– Мне кажется, я нашел решение, которое вполне устроит всех...
Январь 2010 года, Индия, дворец князя Яша Вардана в Ути– Эта дрянь обесчестила семью! И не говори мне, что я не прав: слишком долго мы оба попустительствовали этой... этой...
Князь бушевал уже минут десять, и его словарный запас уже почти исчерпал себя. За это время не было такого ругательного слова, которым бы он не наградил свою непутевую дочь. Жена тщетно пыталась унять гнев главы семейства, ведущего свою родословную от раджпутов и по праву гордившегося ее длиной. Репутация рода Варданов оставалась столь же незапятнанной, как и священные воды Ганга – до сегодняшнего дня.
Конец двадцатого века дался тяжело всем княжеским родам, и Варданы не стали исключением. Их считали пережитками прошлого, и праздная жизнь многочисленных отпрысков этих семейств только подтверждала данный факт. Но Яш, в отличие от своих высокородных собратьев по несчастью, быстро понял, что нужно что-то делать, если он хочет остаться на плаву. Многие считали предпринимательскую деятельность как нечто стоящее ниже их достоинства, предпочитая по-прежнему обирать обнищавших арендаторов. Яш Вардан придерживался иного мнения. Он распродал часть своих довольно обширных владений и занялся гостиничным бизнесом. Два из шести дворцов, пришедших в упадок за годы без ремонта, превратились в шикарные отели, на территории которых располагалось все, о чем только можно мечтать, – гольф-клубы, бассейны, СПА-центры и тому подобное. На эти первичные доходы Яш взялся за ремонт других четырех дворцов. В одном из них, расположенном в прекрасном горном курорте в Ути, в данную минуту и имел место этот скандал. Построенное в середине восемнадцатого века, это монументальное сооружение представляло собой образец изощренного и вдохновенного мастерства и впечатляло своими огромными куполами, изящными арками, башнями, колоннами с причудливыми узорами и резными орнаментальными балконами.
Виновница семейного скандала сидела на одном из длинных, обтянутых дорогой материей диванов и хлюпала носом. Делала она это в основном из уважения к традициям, прекрасно понимая, что отец никогда не причинит вреда любимой дочке. Рани было двадцать два года, и ее стиль жизни не имел ничего общего с тем, к которому привыкли стены княжеской резиденции. Девушка училась в университете в Мумбае, с головой окунувшись в студенческую жизнь, включающую, помимо учебы, никогда не занимавшей главенствующего места в ее душе, бесконечные дискотеки и вечеринки. Уследить за дочерью на расстоянии не представлялось возможным.
– Надо было выдать ее замуж в восемнадцать лет – и никаких университетов: сейчас бы уже внуков нянчили!
– Яш, это же средневековье какое-то! – снова попыталась вмешаться жена. Амиша Вардан являла собой классический образец индийской супруги – послушной, ласковой и разумной. Именно такой ожидал увидеть Яш и свою дочь, но Рани привыкла к европейскому образу жизни, за который теперь предстояло расплачиваться всей семье, включая ее младших братьев и в особенности сестер.
– Аллах! – воздев руки к небу, продолжал кричать князь, бросаясь из одного угла обширного помещения в другой. – А я ведь уже сговорил ее за Арджуна, сына Джитендры Пателя, разве он теперь согласится взять ее, с брюхом-то?!
Рани в очередной раз громко шмыгнула носом и сделала вид, что вытирает слезы подолом сари. Господи, какое же неудобное это сари – не то что джинсы и футболки, которые она обычно носит! Арджун Патель, как же – да ни за какие сокровища мира она не вышла бы за этого прыщавого парня, пусть его папаше и принадлежит половина побережья Гоа! Кроме того, кто он, собственно, такой? У нее как-никак голубая кровь, она – княжна Вардан, а эти Патели вышли из грязи, но так и мечтают породниться «с титулом»! Прикрыв глаза, Рани представила себе обнаженное стройное тело Вишала и едва удержалась от плотоядного вздоха – вот кто должен бы стать ее мужем! Нет, отец никогда на это не согласится, ведь отец Вишала – всего лишь профессор в университете, живет на одну зарплату...
Вновь открыв глаза, девушка посмотрела на Амиттту. «Черт, эта семейная сцена слишком затянулась, ма, пора тебе что-то сделать!» Занятые ссорой, все трое почти забыли о том, что в комнате присутствует еще один человек: брат Амиши, Винод-бабу. Будучи в семье приживалом, шурин Яша Вардана никогда не обладал правом голоса. Он пользовался счетом Варданов в банке и жил в помещениях дворца, а за это ему предписывалось вести себя сообразно правилам, установленным главой рода. Поэтому и сейчас он не вмешивался, с интересом наблюдая за племянницей и спокойно покуривая дорогую сигару «Оливерос». Коробки доставлялись каждый месяц прямо из Доминиканы. Сколько это стоило? А черт его знает – Винод-бабу никогда не принимал во внимание подобные мелочи: ведь за все платит шурин. «Вот бесстыжая! – думал он почти что с восхищением. – Напакостила, а ведет себя так, словно это не она, а все здесь именно ей что-то должны!»
– Винод, – протянув к нему руку в жесте отчаяния, воскликнула между тем Амиша, – ну сделай же что-нибудь! Почему ты молчишь?
– Прости, дорогая сестра, – с преувеличенно тяжелым вздохом ответил он, – но твоего уважаемого мужа очень трудно перекричать!
– Ты говоришь так, Винод-бабу, словно мы обсуждаем покупку новых штор для гостиной, а не то, что наша дочь – княжна Вардан, между прочим! — залетела от какого-то плебея! – рявкнул князь.
Аккуратно притушив докуренную сигару в золотой пепельнице, Винод-бабу спокойно произнес:
– Думаю, вы зря волнуетесь. На самом деле нам лишь предстоит решить, хотим ли мы появления маленького Вардана или предпочтем вернуть семье Рани-девственницу.
– Что ты мелешь?! – не понял его Яш, но в его словах, помимо гнева, прозвучал интерес: возможно, в этот – единственный – раз Винод-бабу и в самом деле может оказаться хоть чем-то полезен?
– Я хочу оставить ребенка! – заявила Рани, но на нее никто не обратил внимания: взгляды отца и матери обратились на Винода-бабу, впервые в жизни почувствовавшего себя значительной персоной.
– Ты говоришь об... аборте? – боязливо переспросила Амиша.
– Это – только ваше решение, – ответил он.
– Разумеется, аборт! – воскликнул князь. – Иначе как я потом сумею сбагрить эту бесстыдницу замуж?! Только как ты прикажешь осуществить эту операцию? За нашей семьей охотятся фотографы и журналисты – хватит уже тех снимков во всех национальных газетах и статей с заголовками типа: «Демократизация магараджей» и «Принцесса и нищий»! Куда бы мы ни поместили Рани, ее разыщут, и семья будет опозорена навеки! А ты представляешь, что ждет ее сестер? Ну ладно, братья – они все же мужчины, и на них это пятно ляжет лишь постольку-поскольку, но девочки...
– Может, пригласим акушерку на дом? – предложила Амиша несмело.
– На дом?! О Аллах, в уме ли ты, женщина?! На следующий день все узнают, что дочери князя Вардана сделали аборт прямо в его дворце – или у тебя есть на примете слепоглухонемая акушерка?
– Я хочу этого ребенка! – упрямо подала голос Рани, ничуть не смущаясь тем, что ее обсуждают в ее же присутствии, словно это именно она – слепоглухонемая.
– Замолчи! – заорал князь, но Амиша неожиданно поддержала дочь:
– Это же опасно, ты знаешь, дорогой: у Рани может больше никогда не быть детей!
– И хорошо – эта дрянь недостойна их иметь! – гневно отозвался Яш.
– Погодите, погодите, – успокаивающим тоном прервал их пикировку Винод-бабу, чувствуя, что инициатива от него ускользает. – Кажется, у меня есть отличное решение нашей проблемы – и все останутся довольны!
Декабрь 2011 года, Париж, рю де РиволиАрман Жюбер отвернулся от окна. Там, на улице, царило предрождественское оживление, люди бежали в разные стороны по своим делам, озабоченные покупкой подарков для родственников и друзей, мечтая сэкономить пару евро на уже начавшихся распродажах. Из его окна открывался прекрасный вид на Эйфелеву башню, справа находился Лувр, и ему-то не нужно экономить! Какая несправедливость: он, Арман Жюбер, один из богатейших людей Европы, имеющий возможность скупить все эти магазины – вместе со всем персоналом и посетителями, – лишен удовольствия поучаствовать во всеобщей предпраздничной суете!
Вошла Сильви, как всегда, улыбаясь. Эта девушка – настоящий персик, и каким только ветром ее занесло в сиделки? Кончено, Арман хорошо ей платит. Господи, ему всего-то сорок семь, а он даже не может позволить себе прикоснуться к девушке! Да какие там касания – у него возникает одышка от любого движения, а он еще думает о сексе...
Сильви поправила капельницу и вновь улыбнулась:
– Ну, месье Жюбер, как мы сегодня?
Он едва заметно поморщился, в душе ненавидя эту манеру сиделки обращаться к нему во множественном числе первого лица. «Мы»! Какие еще «мы»?! Она выйдет отсюда легкой походкой, накинув на плечи шубку из песца, купленную на его деньги, и отправится по магазинам вместе с подругами или пойдет ужинать с кавалером, а он, Арман Жюбер, прикованный к этой комнате и этой постели, вечно будет вынужден глазеть из окна на проходящих мимо него счастливчиков. И, самое главное, он должен делать вид, что все отлично, ведь его деловые партнеры ни в коем случае не должны заподозрить, что дела его идут плохо.