Гурин прекрасно видел все произошедшие с ней изменения. Он мог думать что угодно про неё, про себя, но она ему нравилась. Нравилась тогда, а сейчас ещё больше. Она перестала быть Лилей. Стала Амелией, как и хотела. Деловая женщина, ни на кого не похожая, с индивидуальным вкусом и шиком. Семейная жизнь пошла ей на пользу, с этим поспорить было невозможно. Она повзрослела, похорошела и окончательно уверилась в своих силах и неотразимости. И глядя на неё, Гурину даже не приходило в голову поспорить. Не просыпалась в нём привычная недоверчивость и насмешливость. Самойловой он верил. Она хотела быть уникальной — она была ею.
Амелия выключила телефон, обернулась и улыбнулась Саше. Тот на её взгляд никак не отреагировал, продолжая пить кофе. Самойлова чуть слышно хмыкнула, а после потянулась к нему через стол, попыталась поймать его взгляд.
— Саша.
— Что? — переспросил он, стараясь не показать ей своего интереса.
— Ты ведь мне поможешь?
Гурин всё-таки взглянул на неё.
— И в чём тебе нужна помощь? Обобрать до нитки своего мужа?
Она посмотрела недовольно и выпрямилась.
— Ты несправедлив ко мне.
Он лишь недоверчиво приподнял брови.
Амелия замялась, а потом пожала плечами.
— И что? Я не собираюсь никого грабить. В конце концов, так суд решил…
— Тогда зачем тебе моя помощь?
— Потому что ты хороший адвокат, — нетерпеливо проговорила она. — Ты просто не знаешь Самойлова. Он же ужом извернется… А я заслужила, понимаешь? Разве я для него за эти три года мало сделала? А с него станется меня без копейки оставить. Саша! Ну, Саш… Я же не собираюсь его грабить. Просто хочу получить своё, чужого мне не надо.
Гурин задумался. Поставил пустую чашку на стол и зачем-то заглянул в неё. Посмотрел в тёмную гущу, оставшуюся на дне.
— Это не мой профиль, Лиль.
Она нехорошо усмехнулась.
— А ты собираешься всю жизнь бракоразводными процессами заниматься? Где твоё честолюбие, Гурин?
Как-то ей удавалось найти к нему подход, ключик, заветное слово и только этим словом его раззадорить и направить в нужном ей направлении. Одно слово, сказанное между делом, а его оно задевало за живое, Саша начинал нервничать, в мыслях постоянно возвращался к сказанному и в итоге приходил к выводу, что она права. Нельзя стоять на месте, нужно стремиться вперёд, а все его цели… слишком мелко он плавает. Где размах? Почему осторожничает? В такие моменты начинал злиться на себя, чувствовал острую неудовлетворённость, готов был бросить всё и рвануть ввысь. Там где свобода и смелость принятия решений.
Бывший муж Амелии на самом деле оказался человеком настырным и без боя сдаваться никак не хотел. Его мало интересовали все решения суда вместе взятые и каждый в отдельности. За каждую копейку приходилось драться и в итоге всё растянулось не на один месяц. Правда, Саша этим не тяготился, на самом деле увлёкся и вновь отдал Лиле должное — она умела видеть суть. И быстрее его поняла, что бракоразводные тяжбы не его стезя. Гурину всегда остроты не хватало. А вот сейчас загорелся не на шутку.
Зато как сладка была победа.
— Ты получила всё, что хотела?
Амелия улыбалась, сделала глоток шампанского, а потом прижалась к Саше.
— Ты был просто неотразим, — рассмеялась она, вспоминая события дня. — Мы имеем право отпраздновать, ведь так?
Потрепал её по рыжим волосам.
— И что теперь? — спросил Саша, подливая себе ещё шампанского.
В комнате было темно, балкон открыт нараспашку и ветер раздувал лёгкие занавески. Они лежали в постели, усталые и довольные, смятые шёлковые простыни холодили тела, которые ещё совсем недавно казалось, горели огнём.
— А теперь у нас всё будет хорошо. — Амелия медленно и завораживающе гладила его по груди, пальчики рисовали какие-то непонятные узоры, прогулялись по плоскому животу и игриво скользнули ниже. — Сашка, ты даже не представляешь как. Я своё агентство открою…
Гурин лениво улыбнулся.
— Составишь бывшему конкуренцию?
Амелия пренебрежительно фыркнула.
— Да он за мной не угонится никогда. В последние два года я всё на себе тянула, а он что может? Его время прошло. — Она села и соблазнительно потянулась. — Времена изменились, Саша. А у Самойлова чутьё уже не то.
Гурин смотрел на её спину, на тёмный силуэт и молчал. Она говорила совершенно правильные вещи, здравые. У неё был план, не столь уж и циничный, она билась за своё будущее, строила планы… Но говорила таким равнодушным тоном, чуть насмешливым и это Сашу коробило. Амелия искренне считала, что цель оправдывает средства. А он, кажется, этим средством для неё и был. Стоило только задуматься о том, сможет ли она при необходимости переступить через него, и сразу выдавал себе ответ — сможет.
Это совсем не значило, что она плохая или бездушная, это значило только то, что в её жизни есть лишь одна страсть — карьера. А потом уже всё остальное. И он тоже — всё остальное, и при необходимости… Старался упорно гнать от себя эти мысли.
С Лилей они прожили около года. Неофициально, да вроде и не жили, а так… Он не предлагал съехаться, а она не настаивала. Просто зачастую он ночевал у неё, бывал в квартире Амелии чаще, чем в собственной. Никому до них не было дела, оба взрослые, следить за ними некому и им это нравилось. Отношения, не обременённые обязательствами, избавляли от необходимости оправдываться, даже за напряжённый график работы и порой отсутствие времени друг на друга. Какая уж тут романтика? Но делили друг с другом радости, обсуждали проблемы и спрашивали совета. Гурину казалось, что это идеальные отношения. Искренне полагал, что ни одна женщина не понимает его лучше, чем она. Где он ещё такую возьмёт? Даже как-то заговорил о браке…
Лиля не удивилась, не испугалась и не рассмеялась. Она просто отмахнулась, а когда поняла, что этим его обидела, заулыбалась, обняла и поцеловала.
— Саш, ну ты что? Обиделся, что ли? Сашка… Ты же знаешь, что я тебя люблю.
Он внимательно смотрел на неё, ожидая, что она ещё скажет. Да или нет.
— Просто не время. Не до семьи мне. Понимаешь?
Гурин вздохнул. Он всё прекрасно понимал. Ей вообще не до чего, у неё мечта исполняется… И это для неё на первом месте. А он на втором. Если повезёт.
Кончилось всё как-то странно. Саша не знал, что так бывает. Думал, что обычно расставанию предшествуют ссоры, обоюдное непонимание, недовольство, скука, в конце концов. Но так, чтобы в один момент просто оборвалось… Потом долго мучил себя вопросами — а может это он такой бесчувственный, что не понял, не уловил, не почувствовал настроение любимой женщины. Что-то ей не дал. В голове не укладывалось, что всё между ними закончилось.
А ведь ещё несколько дней назад… Несколько дней назад он уезжал из Москвы со спокойной душой. И планами на будущее. Прошло ещё несколько месяцев, и Саша честно не заговаривал больше с Лилей о женитьбе. Не хочет, не готова… Да ради бога. Он не торопил, не настаивал, готов был ждать, когда она наиграется, получит удовлетворение от воплощения своей мечты. И старательно прислушивался к себе, лелеял теплоту, которая появлялась в душе всякий раз, как видел её улыбку — искреннюю и счастливую. И пусть не от его поступков или слов, а оттого, что она сама для себя делала, но она была счастлива, а он был счастлив за неё.
Гурин не был точно уверен, что это любовь, но и со счетов это не списывал. Думал, гадал, даже с матерью посоветовался. Не в открытую, начал мудрить, смотрел в сторону, говорил нечто несвязное, а она улыбалась. Потом погладила его по голове, как делала только она. Поцеловала в лоб, как маленького.
— Приводи свою девушку, познакомимся.
Привести Амелию в дом родителей — это означало очень много. Для него, по крайней мере. И Саша надеялся, что она это поймёт и оценит. Это важный шаг для них обоих.
Улыбнулся матери.
— Приведу, мам. Как вернусь.
А потом эта смска, оборвавшая все мечты и замыслы. И он, тупо разглядывающий купленное кольцо и чувствующий болезненную опустошённость внутри.
"Я не люблю тебя больше".
И ни к чему лишние слова. Просто не любит.
Сколько он всего передумал в тот вечер, как мучился, как хотел позвонить ей… вернуться в Москву немедленно, через минуту, увидеться с ней и посмотреть в глаза. Задать один-единственный вопрос — почему? Но знал, что она не ответит. Лишь улыбнётся печально и скажет что-нибудь, что уже ничего не изменит.
Не изменит, чёрт возьми! Не изменит даже кольцо, которое он выбирал так тщательно и с огромной надеждой на будущее. Оно лежит в кармане и, кажется, прожигает ткань насквозь, а на коже остаётся ожог. Как от кислоты. Боль, обжигающую изнутри, можно было сравнить только с химическим ожогом. Он становится всё больше, расползается и выжигает всю большую часть его души и сердца.
Не любит больше.