Миры Роджера Желязны. Том 2 - Желязны Роджер

Миры Роджера Желязны Том второй

Творец снов

Глава 1

Это было даже красиво, несмотря на кровь и прочее, и Рендер почувствовал, что скоро все кончится.

Поэтому неплохо было бы растянуть каждую микросекунду до минуты и, пожалуй, следует прибавить температуру… Где-то там, на самой периферии сознания, кольцо тьмы перестало сужаться. Откуда-то пробуждающимся крещендо нарастали раскаты, замершие на одной яростной ноте. В этой ноте слились, плавясь, стыд, и страх, и боль.

Форум задыхался.

Цезарь скорчился на земле перед исступленным кругом. Он закрыл лицо рукой, но и это сейчас не мешало ему видеть.

У сенаторов не было лиц, и одежды их — забрызганы кровью. Их голоса звучали, как птичий гвалт. С нечеловеческим исступлением вонзали они кинжалы в лежавшее тело.

Все, кроме Рендера.

Лужа крови, в которой он стоял, расползалась. Его рука тоже поднималась и падала с механическим однообразием, и голосовые связки его, казалось, тоже вот-вот начнут модулировать птичьи крики, но, будучи частью происходящего, он был в то же время вне.

Ибо он — Рендер-Ваятель.

Ползая в пыли, причитая и всхлипывая, цезарь пытался протестовать.

— Ты зарезал его! Ты убил Марка Антония, ни в чем не повинного, никому не нужного парня!

Рендер обернулся; кинжал в его руке был действительно страшен — окровавленный, огромный.

— Полностью согласен! — сказал он, поводя клинком в воздухе.

Цезарь, завороженный видом блестящей стали, мерно покачивался в такт движениям кинжала.

— Почему? — выкрикнул он. — Почему?

— Потому что, — ответил Рендер, — он был намного знатнее тебя.

— Лжешь! Это не так!

Рендер пожал плечами и снова принялся наносить удар за ударом.

— Неправда! — выл цезарь. — Неправда! Рендер вновь повернулся к нему и помахал клинком. Голова цезаря качалась на плечах, как маятник.

— Неправда? — улыбнулся Рендер. — А кто ты такой, чтобы устраивать здесь допрос? Ничтожество! Ты недостоин даже говорить о подобных вещах! Убирайся!

Весь трясясь, розоволицый человек, лежавший у его ног, поднялся; волосы его торчали пучками, висели, как влажная, свалявшаяся пакля. Он повернулся и стал медленно удаляться, то и дело оглядываясь.

Стоявшие кольцом убийцы уже далеко, но вся сцена по-прежнему была видна ему крупным планом. Очертания ее — наэлектризованно-четкие. И от этого ему показалось, что он ушел очень далеко, что он уже по ту сторону, один.

Рендер вывернулся из-за не замеченного раньше угла — и вот слепой нищий стоял перед цезарем. Цезарь сгреб его за одежды.

— Какие вести несешь мне сегодня?

— Остерегайся! — злорадно усмехнулся Рендер.

— Да, да! — воскликнул цезарь. — «Остерегайся». Правильно! Но чего?

— Остерегайся ид…

— Как, как? Ид?..

— …мартобря.

От удивления цезарь разжал руки.

— Что ты плетешь? Какого мартобря?

— Мартобря месяца.

— Лжешь! Такого месяца нет!

— И этого месяца должен бояться благородный цезарь — там, в несуществующем времени, среди невнесенных ни в один календарь событий.

Рендер вновь скрылся за углом.

— Постой! Вернись!..

Рендер смеялся, и форум смеялся вместе с ним. Птичьи крики слились в нечеловеческий глумливый хор.

— Ты издеваешься надо мной! — простонал цезарь. Форум дышал жаром, как печь, и испарина жирным глянцем облепила низкий лоб цезаря, его острый нос и срезанный подбородок.

— Я тоже хочу, чтоб меня убили! — воскликнул он. — Так нечестно!

И тогда Рендер порвал все: форум, сенаторов, оскаленный труп Марка Антония — и одним неуловимым движением пальца смел клочки в черный мешок. Последним исчез цезарь.

Чарльз Рендер сидел, рассеянно глядя на девяносто белых и две красные кнопки, расположенные на панели. Его правая рука на гибком подвесе бесшумно двигалась над низким пультом, нажимая одни кнопки, скользя над другими, то вперед, то назад, по очереди отключая Серии Памяти.

Чувства, переживания меркли, обращались в ничто. Представитель Эриксон прекрасно знал о забывчивости «чрева».

Раздался мягкий щелчок.

Рука Рендера скользнула к нижнему краю панели. Чтобы нажать красную кнопку, требовалось сознательное или, если угодно, волевое усилие.

Рендер высвободил руку и снял свой похожий на голову Горгоны Медузы шлем, весь опутанный проводами, с вмонтированными микросхемами. Выбравшись из стоявшего перед пультом кресла, он поднял колпак. Потом подошел к окну и высветлил его, достал из пачки сигарету.

«Минуту, не больше, — подумал он про себя. — Да, это был кризис… Похоже, если снег и пойдет, то не скоро; вроде бы прояснилось…»

Ровная желтизна решетчатых конструкций и высокие глянцево-серые башни тлели в сумерках на фоне неба, похожего на срез сланцевой породы; город, распавшийся на квадраты вулканических островов, что сверкали в предзакатном свете, гудел глубоко под землей нескончаемыми, стремительными потоками машин.

Отойдя от окна, Рендер шагнул к лежавшему позади пульта большому яйцу, поблескивавшему своей гладкой поверхностью. Из выпуклого зеркала на него глянуло смазанное, расплывшееся отражение: орлиный нос превратился в картошку, глаза круглились блюдцами, волосы сверкали, как извилистые разряды молний, а светло-красный галстук свисал широким кровавым языком вурдалака.

Усмехнувшись, он перегнулся через панель и нажал вторую красную кнопку.

С протяжным звуком тускло-слепящая поверхность яйца померкла, и горизонтальная трещина прошла посередине. Сквозь ставшую прозрачной капсулу Рендер разглядел Эриксона, который лежал, хмурясь и плотно сжав веки, словно борясь с пробуждением и с тем, что оно несло. Верхняя половина яйца поднялась вертикально, открыв покоящееся в полусфере узловато-мускулистое розовое тело. Эриксон открыл глаза, стараясь не смотреть на Рендера, вылез и начал одеваться. Рендер воспользовался паузой, чтобы проверить «чрево».

Нагнувшись над пультом, он одну за другой нажимал кнопки: температурный контроль, полная шкала — «проверено»; экзотические звуки — он надел наушники — колокольный звон, жужжание насекомых, скрипичные гаммы и свист, визги и стоны, шум транспорта и грохот прибоя — «проверено»; контур обратной связи, удерживающий голос пациента, снятый при предварительном обследовании, — «проверено»; наложение звуков, распылитель влаги, банк запахов — «проверено»; вибратор, подсветка и вкусовые стимуляторы — «проверено»…

Рендер закрыл крышку «яйца» и отключил питание. Закатив аппарат в стенной шкаф, закрыл раздвижную дверь. Судя по записям, результаты сеанса полноценны.

— Садитесь, — обратился он к Эриксону.

Мужчина послушался и сел, нервно теребя воротник рубашки.

— Память сработала полностью, — сказал Рендер, — так что вряд ли мне придется делать резюме. От меня ничего не утаишь. Я там был.

Эриксон кивнул.

— Думаю, смысл эпизода вам понятен. Эриксон снова кивнул и прокашлялся.

— Но можно ли считать сеанс полноценным? — спросил он. — Ведь вы сами выстроили сюжет и все время контролировали его. Это не был в полном смысле слова мой сон — такой, каким я его вижу, когда просто сплю. Ваша способность воздействовать на события заходит так далеко, что вряд ли можно до конца верить вашим словам, разве не так?

Рендер медленно покачал головой, щелчком пальца стряхнул пепел в южное полушарие пепельницы, сделанной в виде глобуса, и встретился глазами с Эриксоном.

— Верно, я задавал масштабы и изменял формы. Однако именно вы наполняли их эмоциональным содержанием, возводя их в ранг символов, соотнесенных с вашей проблемой. Если бы сон не был полноценной аналогией, он не вызвал бы такой реакции. В нем не проявились бы те симптомы невроза, которые отметила запись.

Вы обследуетесь уже не первый месяц, — продолжал он, — и все полученные на сегодня результаты убеждают меня в том, что ваш страх насильственной смерти не имеет реальных оснований.

Эриксон сверкнул глазами.

— Тогда какого дьявола я его чувствую?

— Вы чувствуете его потому, — сказал Рендер, — что вам хочется стать жертвой.

Эриксон улыбнулся; самообладание возвращалось к нему.

— Уверяю вас, доктор, я никогда не думал о самоубийстве и не имею ни малейшего желания перебираться на тот свет! — Он вынул сигарету и прикурил. Рука его дрожала.