– Я?! Английским?! Да я только...
– Знаю-знаю, – недослушав, перебил мой собеседник. – Вы еще изучаете его, но уровень ваших знаний уже вполне достаточен для того, чтобы без проблем общаться с интернациональным экипажем «Панацеи» и с пациентами: можете не сомневаться, что многие из них говорят на этом языке хуже вашего.
– Вы сошли с ума: я категорически не согласна!
...Еленин отвез меня домой, несмотря на то, что я отказалась участвовать в его авантюре. Он повел себя как настоящий джентльмен, и я даже почувствовала себя последней сволочью, потому что не оправдала его ожиданий, подвела хорошего человека.
– Возьмите, – сказал он на прощание, протягивая мне простую белую визитную карточку. – Я пробуду в Питере еще двое суток. Звоните, если передумаете.
– Не передумаю!
Я уже шла к парадной двери, но вдруг обернулась.
– Что-то еще хотели спросить, Агния Кирилловна? – поднял кустистую бровь Еленин.
– Как его имя, вы можете мне сказать?
– Кого?
– Того агента, пропавшего...
– A-а... Его звали Сэф-Али Карахан. Но на борту он, разумеется, находился под другим именем.
– Разумеется!..
* * *– О чем задумались, абла?
Вопрос Нур вернул меня к действительности.
– Я? Да так...
– Вы ведь замужем, да?
– Замужем.
Почему-то мне показалось странным, что здесь, за тысячи километров от дома, мы обсуждаем Шилова.
– Он хороший муж? – спросила молодая женщина. – Часто ли он вас бьет?
– Бьет?! Да ты что, как можно!
Представить Олега поднимающим на меня руку казалось просто невозможным.
– Омар бил меня, – тихо сказала Нур, опуская голову. – Но это не самое плохое – ведь все бьют время от времени, хотя в священном Коране сказано: «Обращайтесь с вашими женами достойно, если же они неприятны вам, то ведь может быть так, что Аллах неприятное вам обратит во благо великое!»
Удивительное дело, но по истечении каких-то двух суток моего пребывания на борту судна языковой барьер, которого я так боялась, практически перестал напоминать о себе. В группе английского языка наша преподавательница Елена Красина прикладывала огромные усилия, чтобы нас «разговорить» – и все равно большинство моих одногруппников предпочитали письменные упражнения, открывая рот лишь в самых крайних случаях. Однако, оказавшись в безвыходной ситуации, волей-неволей мобилизуешь все свои знания и – о чудо – приходишь к выводу, что ты вполне способен свободно выражать свои мысли вслух! Как и говорил Еленин, на борту «Панацеи» не было россиян, зато я в первый же день познакомилась с двумя русскоязычными членами экипажа – Сашей из Минска, одним из коков, и старшим механиком Сергеем из Мариуполя, который сказал, что «внизу», то есть в машинном отделении, работают и ребята из Белоруссии и Молдавии. Оба они страшно обрадовались, что среди «привилегированного» сословия врачей на судне оказалась их соотечественница – ну, почти соотечественница, ведь за границей все жители некогда огромной советской империи – русские, к какой бы национальности они ни относились.
– Аяты[4] не разрешают жестокость, – продолжала Нур. – Они подсказывают, как разрешить деликатную семейную ситуацию с осторожностью и мудростью. Пророк Мухаммад, мир ему и благословение Всевышнего, объяснил слово «ударяйте» жен своих как «дарбан гайра мубарих», что означает – «легкий шлепок, не оставляющий следов». Он говорил, что женщину нельзя бить по лицу, а при Омаре я ходила вся в синяках, можете себе представить?!
Честно – не могла. Не могла я представить, что милую и кроткую Нур, с ее замечательной застенчивой улыбкой, можно ударить даже «легким шлепком», что бы там ни было написано в Коране! Хотя, попав на борт «Панацеи», я несколько пересмотрела свои взгляды по отношению к исламу вообще и к восточным женщинам в частности. Никогда не считала себя ярой феминисткой, хотя терпеть не могу и речей о том, что женщине никак нельзя без мужчины, каким бы никчемным и бездарным он ни был. Однако мысль о том, что мусульманские женщины практически совершенно бесправны, ужасала меня каждый раз, когда по телевидению мелькали сюжеты о правилах жизни в какой-нибудь из арабских стран. Традиционные мусульманки представлялись мне забитыми, испуганными существами, целиком и полностью зависящими от жестоких мужчин и обреченными влачить жалкое существование, только в смерти обретающими последнее избавление. Нур вначале несколько поколебала такое мое представление, но теперь меня шокировали ее откровенные признания.
– У вас, в России, мужчины совсем не бьют женщин? – с любопытством поинтересовалась она.
– Да нет, Нур, бьют, и еще как!
Я невольно содрогнулась, вспомнив одну историю, показанную по телевизору: о женщине, избитой мужем до смерти. Она вела дневник, в котором описывала мучения, которым он ее подвергал, бедняжка не знала, к кому обратиться за помощью, так как и милиция, и соседи, и родственники были в курсе происходящего, и ни один человек не предпринял ничего для ее спасения! Чем, в сущности, этот случай отличается от тех, какие, смакуя все подробности, тиражируют европейские и американские СМИ, выдавая их за «чисто исламские» обычаи?
– Я так и знала! – победно сверкнув глазами, воскликнула Нур. – Значит, дело не в Коране, не в религии, а в распущенности мужчин, не умеющих решать проблемы словесным путем, а потому предпочитающих рукоприкладство! Сам пророк, мир ему и благословение Всевышнего, никогда не бил женщин и говорил, что лучшие из мужчин – те, кто не бьет своих жен: «Как можно бить свою жену, будто верблюжонка, а потом обнимать ее?»
На мой взгляд, это звучало вполне разумно.
– Знаешь, – сказала я, слегка приобняв Нур за худенькие плечи, – думаю, во всех странах проблемы у женщин одни и те же. Достанется тебе хороший мужчина, значит, будешь жить счастливо, а выйдешь за плохого, и...
– Значит, тебе достался хороший, – вздохнула молодая женщина, глядя на меня снизу вверх: она была на добрую голову ниже. – А мне – плохой.
– Как же тебе удалось получить развод? У вас же это не очень-то принято, верно?
– Ну почему же? – пожала она плечами. – Сейчас это уже не редкость, как пятьдесят лет тому назад – люди разводятся, и инициаторами нередко выступают именно женщины. Но в моем случае все обстояло не так-то просто. Омар происходит из уважаемой семьи, и никто не верил, что он может избивать свою жену. Когда такое случалось, он запирал меня и не впускал в дом никого из своих друзей и родственников, отговариваясь моим плохим самочувствием или занятостью. Так что увидеть следы избиений на моем лице и теле никто не мог, а в обычные дни я выглядела нормально и не имела доказательств жестокости Омара.
– Но правда ведь все равно выплыла наружу?
– Да. Однажды, когда у нас гостила моя мама, Омар в очередной раз не сдержался. Она вошла в самый неподходящий момент, когда муж, намотав на локоть мои волосы, бил меня лицом о косяк: я немного пересолила обед, и он таким образом выражал свое недовольство...
– Боже мой! – в ужасе прикрыла я рот рукой.
– Мой отец – не жестокий человек, – продолжала Нур. – Они с мамой иногда ругаются, даже кричат друг на друга, но он никогда не позволял себе поднимать руку ни на нее, ни на моих сестер или братьев. Мама набросилась на Омара и буквально отбила меня у него. Потом она позвонила отцу. Он приехал на следующий же день и забрал меня вместе со всеми моими вещами. Через несколько недель я получила бумаги о разводе и «отступные» от родни Омара. Больше я никогда с ним не увижусь – слава Аллаху!
– Воистину! – отозвалась я одобрительно: именно так и должны поступать хорошие родители, а иначе зачем они вообще нужны? – Не пора ли нам спать, Нур?
Взглянув напоследок на усыпанное звездами небо и еще раз мысленно отметив местоположение Южного Креста, я в сопровождении Нур направилась к лестнице.
* * *Даже не знаю, как объяснить тот факт, что через три недели после моей первой встречи с Елениным я обнаружила себя на борту «Панацеи»! Я отказала ему сразу и, как мне тогда думалось, бесповоротно. Вышло, однако, так, что, с тех пор как мы расстались, я думала только о его предложении. Сама идея моего внедрения в интернациональный экипаж подозрительного судна казалась неосуществимой просто потому, что я – совсем не тот человек, какой требуется для такого серьезного дела. Им нужна Зена – королева воинов или на крайний случай кто-то вроде Маты Хари. Я же – обычный российский анестезиолог, без каких-либо особых талантов, за всю свою жизнь едва ли имевшая возможность поговорить более чем с парочкой иностранцев! И тем не менее мой внутренний искатель приключений, поднимающий голову в самый неподходящий момент, уже не на шутку завелся. Дело кончилось тем, что следующим же утром я воспользовалась визиткой Еленина. Он, казалось, не ожидал моего звонка и сразу же предложил встретиться после работы.