Только в минуты слабости она отдала бы половину будущих лет жизни за нежный и женственный облик банальной красотки. Конкретной красотки. С большими, грустными темно-серыми глазами, длинными ресницами, пухлым детским ртом, волнистыми русыми волосами… Ирина вспомнила, как та девушка провела тонкой рукой по плечу Олега, прощаясь, и ей захотелось разбить зеркало.
Минуту она стояла, крепко сжав зубы. Напряженные скулы, тяжелый, выдвинутый вперед подбородок, небольшие цепкие и несчастные глаза. Она смотрела себе в лицо, и ей хватило самоиронии подумать: «Это физиономия влюбленной женщины, не иначе. Жалко, он не видит. Кто может сравниться с Матильдой моей…»
В следующую минуту она порывисто схватила телефон и набрала номер.
– Олег, привет, – голос ее звучал спокойно, даже небрежно. – Слушай, я чего звоню. Отпустила сегодня всех пораньше. Приняли два хороших заказа. Все дела в норме. Чего сидеть? Согласен?
– Да, конечно, спасибо.
– Тебя не интересует, какие заказы?
– Ир, потом, ладно? Завтра с утра, на работе, а то…
– Ты занят?
– Ну, не то чтобы… Просто… Немного занят, да.
– Я понимаю. Столько дел сейчас. Понимаю. Тогда пока. Я как раз тоже хотела кое-чем заняться.
– Пока. Спасибо, что позвонила.
Врать он не умел. И не хотел. Таким голосом мог говорить не тот мужчина, который готовится жену хоронить, а тот, кто лежит в постели с женщиной. С любимой женщиной. С той самой. Ирина, совершенно опустошенная, села на диван, бессильно положила руки на колени. Что она могла поделать? Разбежаться и разбить себе голову о стену? Чтоб отравить ему эту, в общем, преступную в данных обстоятельствах страсть? Так не отравит же. Он и не заметит. Если голова ее останется наполовину цела, он придет и на голубом глазу компресс к ней приложит. Да, с ним это не метод. Она привела себя в чувства достаточно быстро. Собралась, встала, напряглась, как для прыжка. Кто-то может позволить себе расслабляться, а ей нужно работать. Деньги зарабатывать. Она с ее деловой хваткой и компетентностью сидит в замах у Олега по нынешним понятиям за гроши. Неплохая у него фирма – они строят хорошие коттеджи по индивидуальным проектам. Но… у них вся зарплата белая, налоги черные, доходы прозрачные. И дерут с них все, кому не лень: за аренду помещений, за стройматериалы, за всякие-разные согласования, утряски. Олег считает, что они сами должны всех чиновников накормить. Заказчики тут ни при чем. Заказчики от их цен обалдевают и начинают искать подвох. Когда не находят, наглеют. Хотят небо в алмазах за ту сумму, которую только Олег может считать оптимальной… Ирина поставила бы все так, что у них конкурентов бы просто не было. Оставила бы все, как есть, – лучше не бывает, – но выставила бы суммы, на которые вся эта разбогатевшая рвань полетела бы, как мухи на мед. Вот и весь секрет успеха. Но она работала у Олега не ради денег, а ради него самого.
Ирина не перешла бы на другую работу, даже если бы Олег вообще перестал ей платить. Работать где-то параллельно – невозможно, нет ни времени, ни желания. Она просто бомбила на своем джипе по вечерам и ночам. Все равно на месте не сидится, не спится, ни о чем хорошем не думается. А ездить она любила.
Глава 7
Стас приехал к Славе Земцову вечером, после работы. Накануне обдумывал варианты ответов на возможные вопросы, с отцом советовался. Сошлись на том, что говорить нужно коротко, ничего лишнего, главное, спокойно. На последнее отец особенно напирал. Проблема в том, что у Стаса все из головы вылетело, когда он в это здание вошел. Ни фига себе – отдел по расследованию убийств. И он, Стасик, то ли пострадавший, то ли свидетель, то ли вообще подозреваемый.
– Заходите, Станислав Калинин, – пригласил следователь, когда он открыл дверь.
– Здрасьте, – пробормотал Стас, подозрительно посмотрев на непринужденно сидящего на диване Сергея Кольцова.
Этот тип уже ошивался у них в доме, людей спрашивал о чем-то, Стас видел. Ищейка какая-то. Стасу он страшно не понравился. Он демонстративно сел к Сергею спиной, придвинув стул к столу следователя Земцова. Слава улыбнулся.
– Сами рассказывать начнете или вопросы лучше задавать?
– Про что это я рассказывать должен?
– Понятно. Будем детский сад изображать. Придется вам помочь. Итак, Станислав Калинин, мы расследуем дело о насильственной смерти вашей матери. Вы в курсе. Что-нибудь сами хотели бы сообщить об обстоятельствах?
– Я не знаю никаких обстоятельств.
– Не очень хороший ответ. Кто, кроме вас и вашего отца, может знать обстоятельства, предшествовавшие смерти Людмилы? По-моему, вы заинтересованы в том, чтобы помочь нам разобраться.
– Лучше спрашивайте. Я вообще не знаю, про что говорить.
– Хорошо. Вы делали уколы маме?
– Нет.
– Конечно, делал, – произнес Сергей со своего дивана. – Соседка сказала, что он ей жаловался на отца. Поручает ему уколы делать, а у него плохо получается.
– А че у меня должно получаться, – гневно повернулся к нему Стас. – Я санитар или кто? Там кости одни, куда колоть.
– Понятно, – спокойно сказал Слава. – Уколы вы делали, но у вас это не очень хорошо получалось. Есть предположения по поводу того, кто мог ввести вашей матери смертельную дозу лекарства?
– Откуда у меня предположения….
– Любили маму?
– Как все, – пожал плечами Стас.
Сергей встал с дивана и подошел к столу.
– Послушай меня, старик. У нас не очень много времени, чтобы говорить с тобой ни о чем. Это, во-первых. Во-вторых. Все относятся к своим матерям по-разному: кто-то любит, кто-то – нет, кто-то вообще убить готов. В-третьих, давай-ка переходить от общих вопросов к конкретным. Лично ты жалел свою мать, хотел, чтобы она выздоровела, пытался ее страдания облегчить? Или – слушай меня внимательно – она тебя раздражала, мешала, ее болезнь сказывалась, к примеру, на твоей личной жизни?
– А че он… – Стас посмотрел на Славу.
– Это следователь, который работает по нашему делу. Отвечай ему, – невозмутимо сказал тот.
– Ну, жалел, конечно. Ну, не то что раздражала. Кому понравятся все эти лекарства, пеленки, горшки? Че тут такого?
– Ничего особенного, – пожал плечами Сергей. – Когда все живы. Говорят, девушка у тебя есть?
– О! Валентина Петровна из тридцать пятой доложила. Ну, есть. А че, нельзя?
– Странный ты все-таки. Ты после каждого ответа свой риторический вопрос будешь задавать?
– Че задавать?
– Проехали. Жениться хочешь?
– Какая женитьба? Говорю ж, больничка у нас, а не дом. Уколы, лекарства, пеленки, горшки…
– Ну, вот все это и кончилось. Теперь хочешь?
– Не знаю. Ну, чтоб сильно спешил, так нет…
– А девушка хочет замуж за тебя выйти?
– Я у нее не спрашивал.
– Последний вопрос, – вмешался Слава. – Отец когда-нибудь говорил, что мать мучается, к примеру, что жить не хочет инвалидом тяжелым, устала?
– Батя… Не-а. Ничего такого. Говорил, что она сказать не может, но ей все про меня интересно. Чтоб я типа ей рассказывал. Будто ей с нами хорошо. Это он точно говорил.
– Спасибо, Стас. Вы свободны.
– Ну, что? – спросил Слава у Сергея, когда за Стасом закрылась дверь. – Что твой частный нюх говорит про этого парнишку? Мог он матери того, конец ускорить?
– Однозначно. Отец хоть и военный, но мужик сложный. Парень проще армейского сапога. Хоть и программист.
– Странные у тебя классификации.
– Не обращай внимания. Это авторский метод. Мама ему мешала. Жениться надо, как любому недорослю. Ну а с этими горшками он меня просто достал. Знаешь, как такая, мягко говоря, деталь может простейшие мозги перевернуть.
– Я думал всегда, что простейшими бывают только глисты. Но мысль твоя, как и аналогия, понятна. Ставим плюсик. Подозреваемый.
* * *Ирина мчалась на своем послушном джипе, краем глаза отмечая людей, которые ловили машину у дороги. Девушка в легкой синтетической курточке поверх вечернего платья – в клуб она собралась, – пара с маленьким ребенком, женщина с огромным чемоданом на колесиках, там и сям люди – группами и поодиночке – с клетчатыми, набитыми тряпьем сумками. Всем кажется, что у них есть дела, а все дела сводятся к тому, что людям нужны деньги. Вот и Ирина выехала заработать, пролетает мимо клиентов с кошельками, а останавливаться ей не хочется. Видеть близко никого она не желает, прекращать движение невозможно: сразу душа заноет, а мысль о том, чтобы вернуться домой, просто пугает. И все же она чуть сбавила скорость. Центр. Можно встретить интересного человека. Ну, хотя бы этого. Высокий, чуть сутулый, в очках, где-то около сорока, черная кожаная куртка, джинсы и «профессорский» портфель. Недалеко МГУ. Наверняка преподаватель. Она остановилась.
– Садитесь.
– Да? – почему-то удивился очкарик. – Вам удобно в мою сторону?
– Мне удобно заниматься частным извозом. Садитесь и говорите, где ваша сторона.