Юношу-расчетчика звали Полифем, фамилии же у него, как и у других весталов, не было. Он всеми силами стремился доказать, что выбор капитана разумен. Конечно, он не стал лучшим во флоте учетчиком, но всегда добросовестно справлялся со своими обязанностями. В свободное от полетов время Полифем отдавался игре в листы; его щеголеватый вид и скучающее выражение лица не вызывали подозрений; но, как любой расчетчик, он прекрасно мог просчитать расклад и неизменно уходил из-за стола с полными карманами.
Зато на расчетчика был похож третий мужчина, Дит Жарзен. Он не был ни титаном, ни атлантом, а происходил из одного из маленьких народов серединных миров. Дит был невысоким, плосколицым и смуглым, он носил очки с защитными полями и бородку клинышком и был канониром «Безмолвия». При том в компанию он влился последним – раньше он служил на целом линкоре, старом корыте по имени «Грандиозный». Канониром Дит был неплохим, и искренне полюбил «Безмолвие» – ведь здесь у него была собственная башня: торпедомет, пушка и пулемет, причем пушка была даже полумеханизированная! Так что на корабле Далилы Дит считался лучшим канониром. Лучшим из восьми имеющихся.
Четвертой в компании была та самая похожая на подростка девушка – Тристана. За прошедшие пять лет она стала довольно неплохим механиком. Недостаток знаний на первых порах восполнялся неуемным энтузиазмом, и вскоре борт крейсера стал для девушки родным домом, а его механическая часть понятной, как родной язык, и любимой, как добрый друг.
Первым из компании с ней познакомился, конечно же, Полифем. Причем след от этого знакомства долгое время украшал аристократическую физиономию несостоявшегося вестала, хотя Тристане стоило больших усилий ограничиться подбитым глазом, а не, скажем, поломанным носом или выбитыми зубами. Впрочем, парень не обиделся – при первой же возможности он извинился перед сослуживицей, а затем, познакомив с Еврисфеем, пригласил составить им компанию во время первой увольнительной. Так и сложилась эта неразлучная и весьма разношерстная компания.
В тот вечер в тертулии народу было немного, а атмосфера царила невеселая. Но всеобщее уныние не могло сравниться с тем состоянием, в котором пребывала наша четверка. Фрегат «Безмолвие», потрепанный в последних боях с атлантами, был выведен в четвертую категорию резерва…
– Четвертая категория? Что это значит? – спросил Дит.
– Это значит: ремонтировать дорого, выбросить жалко; в крайнем случае, пойдет на запчасти, – жестко ответила Тристана.
…А экипаж, соответственно, превратился в резервистов четвертой категории…
– Минус надбавка за небо, – загибал пальцы Полифем, – минус надбавка за кампанию, минус, само собой, премиальные и призовые…
– Минус ранения, – угрюмо добавил Еврисфей, – минус ДПК (2), минус наградные…
Можно было, конечно, уволиться – но куда идти? Даже Тристане с ее относительно востребованной профессией сложно было бы найти достойную вакансию – что говорить об остальных? Расчетчик – Полифем даже теоретически мог бы устроиться только на достаточно крупное судно, которых в гражданском флоте было не так много, и все, конечно, уже укомплектованы специалистами. А поединщику с канониром на гражданке вообще делать было нечего.
– Да что вы мелете! – возмутилась Тристана. – Не будем мы разделяться! Подтянем пояса, может, в карты поиграем, или пореслингуем…
– Ага. Тертулия просто кишит желающими, – уныло протянул Еврисфей.
В общем, настроение было похоронным.
– Вот ведь правду говорят, – заметил Полифем, – увидеть в тертулии Святую Весталку – к большим проблемам.
– Ты что, весталку здесь видел? – удивился Еврисфей.
– Я ее и сейчас вижу, – фыркнул Полифем, – вон, в дальнем углу, в темной робе.
Еврисфей обернулся.
– Какая ж это весталка? Просто девица какая-то, да еще и атлант, судя по волосам.
– Я тебе говорю – испытанная весталка! – стоял на своем Полифем. – У нее и знак на предплечье есть. Не пойми какой, но есть.
– Весталка, – фыркнула Тристана (как и всякая самоучка, она относилась скептически к «горделивым монашкам» – профессионалам; тем более учитывая друга Полифема, в эту систему не вписавшегося) – подумаешь! Ну, и где это чудо в перьях, покажите мне ее…
– Вон, за столиком, чаёк дудлит, – иронично сказал Полифем, кивком указав на сидевшую в углу тертулии фигурку. С первого же взгляда Тристана поняла: это действительно девушка и действительно весталка. А когда глаза девушек встретились…
Когда в смертельной схватке сходятся боевые корабли, или когда корабль встречается с ураганом, специалисты разных профилей должны понимать друг друга на интуитивном уровне. Любая связь невозможна: когда грохочет бой или завывает ветер, голосовые команды не услышишь, а чтобы прочитать светопись или пневмопочту нужно время. Поэтому специалисты выработали у себя особую чувствительность – умение ощущать друг друга на небольших расстояниях и передавать простейшие сигналы.
Жрецы в Храме говорили о том, что такая связь сродни гравитации; существовало множество теорий о ее природе, но достоверного знания не было. Впрочем, человек издревле пользуется многим, чего не понимает – например, магнитными или гравитационными силами (3). Как бы там ни было, не овладев этим «языком» невозможно было влиться в команду – будь ты хоть самим Ньютоном или Эвклидом. И Тристана обучилась этому виду связи, как и всему остальному, приличествующему механику боевого корабля.
Взглянув в глаза незнакомки, Тристана почувствовала призыв. Весталка звала ее. Именно ее – это чувствовалось определенно. Девушка решительно отодвинула стул, поднимаясь из-за стола.
– Тристана, ты это куда? – неспокойно сказал Еврисфей.
– Надо, – встревожено ответила Тристана. – Надо потолковать с девочкой. Чувствую, у нее ко мне какой-то интерес…
– В трефу? – спросил Полифем, – Или… в черви? – хохотнул он.
Тристана полосонула расчетчика осуждающим взглядом – вечно он со своими пошлостями. Хотя… она сама заявила, что ей не интересны мальчики. В принципе, ей вообще никто не был интересен… в червонном смысле, конечно.
– В бубну, дружок. Исключительно в бубну, – и решительно пошла по направлению к столику весталки.
***
Весталка оказалась молодой, даже юной. Лет на пять моложе самой Тристаны. «Наверное, только из храма», – думала Тристана. – «И чего ей от меня надо? Ищет себе экипаж, что ли?»
– Вы – Тристана? – с места в карьер спросила весталка, едва та успела сесть.
– Ну да, – ответила несколько ошарашенная Тристана. – В принципе, меня тут всякая собака знает. А откуда…
– Вам передает привет Язон Кронид.
Тристана вздрогнула. Перед ее глазами вновь появилось смеющееся лицо ее спасителя, первого и единственного ее мужчины, капитана «Приговора судьбы»… Потом была сухая земля пирса, разметавшиеся по ее рукавам белые кудри, медленно стекленеющие зеленые глаза и бледнеющие губы Артемиды…
– Что ему нужно?
– Он хочет предложить Вам место на своем корабле.
– М-да… Заманчиво. И что он предлагает?
– Одну кампанию. Правда, сперва корабль надо привести в порядок.
– А условия?
– Обычные для Союзного флота. Плюс бонус, но пока об этом говорить рано.
– Заманчиво… я так поняла, он набирает команду «под себя»? А что за корабль?
– Все тот же, «Приговор судьбы». Числится все еще Народным тяжелым фрегатом, но, по сути, является собственностью Язона. Крониды были богатым семейством.
– Почему были?
– Язон говорил, что он – последний из Кронидов.
– Как он сам?
– Не знаю. Я его не видела.
– А как я узнаю, что Вы говорили именно с ним?
– Он велел напомнить Вам про игру в прятки. И о том, за что пьют во флоте.
Тристана невольно покраснела: из живущих все это знать мог только Язон, к тому же, это были очень личные воспоминания.
– Приятно слышать, что от по-прежнему наглый и циничный. А как у него вообще с экипажем?
– Я. И Вы – если согласитесь.
– А остальные?
– Насчет остальных я инструкций не получала, – ответила весталка нейтральным тоном. – Почему Вы спрашиваете?
– У меня тут подобралась неплохая команда, и… все равно, без них я не поеду!
– Тогда… – весталка посмотрела прямо в глаза Тристаны. – Если они согласятся – мы возьмем их с собой. На тех же условиях. Уверена, капитан не будет против.
***
Сказать, что приятели Тристаны сразу же поддержали ее начинание, значит сильно согрешить против истины. Безоговорочно согласился один Еврисфей, и тот нервно ерзал на лавке, пока она перечисляла условия сделки. Зато Полифем не выдержал: