город. Следовал указаниям... собирались повидать сестру жены... в Камберленде... первый раз здесь... мы из Нью-Джерси...

Ныю-Джерси. Вот уж где живут идиоты почище нью-йоркских.

- Шесть миль, вы уверены? - не отставал от него Туки.

- Да, уверен. Я нашел указатель, но его занесло... его...

Туки схватил его за плечо. В отсветах пламени мужчина выглядел куда старше своих тридцати шести лет.

- Вы повернули направо?

- Да, направо. Моя жена...

- Вы разглядели указатель?

- Указатель? - Он тупо посмотрел на Туки, вытер нос. - Разумеется, разглядел. Я же следовал указаниям сестры моей жены. По Джойтнер-авеню через Джерусалемс-Лот доехать до выезда на шоссе номер 295. - Он переводил взгляд с Туки на меня. На улице все завывал ветер. - Что-то не так?

- Лот, - выдохнул Туки. - О Боже.

- В чем дело? - Мужчина повысил голос. - Что я сделал не так? Да, дорогу занесло, но я подумал... если впереди город, то ее расчистят... и я... Он смолк.

- Бут, - повернулся ко мне Туки, - звони шерифу.

- Конечно, - глаголет этот дурень из Нью-Джерси, - дельная мысль. А что с вами такое, парни? Вы словно увидели привидение.

- В Лоте привидений нет, мистер. Вы предупредили своих, чтобы они не выходили из автомобиля?

- Конечно. - В голосе слышалась обида. - Я же не сумасшедший.

У меня, кстати, имелись на этот счет сомнения.

- Как вас зовут? - спросил я. - Чтобы сказать шерифу.

- Ламли, - отвечает он. - Джералд Ламли. Он вновь начал что-то объяснять Туки, а я пошел к телефонному аппарату. Снял трубку. Мертвая тишина. Пару раз нажал на клавишу. Никакого результата.

Вернулся к камину. Туки налил Джералду Ламли еще стопку бренди. Эта сразу нашла путь в желудок.

- Его нет? - спросил Туки. - Телефон не работает.

- Черт, - говорит Туки, и мы переглядываемся.

А снаружи ветер швырял снег в окна. Ламли посмотрел на Туки, на меня, снова на Туки.

- У кого-нибудь из вас есть машина? - В голос вернулась тревога. Обогреватель работает только при включенном двигателе. Бензина оставалось четверть бака, а мне понадобилось полтора часа... Ответите вы мне или нет? Он поднялся, схватил Туки за грудки.

- Мистер, - говорит Туки, - по-моему, ваши руки зажили собственным умом.

Ламли покосился на руки, потом на Туки, пальцы разжались.

- Мэн, - прошипел он. Словно выругался. - Где тут ближайшая заправка? У них должен быть тягач...

- Ближайшая заправка в Фолмаут-Сентре, - ответил я. - В трех милях отсюда.

- Благодарю. - В голосе его слышались нотки сарказма. Он повернулся и направился к двери, застегивая пальто. - Едва ли она работает, - добавил я. Он обернулся и воззрился на нас.

- Что ты такое говоришь, старина?

- Он пытается втолковать вам, что автозаправка в Фолмаут-Сентре принадлежит Билли Ларриби, а Билли сейчас расчищает дороги на грейдере, дуралей вы несчастный, - терпеливо объясняет Туки. - Так почему бы вам не вернуться и не присесть у огня, прежде чем вы лопнете от злости?

Он вернулся, ничего не понимающий, испуганный.

- Вы говорите мне, что не сможете... что здесь нет...

- Я ничего не говорю, - отвечает Туки. - Это у тебя рот не закрывается. А вот если ты хоть минуту помолчишь, мы, может, все и обдумаем.

- Что это за город, Джерусалемс-Лот? - спросил он. - Почему дорогу занесло снегом? И огней я не видел.

- Джерусалемс-Лот сгорел два года назад, - ответил я.

- И его не отстроили заново? - Вроде бы он не мог этому поверить.