- Если не трудно. Вы бы не смогли на вокзал сходить и узнать расписание поездов дальнего следования?
- Хорошо, я запишу. А вы здесь подождите.
- И еще узнайте, пожалуйста, где они останавливаются до Хабаровска. И во сколько.
Девушка пошла к вокзалу, а я засомневался. А что, если ошибся, и она сейчас вернется с ментом? На всякий случай я отошел за угол. Через полчаса девушка показалась – одна. Отдала мне листок с расписанием, рассказала, на каких электричках нужно ехать до Уссурийска и как добраться до первой пригородной станции.
Повезло? Да нет, какое там везение. Точный расчет и наблюдательность – куда без них. На везение в нашем деле лучше не полагаться, это просто приятное приложение.
До первой остановки я добрался без приключений. Подошла электричка, я сел в полупустой вагон – все, поехали. Впереди больше шести тысяч километров по прямой. А если по железной дороге – почти десять. И зачем только я ввязался во все это? И чего не жилось спокойно?
Здравствуй, крамольная мысль, давненько не забегала на огонек. Пожалуй, с тех самых первых изматывающих тестов и тренировок. Когда еще только решалось – годен или нет. А как стало ясно, что – предположительно! – годен, перестала приходить.
Зачем ввязался? Да потому что ничего другого и не хотел никогда. Ну, разве что еще детские мечты стать священником. Полумрак храма, ладан, свечи, иконы, невероятно красивый батюшка с печальными глазами, таинственное пение. Бабушка рядом – как же без нее. Мы с мамой приезжали к ней в гости каждое лето. От всего этого осталась лишь вера – отчаянная, как последнее пристанище, когда больше некуда бежать.
Я был таким же наивным, как эта девчонка. И верил в идеалы. Нет, не в торжество коммунизма. Скорее, в торжество мира и любви. Я был патриотом. Но страна для меня – это в первую очередь были люди. Бессчетные поколения людей, которые отдавали свои жизни за других. «Нет выше той любви, чем положить живот свой за други своя» - и в это я тоже верил свято.
Я рос на границе – мой отец был начальником заставы. Собаки, лошади, оружие – я не представлял себе жизни без этого и страшно тосковал, когда мы переехали в Питер. Мне было двенадцать, и я твердо знал, что буду военным. Но «Щит и меч», а потом и «Семнадцать мгновений весны» сделали свое дело. Я стал бредить разведкой. Моим кумиром был Рихард Зорге. Я поставил себе цель – и шел к ней напролом. Мои сверстники бегали в кино и на танцы, а я зубрил ненавистный английский и ставил на себе эксперименты по выживанию в экстремальных ситуациях. Каждый день у меня было по три тренировки: утром, до уроков, днем и вечером. Легкая и тяжелая атлетика, борьба, стрельба, плавание – как у меня хватало на все сил, сам не понимаю. Уроки – в транспорте, в перерывах между тренировками, ночью.
Отец отговаривал меня, но я всегда был упертым. В конце концов он махнул рукой и позвонил своему знакомому из КГБ. Я в это время учился в 9 классе. Меня пригласили в Большой дом. Совершенно лысый человек в штатском с тихим голосом и неприятным взглядом долго расспрашивал меня, разглядывал мои спортивные грамоты и корочки разрядника. Подумав, он сказал, что, конечно, все еще вилами по воде писано, но, возможно, я и пригожусь. Только вот… Давай-ка, парень, ты сначала поучишься, а мы за тобой понаблюдаем.
Он рекомендовал мне поступать в Голицинское погранучилище. Так настоятельно рекомендовал, что я заранее считал себя зачисленным. И срезался на первом же устном экзамене. Причем меня неприкрыто валили. Размазывали по стене и возили мордой по батарее. Это потом уже я узнал, что так было задумано, что наблюдать за мной должны были как раз не в училище, а в армии.
А взяли меня в те же погранвойска. Как известно из фольклора, «есть на свете три дыры». Параметры дыр могут меняться в зависимости от места службы говорящего. Мои «три дыры» были всем дырам дыры. Дикое заполярье, Приамурье и Памир. Особенно запомнилась последняя застава, высокогорная. Нехватка кислорода, чудовищные перепады температур, вечно впроголодь и тупейший начсостав. Надо думать, мне специально подбирали самые проблемные места.
После дембеля меня снова пригласили на Литейный. Тот же самый лысый тип выложил карты на стол. «Рад сообщить, вы прошли предварительный отбор, и если еще не передумали насчет разведки, то школа КГБ ждет вас».
Я готов был орать и плясать от восторга. Правда, была одна загвоздка. Загвоздку звали Олей. Мы познакомились на одном спортивном сборе, еще когда я учился в школе. Она ждала меня из армии. Но… Что я должен был сказать ей сейчас?
«Школа прапорщиков??? – Олю перекосило. – Ты с ума сошел? Я бы поняла еще военное училище. Но пра-а-апорщик?..»
Она произносила это слово с таким отвращением – наверно, если б я признался, что собираюсь стать мусорщиком или ассенизатором, ее потрясло бы меньше. А я не имел права говорить ей ни про разведшколу, ни про параллельный экстернат высшей школы КГБ. В общем… проблема рассосалась сама собой.
Я задумался и чуть было не проморгал контроль. Благо, электричка подъезжала к остановке, и я благополучно вышел. Дождался следующей и через полчаса был в Уссурийске. Уже наступил вечер, ближайший поезд останавливался там только утром. Почти неделя пути до Москвы – если повезет. Я не стал рисковать и провел ночь в привокзальных кустах. Не самое лучшее место для ночлега, особенно если в ближайшие дни спать предстояло урывками. Но нас и этому учили – мгновенно засыпать в любом месте и просыпаться через нужное время. Кто там смеялся над Штирлицем, который будет спать ровно двадцать минут?
К московскому поезду я подошел за пять минут до отправления. Несмотря на раннее утро, пассажиры в тапочках и трениках разгуливали по платформе, вместе с проводниками приценивались к копченой рыбе и пирожкам. За их спинами я вошел в вагон, постоял в нерабочем тамбуре, а когда поезд тронулся, неторопливо пошел по вагонам.
Итак, места дислокации: тамбуры (я не курил, но для коммуникации и прочих целей научился), туалеты и – самое лучшее! – вагон-ресторан. Но в ресторан без денег соваться не имело смысла. А есть ой как хотелось – с последнего завтрака на острове прошли сутки, не считать же за еду те полбатона.
И все же пришлось полдня потерпеть, поскольку есть у русских людей такая загадочная черта – все сомнительные в моральном плане деяния откладывать на вторую половину дня. Вроде как пить, гулять и в карты играть с утра как-то не комильфо. Наконец при очередной прогулке вдоль поезда я набрел на компанию играющих в очко. Было это в общем вагоне, поэтому неизвестно откуда взявшийся пассажир никого не удивил – мало ли их шатается.
Да, разумеется, в карты играть нас тоже учили. Как и в прочие азартные игры. И фокусы показывать. Но тут я особых успехов не достиг. Да и пальцы от оружия и единоборств грубеют. Не зря же профессиональные шулеры, которые самый легкий крап на ощупь берут, стараются никакой физической работы не делать. Так что ставка была на умение блефовать. «Запишите, дети, карты – это ерунда, главное – следить за лицом противника».
Через час я поспешил уйти. И унести в кармане 32 рубля. Можно было и больше, игроки попались никудышные, но я решил не нарываться. Пошел в ресторан, заказал обед и долго-долго его ел. Почти до вечера. Потом еще погулял по поезду, постоял в тамбурах, посидел в туалетах и вернулся. Чтобы долго-долго пить бутылку пива.
…- Мне очень жаль, но я вынужден вам это сказать. Вы не сможете учиться по программе внешней разведки.
- Почему?
- У вас проблемы с иностранным языком.
- Но у меня же всегда было «отлично» по английскому.
- Это неважно. Язык – знаковая система. Ваши психофизиологические особенности таковы, что вы объективно не можете свободно перестраиваться с одной знаковой системы на другую. Иными словами, вы никогда не будете владеть иностранным языком как родным. Вы можете свободно общаться, но в экстремальной ситуации возможен сбой. К тому же одного иностранного языка мало. Но если вы будете учить еще один, эти проблемы только усугубятся. Не расстраивайтесь, вас утвердили для обучения по программе спецназа КГБ.
- У меня есть выбор?
- Всегда есть выбор. Да или нет.
- Я могу подумать?
Это был шок. Казалось, крах всего. Хотелось бросить все и уехать домой. Но… я остался…
Ночью мне даже удалось поспать. В туалетах. В одном минут пятнадцать, в другом полчаса, в третьем почти час. А вот утром случился прокол. Я напоролся на бригаду ревизоров.
- Вы из этого вагона, молодой человек?
- Нет, из первого.
- Далековато вас занесло.
- Ноги разминаю. Тяжело столько времени на одном месте сидеть.
- Билетик с собой?
- Нет, в купе.
- Ну, пойдемте, покажете.
Их было трое. По счастью, без милиционера. Идти надо было через весь состав – они поймали меня в шестнадцатом вагоне. Сейчас они доведут меня до первого, там мой обман раскроется. Когда выяснится, что у меня ни денег, ни документов, высадят на ближайшей станции. И не просто высадят, а отправят в линейное отделение. Со всеми вытекающими.