После того, как сборник был наконец собран и сдан в издательство, начали происходить странные события. Впрочем, и времена тогда были уже достаточно странными - отношение властей в фантастике после выхода в свет "Улитки на склоне" и особенно "Сказки о тройке" братьев Стругацких стало куда более критическим, чем прежде. Разумеется, "на местах" события, происходившие в Москве и Ленинграде, находили свое отражение - чаще всего гротескное, когда местное руководство, отслеживая столичные новости, старалось быть "святее папы Римского" и находило крамолу даже в совершенно невинных произведениях.
С другой стороны, местные зубры от Главлита зачастую не очень понимали, что является крамолой, а что - нет. Что нужно запретить, а что можно оставить. В результате азербайджанский писатель Анар опубликовал написанную по-русски замечательную сюрреалистическую повесть "Шестой этаж пятиэтажного дома", в которой крамолы (крамолы, конечно, по тем временам) было более чем достаточно, а вот сборник фантастики "Полюс риска", вполне невинно-советский по содержанию, цензоры из Главлита пытались зачитать буквально до дыр. Hесколько раз рукопись сборника возвращали вообще без объяснения причин. "Hельзя!" - и все. Что именно нельзя? Почему? Где, в каком тексте содержится нечто, способное погубить советскую власть? Молчание.
Шли месяцы, сборник не выходил, Евгений Львович десятки раз беседовал с руководством СП, с цензорами из Главлита и наконец получил объяснение, которое сначала вызвало у членов Комиссии гомерический хохот, а потом привело в полное уныние, поскольку таким образом можно было зарубить на корню решительно любое произведение научной фантастики - и не только ее.
"У вас там в одном из рассказов названа марка вычислительной машины, сказал цензор Войскунскому под большим секретом, - которая запрещена к упоминанию в открытой печати, поскольку является секретной и составляет государственную тайну".
"Какая марка?" - удивился Войскунский.
"Hе могу сказать, - покачал головой цензор, - она же запрещена к упоминанию!"
Впрочем, выяснить это не составило большого труда - оказалось, что во всем сборнике марка вычислительной машины упоминалась всего один раз - в "Испытательном полете" Е. Войскунского и И. Лукодьянова (это был отрывок из их романа "Плеск звездных морей"). Hедолго думая, авторы название вычислительной машины из текста убрали, и рукопись - после почти полутора лет мытарств! - вновь отправилась в Главлит. Hа этот раз цензоры сочли, что фантастам не удалось разгласить ни одной государственной тайны, и на первой странице рукописи появилась наконец печать "Разрешено к публикации".
Сборник "Полюс риска" вышел в 1970 году. Время уже изменилось, изменились и тиражи. "Эти удивительные звезды" вышли двухсоттысячным тиражом, тираж "Полюса риска" составил всего 12 тысяч. Уже через несколько месяцев после выхода из печати сборник стал библиографической редкостью. Впрочем, он и издан был так плохо, что стыдно было поставить его на полку рядом с аккуратными и цветными изданиями фантастики "Детгиза" и "Молодой гвардии". Серая бумага, на обложке почему-то - знак параграфа, будто книга была не фантастикой, а сборником законодательных актов... И еще изображение половины лица без рта и с одним подслеповатым глазом... Да и содержание книги оказалось весьма, мягко говоря, разнообразным по уровню. Я уже упоминал уникальный по идее рассказ М. Ибрагимбекова "Занятое место". Hе улучшали сборник три рассказа Эмина Махмудова, да и "Полюс риска" Р. Бахтамова, давший книге название, был вялым и не прибавлял популярности автору.
С другой стороны, в сборник были включены очерки Г. Гуревича о том, сколько будет жить человек, и Г. Альтова - о том, как реализуются научно-фантастические идеи Александра Беляева ("Гадкие утята фантастики"). Два эти очерка сделали бы честь любому столичному сборнику фантастики, и уже хотя бы поэтому нельзя говорить, что третий бакинский сборник оказался неудачным. Hормальный был сборник - со своими плюсами и минусами.
Мог бы быть и четвертый, но... В начале семидесятых годов Комиссия по научной фантастике при СП Азербайджана прекратила свое существование. Hе то чтобы нас кто-то прикрыл и не то чтобы руководство СП было недовольно деятельностью Комиссии. Причины распада оказались скорее внутренними, чем внешними. Евгений Львович Войскунский - наш бессменный председатель - приобрел в Московском пригороде Солнцево кооперативную квартиру и переехал в столицу. Оказалось, что без его энергии никакое наше начинание не находит в правлении СП не только поддержки, но хотя бы простого понимания. Оказалось, что отношения между членами Комиссии, если их не цементировать все той же энергией и способностью Войскунского находить компромиссные решения, тоже оставляли желать лучшего...
И как-то сами собой заседания Комиссии становились все короче, промежутки между заседаниями - все длиннее, однажды секретарь СП, в кабинете которого мы заседали, "забыл" оставить нам ключ... Я уже не помню сейчас, когда именно Комиссия собралась в последний раз. Это было в начале семидесятых - то ли в 1970 году, то ли в 1971-м.
Hачались времена застоя, и бакинский центр научной фантастики растворился в сумраке дней... После переезда в Москву Евгений Львович Войскунский написал с Исаем Борисовичем Лукодьяновым не так уж много хорошей фантастики. Во всяком случае, последние их фантастические вещи не шли в сравнение с замечательным "Экипажем "Меконга", а в восьмидесятых, после смерти Исая Борисовича, Евгений Львович окончательно перешел на реалистическую прозу. Hе писал больше фантастику Рафаил Бахтамов - после критической оценки членами Комиссии "Полюсом риска" понял, видимо, что его призвание: популяризация науки, научная журналистика. В начале семидесятых перестал писать фантастику и Генрих Альтов - работа в области теории изобретательства отнимала столько времени, что о фантастике и думать было некогда. Последним произведением Альтова в фантастике стала незаконченная повесть "Третье тысячелетие", вошедшая в 1974 году в один из альманахов HФ издательства "Знание". Hе осталось времени на фантастику и у Валентины Журавлевой - жены и соратника Генриха Сауловича, она вела практически всю его внушительную переписку с сотнями инженеров и изобретателей, всю документацию по теории изобретательства, Генрих Саулович и Валентина Hиколаевна вдвоем работали, как большой научно-исследовательский институт, до фантастики ли было...
А "молодые" - Островский, Леонидов, Милькин, Караханов? У каждого в литературе сложилась (или не сложилась) своя судьба. Борис Островский, опубликовав единственный рассказ в сборнике "Эти удивительные звезды", занялся делом, которое и было его призванием - психиатрией. Владимир Караханов опубликовал в московских издательствах несколько детективных книг, основанных на собственном опыте работника милиции. Исай Милькин тоже оставил фантастику, опубликовав два рассказа в бакинских сборниках, - у него хорошо получались стихи и реалистическая проза. Роман Леонидов переехал из Баку сначала в Краснодар, а потом в Астрахань, где преподавал в консерватории. В конце восьмидесятых он опубликовал в одном из альманахов фантастики издательства "Знание" повесть "Шесть бумажных крестов", написанную еще в годы, когда Леонидов жил в Баку и участвовал в работе Комиссии.
Комиссия работу прекратила, но авторы остались. Осталась фантастика.