Джинни направилась к западному крылу дома. За исключением углового окна ее комнаты на этой стене не было окон. Стена обращена к Атлантическому океану, откуда в зимнюю пору налетали жестокие шквалы, бившиеся об обветренные камни. На этой стороне не было и сада, лишь пружинистый мох тянулся к самой вершине скалы. Придя сюда, нужно было точно знать, где находится дверь, не заметная чужому глазу среди обманчиво беспорядочного переплетения трещин в камне, — три линии, образующие треугольник. Дверной замок искусно спрятан под мхом, стлавшимся у основания стены. Только что крохотная на фоне стены фигурка в голубой юбке была здесь, а в следующую секунду исчезла — стремительно и ловко, как фокусник.
Воздух обдал ее холодом и затхлостью, каменные ступени были узкими и крутыми, темнота стояла кромешная.
Но Джинни отлично знала дорогу, пробираясь по ней даже без света, хотя каждый раз совершала это восхождение с опаской, как ни старалась быть мужественной. Здесь не было ни скелетов, ни духов-проказников, ни чудовищных пауков или гигантских крыс, так и выжидающих момент, чтобы кинуться на нее. И она уже не та испуганная девятилетняя девочка, которую Эдмунд заманил как-то в тайный проход и оставил одну. В тот момент, когда он вернулся за ней, она в паническом ужасе безутешно плакала навзрыд, и только верность своему приятелю по играм заставила ее молчать, когда взрослые пытались выяснить причину ее слез. В награду Эдмунд до конца лета оставался ее добровольным и благодарным рабом и ни разу не сказал ей, что она всего лишь глупая девчонка и не может вместе с ним идти разорять гнезда, или карабкаться на скалы, или заниматься чем-то иным бесконечно захватывающим — тем, что совершенно несправедливо почему-то выпадало на долю мужского пола.
Джинни улыбалась, когда воспоминания отогнали страх, и она стала на ощупь подниматься по ступеням. Тем летом ей не раз доставалось за то, что она манкирует своими обязанностями по дому, пока Джон Редферн не велел своей расстроенной жене предоставить ребенку несколько месяцев свободы, ибо впереди у нее целая жизнь, полная обязанностей.
Вверху забрезжил свет, и Джинни остановилась, чтобы отдышаться. Она знала, что слабый луч исходит от единственной сальной свечи, и свет вселил в нее уверенность, что путь ее близится к концу и беглецы живы.
— Джинни? — раздался еле слышный шепот.
— Да. — Она взобралась по последним ступенькам и вошла в маленькую круглую комнату.
Эдмунд с трудом встал со своей подстилки. Цвет его лица стал еще более землистым, чем она предполагала.
— Тебе хуже? — В три шага Джинни очутилась возле него, в глазах ее отразилась паника.
— Нет, нет, — заверил он. — Лучше. Но что случилось? Нам с Питером отчаянно хочется узнать новости. Они пришли?
— Пришли, — обыденно подтвердила она и повернулась к другому мужчине. Как и раненый Эдмунд, он был небрит, длинные вьющиеся волосы неухожены.
Прошло десять дней с тех пор, как Эдмунд Верней и Питер Эшли укрылись в этой потайной комнате, подобно другим, которые прятались здесь в предыдущие месяцы. В ноябре прошлого года они прибыли с королем в замок Кэрисбрук, и четыре месяца играли роль придворных, поддерживая иллюзию, что Карл I вовсе не пленник, а по-прежнему король и пользуется своим священным правом поступать так, как ему вздумается. Парламент был готов поддерживать этот миф, пока в стране снова не началась война, и люди, подобно Алексу Маршаллу, были посланы на остров, чтобы обнародовать факт пленения короля.