Всего этого Диане я не сказал, а просто пожал плечами, к дискуссии я был совершенно не расположен. Я не поинтересовался, кого мы, собственно, тащим. Но ей было все равно, спустя всего пару этажей Диана заговорила сама. Наше восхождение, видимо, разбудило в ней рефлекс попутчицы, и она принялась исповедоваться.
Родители разбежались, отец, вдохновленный книжкой «Жизнь после пятидесяти только начинается», оказался слабаком – связался с молодой, мать тоже долго не грустила – нашла разведенного пожилого вахтера из МИДовских структур и уехала с ним в продолжительную командировку в Боготу, сторожить посольство. Квартира в итоге досталась Диане. Мужчина, который переложил на меня бремя подъема коляски, приходится ей мужем, но брак у них, что называется, европейский, то есть у него своя жизнь, у нее – своя, и уже несколько месяцев длится ее роман с большим во всех отношениях человеком, хозяином конторы, где она работает. В отцы он ей не особо годится, но на двадцать лет по христианскому летоисчислению превосходит. С ним интересно, умный, богатый, что тоже приятно, хоть она и не бедствует и все себе может позволить. Уловив в ее интонациях некоторую неуверенность, которая бывает у людей, понуро перечисляющих свои жизненные плюсы, я с видом человека, знающего женскую натуру, предположил, что ее крупногабаритный хахаль не блещет в постели. Оказалось, не так я догадлив, каким себя мню. В постели славный великан оказался столь же могуч и ненасытен, как и в бизнесе, и главное, крупен – моя визави поставила коляску на пол площадки и отсекла ладошками воздушное пространство, в которое уместился бы средний сибас из рыбного отдела, обозначив таким образом габариты любовного аксессуара партнера.
Я почтительно склонил голову, и мы продолжили подъем. Я не испытывал ни ревности, ни зависти. Продолжая наслаждаться безразличием, я был словно зуб, из которого удалили нерв. Откусываю, пережевываю, но ничего не чувствую. Органический имплант.
– Знаешь, он такой старый… – вздохнула она, дойдя до конца пролета. – Недавно увидел мой новый чехол для телефона… – Она снова поставила коляску и достала из сумочки мобильный, упакованный в черную кожу со стальными блямбочками. – Он решил, что это реальные кнопки, только без обозначения букв и цифр. И спросил, как же я таким пользуюсь. А я сказала, что если вертикально держишь, то это цифры, а если горизонтально – буквы.
В ее презрении сквозила жалость. А жалость плохой афродизиак.
Она убрала телефон, порылась и протянула мне маленький сосуд с коньяком. Я отхлебнул, она последовала моему примеру, отерла губы и продолжила рассказ.
Началось все с новогоднего корпоратива, она скучала, терзаемая мыслью: с кем бы переспать. Хоть босс, во всем человек масштабный, уже тогда поглядывал на нее плотоядно, выбор ее пал на молодого красавца, на которого она и обрушила свой шарм. Он, однако, хоть и производил впечатление мужчины легкомысленного, но чарам ее не поддался, наплел что-то про супружескую верность, которую он-де блюдет, и расхожую пошлость пришпилил: «останемся друзьями». Она унывать не стала, а утолила эротические потребности с разнорабочим из азиатов. Наутро жалела только о том, что накануне алкогольное опьянение заставило ее милосердно сообщить ночному приятелю свой номер, и тот целый месяц названивал. Мужчинам из простонародья свойственна неприятная настойчивость.
А потом само собой закрутилось с боссом. Он, как человек виды видавший и не суетливый, своего дождался. Да, староват, но умный, острит, хорош в постели, богат – впрочем, она уже говорила. Встречались в различных гостиницах, раза два-три в неделю. Не селиться же вместе. Кстати, он тоже, что называется, несвободен.
Ее отношения с мужем оказались весьма своеобразными. Они сходились и снова бросали друг друга. Я-то знал, что она всегда презирала мужчин, и муж, судя по описаниям, был идеальной для нее парой, вольно или невольно он то и дело совершал что-нибудь, что давало ей повод его презирать. В любовники она, разумеется, всегда выбирала женатых, чтобы было кого презирать за неверность. Если в нее влюблялись, презирала за слабость. Муж считал ее психически сумасшедшей, но и без нее он не мог, ему нравился запах других, от нее исходящий, он нуждался в ее презрении и неустанно давал новые поводы.
Еще она любила мстить. Насладившись презрением, не мешкая, переходила к мести, которую осуществляла тем же, постельным, способом. Таким образом, жизнь ее состояла из бесконечной череды совокуплений.
Я подумал, что совершенно не склонен к мести, что это свойство скорее женское, а мужчины, им обладающие, просто не могут унять женственную часть своей натуры. На ум пришла одна любовница, познакомились мы на почве мести. Мстила, разумеется, она. Мстила своему вечному жениху, который время от времени делал ей предложение то под россыпью фейерверков, стоя по колено в темном океане, то под гущей ночных небесных светил и завихрений, когда они сидели на каком-нибудь выступе в нескольких тысячах метров над уровнем моря, то еще в какой торжественной и дорогостоящей обстановке. Спустя недолгие сроки жених этот от своих слов отказывался, типа погорячился, нам еще надо встать на ноги и только потом думать о таком серьезном шаге, как брак. После каждого подобного объяснения, случающегося по нескольку раз в год, любовница моя, которая вряд ли была только моей любовницей, рассылала сообщения всему своему активу, в который я одно время был благосклонно включен. Надо отдать ей должное, мстила она добросовестно, с упоением, голову напрочь теряла в процессе мщения. Однажды, после очередного, весьма убедительного захода на свадебный аэродром, после вручения кольца, символизирующего помолвку, после запуска подготовки достойной, по всем понятиям, свадьбы, жених снова дал стрекача, и, боже, как она была хороша. Объяснение их случилось за городом, ее укусила оса, чуть ниже попы, под складочку, и она, отбросив каталог свадебных платьев, попросила своего развалившегося тут же в шезлонге поцеловать ужаленное место. А он, не повернув к ней темноочечного лица, сказал: «Да пошла ты». И еще что-то про отмену церемонии. Она рыжье собрала, цацки, шмотки в тачку побросала и – ко мне. Квартира свободна, родители на даче. Тот день я запомнил навсегда. Сначала мы друг другом хорошенько попользовались, а потом она все рассказала. В то лето мы с ней часто встречались, пока не наступили холода и ей не понадобились зимние вещи – их она в спешке не успела забрать. Поехала за шубой и сапогами и так у него и осталась. До следующего случая, когда жених снова ее отодвинул. На этот раз навсегда, втянул носом не тот порошок. Мстить стало некому, и огонь ее поугас, да и меня порядком утомила эта пунктирная связь.
Воспоминание мелькнуло пышным цветком, сменившись новыми приключенческими фактами из жизни Дианы. Мы поставили коляску на площадке возле окна, допили янтарные градусы, она запалила очередную и продолжила рассказ. Провстречалась с большим начальником около месяца и встречалась бы дальше, оставаясь вполне довольной непродолжительными, с позволения сказать, перепихонами, но случилось то, что случается с любым, который не ждет от жизни ничего дурного. Они влюбились друг в друга. Произошло это благодаря совместной командировке в курортный город, где их общение не ограничивалось почасовой оплатой. Бесконечные разговоры, совместные трехразовые приемы пищи, морские закаты и прочая прибрежная сувенирка склонили к чувству. Вообще совместные выезды двух одиноких сердец чреваты последствиями. Опасно узнавать постельного партнера получше: или сделается врагом, или влюбишься. Встречи их приобрели совершенно другое значение, в периоды ссор с мужем, когда тот съезжал, она стала приглашать босса к себе на ужины и совместные просмотры телевизора. Разве что ночевать не оставался. Они перекатывали чувство, как горячую картофелину, не решаясь очистить и съесть. Ситуация зашла так далеко, что однажды он признался – с ним уже случалось подобное, и тогда это разрушило его жизнь. И Диана его выставила.
– Я испугалась.
После этого его акта распахивания души накал между ними заметно убавился. Именно в те дни она совершенно случайно встретила того самого красавца с новогодней вечеринки.
Дело было в ресторане их конторы, где насыщаются земной пищей высокооплачиваемые сотрудники, и тут, за столиком – он. Возможно, он и раньше бывал там, но временно потерявшая голову Диана его не замечала. Она и в тот раз сделала вид, что не заметила, и он ответил ей тем же, но что-то в ней встрепенулось, воспитание, что ли, или авантюрное желание – что бы то ни было, она подошла к его столику.
Разговорились, обменялись контактами, и закрутилось. Погода к тому моменту склоняла не к гостиничным деловым соитиям, а к бесцельным прогулкам. Парки, аллеи и прочие места с сохранившимися еще в нашем городе зелеными насаждениями, начавшие избавляться от серого льда и черного снега, влекли романтиков, в числе которых оказалась и свежеиспеченная парочка. Они держались за руки, урывками целовались в арках домов, она делала все то, чего была лишена с боссом, который прогулкам предпочитал катание на роскошном громоздком автомобиле. На работе оба делали вид, что едва знакомы, все-таки босс есть босс, хоть они и ничего друг другу не обещали. Босс вопреки маскировке скоро все понял, видно, весна обостряет чувства не только влюбленных, но и начальства. Исполненный благородства почтенный муж дал понять – она свободная женщина и может делать, что считает нужным, но он ее любит и предостерегает.