– Вам тоже не спится? – глухо спросил он.
– Да, как видите. У меня большое горе, – я с трудом сдерживала слезы. – Я рассталась с мужчиной, которого любила больше жизни из-за бесплодия, из-за изнасилования. И теперь я не живу, а просто хожу и дышу, как робот, по инерции, мне по большому счету не так уж важно, что со мной происходит, понимаете? – я налила себе кипятку из электрического чайника, стоявшего на столе.
– Лариса, хотите коньяка?
– Да, пожалуй, чуть-чуть.
В зале был выключен свет, горел только камин.
– У вас очень хороший дом, – сказала я.
– Мне кажется, пустота у вас в душе заполнится со временем, – уверенно произнес Николай и взял меня за руку. – Я не знаю, сколько пройдет времени, но когда-нибудь это произойдет.
«Сейчас он попытается меня поцеловать», – почему-то подумала я.
– Вы знаете, Лариса, я так устал от России. Здесь все напоминает о плохом, о моем несчастье. Когда-то мы отдыхали в деревне на Крите. Я хотел бы остаться там навсегда. Трехэтажные игрушечные домики с бассейнами, море, солнце, итальянские сосны, высохшие от зноя черные горы, домашнее вино, оливки, бесконечное забвение. Я иногда думаю, что мы все хотели бы очень многое забыть и для этого мы заглушаем память алкоголем и наркотиками. Но невозможно изгладить из души следы прошлого, это иллюзия. Лариса, там, в монастыре, я молился: «Господи, если после смерти я забуду все, что было в моей жизни, это и будет рай, где бы ни находилась моя душа». Иногда мне кажется, что даже небытие есть блаженство. Но христиане говорят, что Бог уготовил для людей нечто лучшее. Но зачем тогда Он так мучает нас на земле? – Николай закурил.
Мне хотелось как-то утешить его, и я рассказала ему о моем путешествии в студенческие годы. Я долго мечтала об этом, наконец с трудом набрала нужную сумму и отправилась автобусом по Европе. Мне было тогда девятнадцать лет, я пила дешевое пиво, питалась в макдональдсах и была бесконечно счастлива от того, что хожу по европейским столицам. А что еще нужно человеку? Есть что-то такое, что дается бесплатно, но это сложно определить. Может быть, настроение, состояние души, какая-то часть настроения, которая не зависит от ваших социально-экономических перспектив. И это и есть сама суть жизни, нечто чудесное и непостижимое.
Мы проговорили полночи. Немного успокоившись, я ушла и заснула.
На следующий день я проснулась поздно. С Алиной мы встретились за завтраком. Она была не накрашена, в шелковом халате и явно не в очень хорошем настроении.
– Хочешь, я расскажу тебе о принципах работы «рынка Форекс»? – спросила я. Мне хотелось ее заинтересовать и развлечь. – Некоторые называют его международным лохотроном. Но я считаю, что это не так, мы найдем компанию, которая входит в американскую ассоциацию добросовестных брокерских компаний.
– Ну, хорошо, покажи мне, – лениво ответила она.
Мы прошли в ее комнату. Алину заинтересовала торговля на рынке. Мы долго осваивали принципы торговли на демонстрационном счете, нашли брокера, входящего в вышеупомянутую добросовестную ассоциацию. Потом перевели деньги с ее банковского вклада, открыли торговый счет на минимальную сумму и сразу вошли в реальную сделку, риск был небольшим, и Алина особенно не волновалась, она будто играла в детскую игру. Мы увлеклись и просидели несколько часов в торговой программе. Вечером мы смотрели гангстерский боевик и заказали с доставкой на дом две очень острые пиццы с мексиканским соусом.
Вообще наша жизнь протекала с одной стороны однообразно, а с другой – достаточно интересно для человека, который никогда не жил и не работал в коттедже в Подмосковье. Несколько часов в день, когда у нее не было слишком тяжелых приступов плохого настроения, Алина занималась программированием и слушала интерактивные лекции. По вечерам мы смотрели фильмы, пили вино, моя подопечная курила сигары, несколько раз мы выезжали с водителем в город. Неслись по кольцевой, стояли часами в пробках, я возила Алину по старым улочкам в центре Москвы. Фонари и подсветка причудливо смотрелись в дымке мокрого снега, пробуждая отрывочные воспоминания и неясные мечты. Москва пугала огромным количеством новой информации и впечатлений, мне казалось, что я многого не поняла, упустила что-то важное в современной жизни и этого уже, возможно, не исправить. И поэтому становилось грустно и немного страшно. Но в глубине души проглядывал робкий лучик надежды на то, что у меня еще есть шанс. У Алины была очень удобная управляемая коляска, она всегда возила с собой фотоаппарат, иногда мы заезжали в кафе и рестораны.
Меня очень расстраивали приступы плохого настроения, которые случались у моей новой подруги практически каждый день и продолжались от пяти минут до нескольких часов. Ей становилось плохо, она расстраивалась и далеко не всегда могла точно сказать, из-за чего. Ее лицо искажалось гримасой непереносимого страдания, недовольства и тоски, ничто не радовало, она грубо разговаривала и даже бросала предметы. Иногда эта агрессия проходила сама собой, но чаще мучила долгое время. Наконец, я попробовала придумать способ, как помочь ей.
Я попросила ее в такие моменты рассказывать абсолютно все мрачные и несвязные мысли, приходившие ей в голову.
– Это ненормальные мысли, Лариса, я больна, зачем я буду нести всякий бред?
– Никакой это не бред, но даже бред чем-то обусловлен. Если лично тебя эти мысли волнуют, значит, они возникли в твоей голове вследствие стечения обстоятельств в твоей собственной жизни или информации об окружающем мире и даже просто из-за особенностей работы твоего мозга, созданного Господом Богом. Получается, это часть твоей реальности, в которой можно и нужно разобраться.
Алина действительно была очень одиноким человеком. У нее был узкий круг общения, с Николаем они не были особенно близки и часто ссорились и, хотя они любили друг друга, общение причиняло им взаимную боль. Ее друзьями были пара знакомых из ассоциации инвалидов, к тому же несколько виртуальных приятелей, с которыми она переписывалась в периоды хорошего настроения.
Со всеми психологами Алина поссорилась, несмотря на большие деньги, которые платил им Николай. Я видела, как ей приятно, что кто-то слушает ее. Слава называл меня чутким и отзывчивым человеком. Не знаю, так ли это было, но мне действительно хотелось помочь несчастной девушке.
Алина долго говорила, что с ней происходит и о чем она думает. Сначала она явно испытывала неловкость, но постепенно стала более откровенна. Когда ей было больше нечего сказать, я высказывала свои соображения.
– Итак, – говорила я, – не думаю, что Николай доволен тем, что ты нездорова и всегда будешь жить в этом доме. Во-первых, это не факт, что ты никогда отсюда не уедешь. Ты не самая несчастная из всех людей и я думаю, что тебя может полюбить мужчина и совсем необязательно из-за денег, просто надо подождать. Ведь людей чаще всего любят не за что-то, а вопреки. А ты умный, интересный и очень талантливый человек. Когда ты смотришь на президента по телевизору и думаешь не о том, что он говорит, а о том, что ты никогда не будешь на его месте, потому что он здоров, а ты больна, ничего странного в этом нет. Ты бы удивилась, узнав, сколько женщин время от времени завидуют английской королеве. И разве это значит, что они плохие или ненормальные? Да, здоровье – это очень большое благо, но поверь мне, многие люди сказали бы, что деньги важнее. Нам всегда хочется иметь то, чего у нас нет. А то, что ты иногда ненавидишь весь мир и населяющих его двуногих тварей, это абсолютно нормально, поверь мне, это самые заурядные эмоции, которые иногда посещают всех нас. В том, что тебя мучают приступы тоски, ты также не одинока, поверь мне, это удел почти всех живущих. И мудрость в том, чтобы найти способ смягчить ее, в том, чтобы суметь пережить эти тяжелые минуты и потом снова увидеть свет.
Мне казалось, что я озвучиваю заезженные, общеизвестные истины. Но ничего умнее я придумать не могла. Да и важно было не то, что я говорила, а то, что я слушала Алину, старалась ее понять. Несколько раз мы попробовали это «упражнение», моей собеседнице после этого явно становилось лучше. Ее настроение часто беспричинно портилось, и мы занимались «искренней беседой», как я ее назвала, от одного до трех и более раз в день. Найти какую-то одну причину смены ее настроения далеко не всегда представлялось возможным, это был комплекс факторов. Но все-таки ей становилось легче просто от того, что кто-то выслушал ее.
Прошло около недели, и мы в каком-то смысле подружились. У нас появился определенный распорядок дня: Алина вставала где-то от десяти утра до двенадцати, мы встречались за завтраком, затем смотрели ситуацию на «рынке Форекс», экономические новости, проверяли результаты вчерашних сделок и ставили новые. Потом она рассказывала мне о своем настроении, до обеда к ней приходил специалист по массажу и лечебной гимнастике и, если она была в состоянии, то после этого часа два-три занималась программированием и учебой. Затем следовал поздний обед в четыре-пять часов и вечер отдыха. Мы смотрели фильмы, пили вино, заказывали на дом блюда итальянской, китайской, французской и мексиканской кухни. Моя подруга курила сигары, общалась в интернете, если у нее не было депрессии, мы проводили «искреннюю беседу», иногда ездили с шофером в Москву и окрестности, катались по городу, делали фотографии.