Однако этим двум альпинистам не суждено было вернуться к вечеру в свои палатки, и ни Мэллори, ни Ирвина никто больше не видел. Удалось ли кому-то из них или обоим достичь вершины до того, как гора поглотила их и сделала легендой? Этот вопрос бурно дебатируется по сей день. Чаша весов явно перевешивает в сторону «нет». Но так или иначе, ввиду отсутствия вещественных доказательств им не было приписано первое восхождение.
В 1949 году Непал после многих столетий затворничества открыл свои границы для внешнего мира, а через год новый коммунистический режим в Китае закрыл для иностранцев Тибет. В итоге желающие подняться на Эверест переключили внимание на южный склон горы. Весной 1953 года большая британская команда, организованная с праведным пылом и всеохватывающим материальным обеспечением военной кампании, стала третьей экспедицией, пытавшейся штурмовать Эверест со стороны Непала. 28 мая, после двух с половиной месяцев чудовищного напряжения, на Юго-восточном гребне горы, на высоте 8504 метра, был разбит высотный лагерь. На следующее утро Эдмунд Хиллари, крепкий, поджарый новозеландец, и Тенцинг Норгей, высококвалифицированный шерп-альпинист, вооружившись кислородными баллонами, вышли из лагеря.
Около 9 утра они уже стояли на Южной вершине, глядя на умопомрачительно узкий гребень, ведущий непосредственно к вершине Эвереста. Через час они дошли до подножия того самого уступа, который Хиллари назвал «самой страшной проблемой на гребне»; это была «каменная ступень метров двенадцать высотой… Сама по себе скала, гладкая и почти отвесная, могла бы, пожалуй, стать интересной задачей в качестве воскресного развлечения для группы опытных альпинистов где-нибудь в Лейк-Дистрикт[4], но преодолеть подобное препятствие здесь было выше наших жалких силенок».
Пока Тенцинг нервно травил веревку снизу, Хиллари закрепился в расщелине между каменной подпоркой и вертикально торчащим на краю гребешком из плотного снега и дюйм за дюймом начал подниматься на уступ, который впоследствии войдет в историю альпинизма как «Ступень Хиллари». Подъем был напряженный и прерывистый, но Хиллари упорствовал, пока ему, как он напишет впоследствии,
…не удалось наконец взобраться на верхушку скалы и втащить себя на широкий выступ. Несколько минут я лежал, восстанавливая дыхание, и вдруг впервые ощутил бешеную уверенность, что теперь ничто не остановит нас на пути к вершине. Я занял устойчивую позицию на краю и подал Тенцингу сигнал подниматься. Как только я подтащил Тенцинга, он перевалился через край расщелины и, окончательно выбившись из сил, распластался на площадке, похожий на гигантскую рыбину, только что вытащенную из моря после жесточайшей борьбы.
Превозмогая усталость, Хиллари и Тенцинг продолжили подъем по извилистому гребню. Хиллари задавал себе
…довольно тупой вопрос: хватит ли у нас сил дойти? Я обошел с тыла один из бугров и увидел, что гребень впереди ушел вниз, и перед нами открылся вид на Тибет. Я посмотрел вверх. Над нами высился закругленный снежный конус. Еще несколько мощных ударов ледорубом, еще несколько осторожных шагов — и мы с Тенцингом оказались на вершине.
Таким образом, чуть раньше полудня 29 мая 1953 года Хиллари и Тенцинг стали первыми людьми, ступившими на вершину Эвереста.
Через три дня слухи о восхождении дошли до королевы Елизаветы. Это было накануне ее коронации, и 2 июня лондонская «Таймс» в утреннем выпуске разразилась сенсационным репортажем. Чтобы конкуренты не опередили «Таймс» с публикацией этой новости, официальное сообщение с Эвереста было передано шифрованной радиограммой, а отправил ее молодой корреспондент Джеймс Моррис, который двадцатью годами позже, уже будучи большим и уважаемым писателем, благополучно поменяет свой пол на женский и вместо имени, данного ему при крещении возьмет имя Джен. Спустя четыре десятилетия после восхождения Моррис напишет в своей книге «Коронация Эвереста. Первое восхождение и сенсация, короновавшая королеву»:
Трудно представить сейчас тот почти мистический восторг, с которым совпадение двух событий (коронация и покорение Эвереста) было встречено в Британии. Поднимаясь, наконец, из нужды, досаждавшей им со времен Второй мировой войны, и в то же время находясь перед лицом распада своей великой империи и неизбежного ослабления ее влияния в мире, британцы почти уверились в том, что вступление молодой королевы на престол знаменует собой начало перемен — переход в «новоелизаветинскую эпоху», как любили называть ее газетчики. День коронации 2 июня 1953 года был символическим днем надежды на возрождение, в котором все верноподданные британцы видели выражение своих наивысших чаяний, и — о, чудо из чудес! — именно в этот день из отдаленных мест, с рубежей старой империи, пришла весть о том, что британская команда альпинистов… достигла крыши мира, последнего остававшегося непокоренным из имеющихся на Земле объектов исследований и рискованных предприятий…
В один момент среди британцев всколыхнулся целый оркестр эмоций: гордость, патриотизм, ностальгия о потерянном в прошлой войне и отчаянная храбрость, надежда на возрождение нации… Люди определенного возраста по сей день живо помнят тот миг, когда июньским утром, ожидая коронационной процессии, проходившей по улицам Лондона, они услышали чарующую новость о том, что крыша мира, как говорится, у них в кармане.
Тенцинг стал национальным героем в трех странах сразу: в Индии, в Непале и на Тибете — каждая из них провозгласила его своим героем. Сэр Эдмунд Хиллари, произведенный королевой в рыцари, увидел свой портрет на почтовых марках, в комиксах, в книгах, в кино, на обложках журналов — не прошло и дня, как неотесанный пчеловод из Окленда превратился в одного из самых знаменитых людей на земле.
Хиллари и Тенцинг поднялись на Эверест за месяц до моего зачатия, поэтому я не смог разделить общее чувство гордости и изумления, которое тогда охватило весь мир. Друзья постарше говорят, что по силе воздействия это событие можно сравнить с первой высадкой человека на Луну. Однако десять лет спустя очередное восхождение на Эверест определило траекторию моей жизни.
22 мая 1963 года Том Хорнбейн, тридцатидвухлетний врач из Миссури, и Вилли Ансоулд, тридцатишестилетний профессор теологии из Орегона, достигли вершины Эвереста, освоив новый маршрут — по устрашающему Западному гребню. К тому времени было совершено уже четыре восхождения на Эверест, на его вершине побывало одиннадцать человек, но путь по Западному гребню был значительно тяжелее обоих ранее освоенных маршрутов — как через Южную седловину и Юго-восточный гребень, так и через Северную седловину и Северо-восточный гребень. Восхождение Хорнбейна и Ансоулда было с полным основанием провозглашено одним из величайших подвигов, вошедших в анналы альпинизма. К исходу дня, сделав решительный рывок, два американца взобрались на один из пластов Желтой Ленты — отвесной рыхлой скалы, пользующейся у альпинистов дурной славой. Преодоление этого крутого обрыва потребовало недюжинных усилий и сноровки — никогда еще на такой экстремальной высоте не выполнялся столь технически сложный подъем. Оказавшись на верхушке Желтой Ленты, Хорнбейн и Ансоулд усомнились в том, что они смогут благополучно с нее спуститься. Они решили, что самый надежный способ выбраться оттуда живыми и невредимыми — это, достигнув вершины, спуститься по хорошо отработанному маршруту, пролегающему по Юго-восточному гребню. Это был чрезвычайно дерзкий план, продиктованный поздним временем суток, незнакомой территорией и быстро убывающим запасом кислорода в баллонах.
Хорнбейн и Ансоулд прибыли на вершину в 6:15 вечера, перед самым заходом солнца, и им пришлось провести ночь под открытым небом на высоте более 8530 метров. Это был первый бивуак в истории, разбитый на такой высоте. Ночь стояла холодная, но, к счастью, безветренная. Хотя Ансоулду потом ампутировали отмороженные пальцы ног, оба альпиниста выжили и рассказали историю своего восхождения.
Я был тогда девятилетним мальчишкой и жил в Корваллисе, штат Орегон, там же, где и Ансоулд. Он был близким другом моего отца, и иногда я играл с его старшими детьми — Регоном и Дэви; первый был на год старше меня, второй — на год младше. За несколько месяцев до отъезда Вилли Ансоулда в Непал, я, в компании моего отца, Вилли и Регона, покорил вершину моей первой горы — ничем непривлекательного вулкана высотой 2743 метра в Каскадных горах, куда теперь поднимает кресельный подъемник. Не удивительно, что рассказы об эверестской эпопее 1963 года долго и звонко резонировали в моем детском воображении. И если кумирами моих друзей в то время были Джон Гленн, Сэнди Кауфекс и Джонни Юнитес, то моими героями стали Хорнбейн и Ансоулд.