Пока большая часть прежних и новых знакомых мужского пола столбенела и пыталась собраться с силами при виде нее, время от времени появлялся какой-нибудь мужик, которому манеры моей подруги не кружили голову. Язвительность ее подобные типы считали недостатком, который со временем пройдет, а в выдающемся уме Юльке просто отказывали, потому что не считали его наличие необходимым, по крайней мере необходимым красивой женщине. Основным Юлькиным достоинством, по их мнению, была ее дерзкая физиономия с пухлыми губами, огромными глазищами и вздернутым носиком, на котором в летнее время проступали веснушки. Юлька красит волосы в огненно-рыжий цвет, в комплексе все это выглядит сногсшибательно, и, отправляясь с ней на вечеринку или просто прогуляться, молодой человек мог быть уверен: их не оставят без внимания. Мужчины на улице оборачивались, подростки столбенели, а умудренные жизнью старцы глупели на глазах. Когда один из таких парней являлся и заговаривал с Юлькой так, точно она несмышленое дитя с дурным характером, она, в свою очередь, терялась. Наглость мужчины ложно принималась ею за сильный характер, и она начинала изображать из себя кроткую овечку.
Так вышло с Костиком. Обалдев от Юлькиной красоты, он устроился за сестринским столом и с ходу пошел в атаку, то есть для начала спросил, есть ли у нее парень. Она ответила что-то замысловатое в том смысле, что парней много, но нет никого ей под стать, после чего Костик опустил руку на ее плечо и с чувством произнес: «Уже есть». Юлька хоть и не ощутила ни дрожи в ногах, ни остановки сердца, подумала, что сцена в целом напоминает ее мечту, и одарила Костика таким взглядом, от которого тот пришел в сознание ближе к утру, обнаружив себя в ее постели едва живым от сексуальных игр. Он спешно ретировался, но к вечеру, обретя новые силы, уже пасся у ее подъезда. Их роман был страстным, как аргентинское танго, Юлька пребывала в состоянии блаженства, на мои попытки вернуть ее в сознание закатывала глаза, о Костике связно говорить не могла и по большей части мычала. Однако через месяц выяснилось, что находиться в постели двадцать четыре часа в сутки невозможно, молодые вернулись к реальности, и тогда их любовь, точнее Юлькина, дала первую трещину. Между делом выяснилось, что, кроме Юльки, Костика в этой жизни интересуют лишь футбол и рыбалка, ну и работа, поскольку надо чем-то зарабатывать на жизнь. Других интересов у него не было, и Юлькины он считал никчемной ерундой. О чем имел неосторожность ей однажды сказать. После этого в Костике подружку начало раздражать буквально все, от манеры одеваться и до привычки жевать зубочистку, кстати, эту привычку и я не одобряла. Юлька попыталась вернуть себе былую свободу, но Костик пресекал все ее попытки отправиться куда-либо в компании подруг. В общем, непонимание росло, но Костику на это было наплевать. После очередной ссоры он являлся как ни в чем не бывало, выяснения отношений упорно избегал, радостно скалил зубы и целовал Юльку в нос. Через четыре месяца она заявила, что готова убить его хотя бы по двум причинам: Костик является поклонником группы «Ленинград» и называет Юльку «пупсиком». Если учесть ее худобу, последнее в самом деле смахивало на издевательство. «И это еще не все», – мрачно добавляла Юлька. Костик перемен в ней не замечал, что буквально доводило ее до бешенства. Скандалы с битьем посуды тоже ничего не давали. Костик уходил, но на следующий день возвращался и с порога заявлял: «Да ладно, пупсик, не злись, я ж тебя люблю». «Лиза, он идиот, – жаловалась Юлька и мрачно добавляла: – Я понятия не имею, как от него избавиться».
На меня была возложена миссия поговорить с Костиком и, по возможности, разузнать, как он намерен исправить создавшуюся невыносимую ситуацию. Мне пришлось согласиться, и вскоре я встретилась с Костиком якобы случайно. Вот тут-то и выяснилось, что он ничего невыносимого в ситуации не видит, даже наоборот.
– По театрам она от безделья бегает, – между прочим сообщил он свое мнение. – Дети пойдут, на всю эту дурь времени не хватит. Кстати, мои предки новую дачу купили, а дом в деревне мне оставили, думаю, надо там беседку соорудить. Осенью распишемся, а на следующий год можно будет туда на все выходные ездить.
Я приоткрыла рот, да так и замерла, пытаясь предугадать реакцию подруги на это заявление. Реакция была бурной.
– Меня надо спасать, – немного придя в себя, сказала Юлька. – Что ты молчишь?
– Надо. Только я не знаю как, – согласилась я.
– И я не знаю. Он же совершенный идиот, на него никакие слова не действуют.
– Если ты скажешь, что его не любишь, это подействует, – пожала я плечами.
– Уже говорила, – мрачно сообщила Юлька.
– И что?
– Он ответил: «Не злись, пупсик».
– Он что, правда идиот? – нахмурилась я.
– Конечно.
Примерно тогда в ее жизни появился Юра. Истомленная предыдущим романом, Юлька никаких чувств к нему не питала, но исправно бегала на свидания. Тайные, потому что он был женат и Юлька, в общем-то, тоже не свободна. Свидания проходили в кафе или в его машине, что Юльке было на руку, но совсем не устраивало нового возлюбленного. И он, придумав байку для жены о загранкомандировке, увез Юльку к теплому морю. Жена оказалась далеко не дурой, за десять дней, что они отсутствовали, смогла вычислить разлучницу и накануне их возвращения навестила Костика, открыв ему глаза на змею, которую он пригрел на своей груди. Несмотря на жаркую встречу, Юлька, в принципе, осталась довольна, обретя долгожданную свободу. Костик ушел в запой, обвиняя всю женскую половину человечества в коварстве, чужой муж был возвращен в лоно семьи и признаков жизни не подавал.
В одном я вынуждена была согласиться с Юлькой: фантазия у Костика начисто отсутствует. С другой стороны, оскорбленный в лучших чувствах человек на многое способен, и, сворачивая во двор Юлькиного дома, я убедила себя: нынешний шутник и есть Костик, хотя бы по той причине, что никто другой мне на ум не приходит.
Я бросила машину возле подъезда, стала подниматься на третий этаж и между первым и вторым на лестничной клетке столкнулась с Юлькиной соседкой, Серафимой Ивановной, дамой далеко за шестьдесят, грузной, страдающей одышкой и неуемным любопытством ко всему, что ее не касается.
– Здравствуй, Лиза, – сказала она, замирая на верхней ступеньке, я метнулась вправо, потом влево, сказав: «Здравствуйте», но, поняв, что тетка является непреодолимой преградой, не удержалась и вздохнула. – Юля дома, – сообщила она, и мне стало ясно: это только начало разговора, поддерживать который я не собиралась, но Серафиме Ивановне до этого не было никакого дела.
– Знаю, – ответила я и взглянула жалобно, однако сострадания не вызвала.
– Они что, так и не помирились? – вопросила она и, дав понять, что никуда не спешит, положила правую руку на перила, а левую уперла в бок. Теперь обойти ее было попросту невозможно.
– С Костиком? – спросила я.
– С Костиком. Хороший парень, руки золотые. Чего ей еще надо? Вертихвостка, вот она кто. Так ей и передай. Что ни день, то новый жених.
– Вы преувеличиваете, – вступилась я за подругу.
– Ничего подобного. Вчера тут один ошивался. Про нее расспрашивал.
Я почувствовала неприятный холодок и нахмурилась, что не осталось незамеченным.
– Я так ему и сказала: вертихвостка, вот она кто. Пусть не обижается. Парень такой хороший, а она…
– Какой парень? – перебила я.
– Костик, конечно, – удивилась Серафима Ивановна. – Всем соседям нравился, всегда поздоровается, поговорит, уважительный такой. И ремонт ей сделал. Целыми вечерами дома, все своими руками, где она еще найдет такого?
– А что за парень о ней выспрашивал? – собравшись с силами, спросила я.
– Пес его знает. Смурной какой-то. Глазами так и зыркает, а в лицо не смотрит…
– Что его, собственно, интересовало?
– Как что? С кем она живет…
– А почему его это интересует, не объяснил?
– Нет.
– Вам не показалось это подозрительным?
Лицо Серафимы Ивановны окаменело, она устремила невидящий взгляд куда-то поверх моей головы и замерла.
Я опять вздохнула, но уже не пыталась обойти ее, терпеливо ожидая ответа.
– А чего такого-то? – наконец очнулась Серафима Ивановна. – Спросил, в какой квартире Юля Пучкова живет. На улице к нам подошел, когда мы с соседкой гуляли. Я сказала, в какой, а он спросил: «Она одна живет?» Ну, я и ответила.
– Как парень выглядел?
– Обыкновенно, – пожала она плечами. – Я думала – ухажер ее новый.
– Кепка на нем была? Надвинута на самые глаза? И борода?
– Точно, – Серафима Ивановна приложила руку к груди, сверля меня взглядом. – Знакомый, что ли?
– Нет. Просто вчера по телевизору передавали приметы одного из квартирных воров. В кепке и с бородой.