Он криво ухмыльнулся:
– В реале бывает. В байме – ни разу. Все-таки там не из-за чего… Подростки матерятся просто так! Бежит такое сопливое чмо и матерится по любому поводу и без повода. А ники, под которыми играют? Даже совсем нецензурное бывает…
Он говорил что-то еще, но я снова вернулся к тому месту, где мелькнула та нужная мысль. Да, кроме высшего образования надо иметь хотя бы среднюю сообразительность, но с этим повезло: мы все устроились так, как большинство населения земного шара только мечтает. В смысле, работаем ради денег от силы час-два, остальное на развлечения. В результате, как мне показалось, даже у ненасытного Аллодиса эти развлекухи уже из ушей лезут.
– Нет, конечно, – продолжал тем временем Секира, – есть и приличные женские имена! Вон у меня были один раз напарницы Iolandа и Мisery, очень милые и воспитанные женщины, но вы же знаете, что один трамвайный хам может испортить настроение всем в салоне!.. А в любой из онлайновых их массы…
– И что с ними делать? – спросил Скоффин и сам же ответил уныло: – А ничего. Подымать культуру масс, как говорится, надоть.
Я молчал, сумасшедшая мысль пришла и… почти ушла, испугавшись, что заставят работать, а кто из нас не увиливает от работы, но я ухватил за хвост и не отпускал. Я тоже люблю балдеть и оттягиваться, но уже затрахало безденежье, сочувствующе-презрительные взгляды женщин и осознание, что годы уходят, мне уже почти двадцать восемь, еще не старость, но уже и не восемнадцать. Вроде только вчера, а на самом деле десять лет проскочило… Еще десять – и можно начинать готовиться на пенсию, так ничего и не совершив.
Итак, компашка у меня подобралась еще та. Такие же, как и я. Неудачники. Вот тот же Скоффин – редкостный мудила. Жена вьет из него веревки, подрастающая дочь обращается как с тряпкой, на службе начальство третирует, сам он дома угодливо раскланивается перед дворником и консьержкой, а то обматерят, те всегда чувствуют, на кого можно наехать. В автобусе у него трижды проверят билет да еще попытаются оштрафовать, но послушать его – он знает, как поднять экономику России, а то и всего мира, как справиться с тайфунами, обуздать инфляцию в Бразилии, установить справедливые цены на нефть, выиграть Суперкубок по футболу и сделать Россию столицей нанотехнологий.
Такими выдающимися политиками и общественными деятелями являются обычно подвыпившие мужички у пивного ларька или на кухне за бутылкой водки, они все могут и умеют в теории, страна у нас такая, но Скоффин все-таки, в отличие от них, умеет хоть что-то, и даже не просто «что-то», хоть и в очень узкой области, в нашей стране почти ненужной, потому большинство головастых программистов работает на западных заказчиков. Он тоже работал в фирме, разрабатывающей программное обеспечение, быстро достиг высокого положения в том смысле, что хоть и вытирают ноги по-прежнему, но платят в несколько раз больше, западники таких ценят, про равенство в оплате труда и не слыхали, а недавно повздорил, ушел, а теперь страшится признаться дома, что уже не работает. Правда, умелый программист всегда сумеет заработать, не нарушая законодательство, как вон зарабатывают Секира и Кулиев.
Или вот Ворпед, ему пока только восемнадцать, он пристроился работать в компьютерном клубе, сумел так наладить работу, что прибыль превысила все ожидания инвестора, после чего его поставили начальником. И первое, что сделал, – это написал программку, что автоматизировала работу до предела, а сам с бутылочкой пива уединялся у телевизора. Нет, футбол или хоккей не смотрит, до такого дна еще не рухнул, просто жвачник сумел приспособить как монитор и постоянно шарил по инету. Нам говорит, что тем самым учится, самая благородная отмазка лодырей: когда-то ведь надо начинать отдавать то, чему научился? Вечный студент – это трутень, пустоцвет.
Я налил кофе, отхлебнул, в голове сразу начало проясняться, будто проглотил пузырек тирозина. Уже другим взглядом обвел помещение: все балдеем, все хорошо вот так с банками или бутылками пива в руках, с корюшкой, таранькой, умело зажаренными сухариками…
Мне хотелось сказать как-то легко и без лишних эмоций, но как-то само собой прозвучало горько и безнадежно:
– А в самом деле… Неужели нам осталось только ждать, что в пролетающем небе самолете откроется багажный отсек и выпадет инкассаторская сумка с миллионом долларов? Не выпадет, ребята. Не выпадет. А если выпадет, то упадет под ноги другому. Давайте признаемся, что ничего нас не ждет. Слишком уж заботились о нас бабушки, носочки надевали до шестнадцати лет, носик вытирали. Карманные деньги у нас всегда были… из родительского кармана. Вот и не умеем сами зарабатывать.
Секира сказал с неудовольствием:
– Умеем. Мы как раз не дураки. Потому и сбились в компанию, что родственные души. Но вот стержня, ты прав, ни в одном… Слишком многие из нас… эти, отличники.
Я возразил невесело:
– Я как раз был двоечником. И за хулиганство чуть не вылетел… Но вот и я на мели, хлебалом щелкаю. Только и разницы, что мы не перед жвачником, а по сайтам шарим. Но по каким?
– Ну хоть не порнушным, – сказал Скоффин, защищаясь.
– Да и порнушные смотрим, – признал я безжалостно. – У каждого куча закладок. У меня десяток, у вас меньше? Да, смотрим и новости из мира нанотехнологий. Смотрим, кто какие движки создает, какие проги пишут. Ну и что? Чем мы лучше блондинки, что в инете ищет выкройки для Барби и сплетни про Бритни Спирс?
– Мы развиваемся, – ответил Скоффин упрямо.
И хотя я знал, что со Скоффином спорить бесполезно, он никогда не отступит, будет находить сотни доводов, но сказал хоть и ему, но не для него:
– До какого лэвела? Пока все на свете не узнаем?.. Нет, ребята, надо судьбу ломать. Если сумка с миллионом долларов не падает к ногам, то надо сцепить зубы и заработать этот миллион. Другие как-то могут? У нас есть головы, а еще самый главный стимул: в зеркало смотреть противно. Вся беда, что не можем сцепить зубы. Не можем сжать кулаки. Вообще не можем напрячься: все время расслаблялись и расслаблялись. И теперь уже не млекопитающие, а безвольные медузы. Даже грузчики вытирают ноги.
Кулиев криво улыбнулся:
– Эх, как по тебе кофием шарахнуло! Может быть, все-таки пивка? Успокоишься…
– Нет, – огрызнулся я. – Вообще с пивом завязываю. Мне уже двадцать восемь, а все еще говно на палочке, ничего не стою. Дни рождения отмечаю, орел! Дожил, значит! А не потому, что сделал что-то. Не знаю, как вам, а мне хреново. Если не удастся что-то с вами замутить, буду ловить шанс соло.
Они посматривали, отводили взгляды. Внезапно Секира сказал со странной усмешечкой:
– Я уже начал к наркоте присматриваться. Сам знаю, что дорога в один конец… но хоть с ветерком, с кайфом! А тут только и того, что дорога длиннее и тоскливее. Но если что-то решим, я пока отложу… Честно говоря, уже купил и героин, и элэсдэ, и даже модную в этом сезоне белуху. Ты ж знаешь, я все достану… Присматриваюсь, с чего начать. Ты что предлагаешь?
Я сказал с нажимом:
– С наркотой пока погодить. У нас редкий случай: совпало время, место и наши возможности!.. Если упустим шанс, судьба второго не даст. Почему нам не попытаться создать вещь, на которой заработаем и вырвемся из нищеты? Я говорю о компьютерной игре. Онлайновой, конечно. Байме. Во-первых, мы все работаем с прогами. Умеем писать, умеем придумывать навороты. Сколько мы карт и модов напридумывали и запустили в мир от нефига делать? Сколько ню-патчей к самым защищенным играм? Во-вторых, мы все в этих мирах погрязли. Знаем, что это такое и какая это прилипчивая зараза. Знаем, какие деньги вкладывают потребители. Третье, самое главное – мы ничего лучше не умеем…
Скоффин сказал желчно:
– Самое главное не третье, а четвертое.
– Что? – спросил я с настороженностью.
Он вздохнул, опустил бокал с недопитым пивом, бросил короткий взгляд в сторону кофеварки.
– Мы все прижаты к стене. Отступать дальше некуда.
Некоторое время в комнате царило тягостное молчание. Только Кулиев время от времени прикладывал к губам баночку с пивом, но мне показалось, что именно прикладывает, а отхлебывать перестал. Юрист и сын юриста, он предельно осторожен в выражениях и оценках, никогда ни с кем не спорит, никого не критикует, полная противоположность Скоффину, и сейчас тоже выжидает. Но по тому, как насторожился, можно догадаться, что и его задело.
Я сказал уже с безнадежностью:
– Хорошо, признали, что сейчас ничего не значим. Но так и оставим?.. Или же попытаемся вырваться из этой трясины?
Кулиев спросил с удивлением:
– Ты что предлагаешь? Предпринимательство? Торговать шмотками? Или яблоками на рынке?
Я покачал головой.
– Смотрите, сейчас уникальная ситуация. Во-первых, мы все технически подкованы, мозги у нас на месте, только силы воли нет. И еще работать не любим. Правда, никто не любит, кроме психически больных, но мы же видим, как народ вкалывает? И видим, что Гейтсу никто не подарил его миллиарды: своим умом и трудом заработал. Примерно на том же, чем занимаемся и мы. Во-вторых, в мире сейчас бурно начинает развиваться совершенно новая отрасль… не для нас, для мира – онлайновые игры. Эту необъятную целину только начали ковырять детской лопаткой, а спрос на продукцию в тысячи раз превышает предложение. А в-третьих, что самое главное, мы в самом деле настолько прижаты к стене безденежьем, настолько устали от этой нищеты… что я даже не знаю! Одно скажу: второй раз такой шанс может не выпасть.