Голова вместе с подушкой мягко приподнялась — ночной пришелец запустил руку по локоть. Стефан попытался неожиданно схватить эту руку, которая тотчас отдернулась. Стефан вскочил на ноги. Кто-то рядом издал странный высокий писк, вывернулся из захвата, крутанувшись волчком, отскочил, и сейчас же по полу часто-часто зашлепали босые ноги. Чужой легко толкнул дверь, в распахнувшемся проеме мелькнул невысокий силуэт — на вид лет десять, — исчез, метнувшись вбок, но Стефан уже был в дверях. В каюте нудно гудел сигнал самодельного сторожевого устройства, предназначенный только для одного человека, для одного-единственного против всех…
В коридоре Стефан настиг бегущего в три прыжка.
— Уве?
Схваченный мальчишка не сопротивлялся, только прикрывал голову руками. Стефан втащил его в каюту, по пути отключив сигнал, и, осмотревшись, втолкнул пойманного подальше от двери. Затем подошел к шкафу, молча достал и натянул на себя комбинезон. Взявшись за массивную рифленую рукоятку «махера», покачал его на ладони.
— За этим приходил?
— Бить будешь? — спросил мальчишка. — Ну бей…
— За этим приходил, я спрашиваю?
— Нет, — соврал было мальчишка, но, встретив усмешку, гордо вскинул голову. Черт ему был не брат. — Да! Да! За этим! И что?
Стефан молча прошелся из угла в угол. Мальчишка следил за ним волчьими глазами. Так… значит, теперь и Уве? И этот ненавидит. За что? Хорошо бы плюнуть на все это, пусть Питер делает что хочет, если только вернется, и остальные пусть делают что хотят… Нельзя. Не имею права, это-то и есть самое страшное. «Когда-нибудь они меня непременно подловят, — подумал Стефан. — Дурака я свалял, выскочив без оружия, в следующий раз в коридоре наверняка будет засада. Или просто осмелеют и придут с ножом… Давно надо было сменить сигнализацию. Их можно удерживать долго, очень долго, но, разумеется, не вечно. Когда-нибудь это плохо кончится, может быть, даже раньше, чем я думаю…»
— Зачем тебе понадобился «махер»?
Уве вызывающе шмыгнул носом:
— А что, нельзя? Тебе, как всегда, можно, а нам нет?
— Вам нельзя, — сказал Стефан.
— Вот так, да? — мальчишка повысил голос. — Думаешь, раз самый старший, так самый умный? Тебе пятьдесят три, а мне ровно пятьдесят — много разницы?
— Существует и другой счет, по которому тебе десять, а мне тринадцать с половиной. Нужны еще объяснения? Может, малыша Джекоба предложишь назначить старшим? Ему скоро сорок один — прекрасный возраст. Кстати, «много разницы» — так не говорят. Говорят — «большая разница». Не забывай.
— Питер старше тебя на две недели…
Стефан усмехнулся уголком рта.
— С Питером половина из вас перемрет через полгода, а вторая опять будет пытаться украсть у него этот самый «махер». Нашли себе кумира. Я лучше других знаю корабль и понимаю, что нужно делать, чтобы выжить, — так кто должен управлять всем: я или ваш Питер? Мне, по крайней мере, на вас не наплевать.
— Надоел ты мне, — с ожесточением сказал Уве. — Хотел бить, так бей, чего тянешь?
Стефан прошелся по каюте, пинком ноги пододвинув к Уве стул:
— Садись. — Немного поколебавшись, Уве сел на краешек. — Ты мне напомни, — медленно произнес Стефан, — был ли случай, чтобы я ударил кого-то?
— Ну… не было. Только замахивался — думаешь, легче от этого? На торф посылал. Бластером грозил…
— Это не одно и то же. Спрашиваю в последний раз: зачем тебе понадобился «махер»?
— Это не мне! — тонким голосом выкрикнул Уве. — Дежурному!.. На крышу!
— Врешь, — холодно сказал Стефан. — Сегодня дежурит Киро. Ради него ты бы не пошел воровать бластер, а вот ради Питера пошел бы. Он тебя надоумил?
— При чем здесь Питер? — с трудом, будто ворочая комок в горле, проговорил Уве. — Питер же не вернулся еще… Услал человека, теперь на него валишь? Ребята хотели узнать, правда ли последний заряд остался или еще есть. Тут всякое говорили… А идти должен был Анджей.
— Занятно. И что же он?
— А он заявил, что никуда не пойдет. У него, мол, такие правила, и вообще знать ему про «махер» незачем. Ребята собирались его поколотить, может, уже и побили, не знаю. Толку-то — бить его… А потом кинули жребий еще раз, и выпало мне.
— Ну, проверили бы вы «махер», — сказал Стефан, — а потом?
— Что — потом? — спросил Уве, не глядя в глаза.
— Меня интересует: что бы вы потом сделали?
— Не знаю… Ребята хотели проверить… Мы ничего такого не…
— Людвиг был с вами? — перебил Стефан.
Уве всхлипнул и покачал головой:
— Не скажу.
— Ясно, был. Про Илью с Дэйвом и не спрашиваю. А девчонки? Ронда была?
— Не скажу…
— Значит, была…
Уве вдруг расплакался — тихо и по-детски горько, отвернувшись и часто шмыгая носом, чтобы не было слышно всхлипываний. «Все-таки мы дети, — подумал Стефан. — Несмотря на то, что разучились задавать детские вопросы, мы все равно плачем, как маленькие».
— Ну-ну, — сказал Стефан. — Перестань.
Он подошел, обнял Уве за плечи — тот попытался вырваться. Стефан присел рядом.
— Ну хватит, хватит, — мягко сказал он. — Разве так можно? Тоже, нашел из-за чего… Перестань, я сказал. Ты думаешь, мне не трудно? Мне, если хочешь знать, труднее всех, а я ведь не хнычу. Ну ладно, малыш, с кем не бывает. Соберись, соберись, парень, разве так можно…
Плечи Уве вздрагивали. «А вот этого он мне никогда не простит, — вдруг неожиданно понял Стефан. — Никогда. Лучше бы я его побил. На время он притихнет и будет держаться в стороне из опасения, что я расскажу всем, как он тут пускал сопли. Наверное, его можно будет даже использовать, но всегда придется помнить о нем и не подставлять спину. Теперь у меня появился еще один враг».
— Пойди умойся, — сказал Стефан, отстраняясь. — Завтра на торф идти, а толку от тебя не будет. Спать иди.
— Завтра не моя очередь, — возразил Уве, всхлипнув в последний раз. Потом его голос стал злым: — Вот так, да? На торф меня? За что?!
— Я передвинул очередь. Завтра должна работать Петра, но у нее день рождения. Поэтому пойдешь ты, Дэйв и Агнета. Это не наказание. Будет укороченный день, а вечером — праздник. Постарайся его не испортить.
Уве вытер рукавом слезы. На впалых щеках остались темные полосы.
— Ладно… Что будет к празднику?
— Пирожные. Диего сказал, что постарается. По девяносто граммов.
— Мало.
— Сам хотел бы больше. Ну, ты иди, иди. Ночью спать надо.
Уве кивнул. Перед дверью он остановился и спросил:
— От Питера ничего не было?
— Нет, — ответил Стефан. — Насчет связи — сам знаешь. Или у нас что-то накрылось, или у них. Донна копается.
— Я сам вчера проверял, — сказал Уве. — Это не у нас. Видимо, у них что-то случилось. Они еще позавчера должны были вернуться.
— Вернутся.
— Если нет, то я тебе не завидую, — негромко проговорил Уве. — Имей в виду, ребята так и говорят: если Питер не придет, плохо тебе будет, Лоренц. И Маргарет. Сами решим, как нам жить.
— Принято к сведению, — холодно сказал Стефан. Уве постоял еще секунду и вышел. Стефан выскочил следом.
— Так, — сказал он. — И этот здесь. Ты где должен быть? Почему не на посту?
Киро улыбался вымученной глуповатой улыбкой. С него капало. Дрожь еще не прошла, зубы часто-часто стучали.
— Почему бросил пост, спрашиваю!
— Я… это… замерз ведь. Дождь там, снег, холодно очень… Я это… слышу — вроде как сирена…
— Хороший слух, — усмехнулся Стефан. — Просто феноменальный, всем бы такой. И нюх тоже редкостный. Губа не дура. Ему еще стоять и стоять, а он сбежал. А если придет цалькат — что тогда?
— Да не придет он в такую погоду, — возразил Киро. — Сколько уж лет не приходил… А может, он тут всего один и был, откуда нам знать…
— Ты уже понял, что надо делать? — спросил Стефан.
Киро кивнул. Он обреченно побрел обратно к трапу, оставляя за собой мокрые следы.
— А ну, стой! — Киро замер в нерешительности, глядя на Лоренца с недоверчивой надеждой.
— Иди переоденься… — отвел глаза Стефан.
Глава 3
До рассвета он провозился с сигнализацией. То, что получалось, никак не удовлетворяло. Незаметные волоски-паутинки, обрываемые входящим, разлитое по полу машинное масло возле шатких механических конструкций, обрушивающихся с жутким грохотом при малейшем прикосновении, емкостные ловушки, невидимые пучки лучей в дверном проеме, акустические и электромагнитные датчики, реагирующие на биение сердца вошедшего, хеморецепторы, соединенные с сигнальной сиреной, — все это, включая вульгарные грабли- самоделки на полу у двери, однажды с блеском сработавшие, уже было опробовано, рано или поздно раскушено и перестало быть защитой. На каждую выдумку неизбежно находилось противоядие — иногда спустя месяцы, как, например, в случае с детектором биотоков. Чаще всего — спустя дни. Иногда Стефан думал о том, что лучшей защитой была бы толстая стальная дверь с неподъемным амбарным замком. Но это означало бы преподнести подчиненным такой подарок, о котором они едва ли могли мечтать: признать свое поражение без боя.