Трускиновская Далия Третье желание - Сценарий
Далия Трускиновская
Третье желание. Сценарий
В фойе некого Дома культуры галдела публика. Кто-то долговязый норовил проскочить мимо билетерши, но был ухвачен за плечо охранником.
- Куда?! - гаркнул охранник.
- Так Дикий же сказал, чтобы меня пропустили!
- Какой еще Дикий?
- Вон тот! Ди-кий! Да вон же он! Ди-кий!
Голос перекрыл общий гул. Невысокий, худощавый, вконец замотанный парень обернулся. Взгляд у него был совсем затравленный. Солидный мужчина, с которым он только что объяснялся, и его спутница посмотрели на вопящего с большим неудовольствием.
- Извините, Евгений Романович, - сказал Дикий. - Вот ваши пригласительные, идите в зал, вас посадят! Я пойду разберусь. Мне еще Харитонова встречать, еще Марченко...
- Никогда никому не говори "вас посадят", - хмуро посоветовал мужчина и взял билеты. Его юная спутница посмотрела на часы.
- Уже десять минут как должны были начать, - возмущенно сообщила она.
- Так это же Джоанна. Ты что, не знаешь, она всегда на полчаса опаздывает. Пошли.
* * *
В зале, как ни странно, было довольно много пустых мест. Евгений Романович со спутницей уселись, где положено.
- Я думала, будет битком набито, - удивилась девушка.
- По-твоему, эта Джоанна - звезда мировой величины?
- А, скажешь, нет?
- Старая мартышка.
Девушка фыркнула и отвернулась.
* * *
Перед сценой скакали подростки, вскидывая вверх кулачки, и выкликали:
- Джо-ан-на! Джо-ан-на!
* * *
У дверей служебного входа толпились еще какие-то любители халявы, и среди них метался Дикий.
- Отойдите! Отойдите, вам говорят! - безуспешно требовал он, пытаясь растолкать народ. - Машина же сейчас подойдет!
Ему на помощь вышли два охранника, и втроем они кое-как оттеснили халявщиков.
- Дикий, ты чего? Ну, Дикий! - окликали обиженные халявщики. - Ну, в проходе постоять!
- Шел бы ты в зал, Дикий, - сказал охранник. - Народ уже буянит. Выйди на сцену, скажи, что через десять минут...
- Едет! - воскликнул Дикий, и его лицо, бледненькое личико шустрого вечного мальчика, просияло. - Вон! Сворачивают!
- Слава Аллаху, - заметил второй охранник. - Назад, назад!
Подкатил длинный лимузин, первым из передней дверцы появился крепкий парень, сказал "хай! " и открыл заднюю дверцу. Нагнувшись, протянул вовнутрь машины руки и помог выбраться высокой, тонкой, по-модному взъерошенной женщине, которая откровенно не держалась на ногах.
- Куда тут идти? - со всей деловитостью пьяного человека, желающего казаться трезвым, осведомилась женщина.
- Вот, вот сюда! - закричал Дикий. - Для вас уже все готово! Гримуборная! Минералка! Публика ждет!
- Идиот, какая минералка? - спросил охранник певицы. - Ей еще добавить нужно, чтобы взбодрилась. А то до сцены не дойдет.
И повел Джоанну к дверям.
- Где это она? - растерянно спросил Дикий шофера, который тоже вышел из машины.
- А я знаю? Обычно она, когда в гостинице, с горничными договоравается, горничных за бутылкой гоняет.
- Ну, все, провал... - Дикий совершенно скис.
- Какой провал? Сто раз уже так было - приезжает совсем никакая, в лоскуты, потом как распоется - народ со сцены не отпускает. Пошли.
* * *
Очевидно, сто первый раз был для Джоанны роковым.
Она исполняла один из своих хитов, и публика аплодировала в такт, но вдруг что-то случилось у звукооператора, музыки и голоса не стало.
На аплодисментах Джоанна, приплясывая, продержалась еще секунд пятнадцать, не сообразив, что стряслась беда, и наконец стало слышно, что она выкрикивает в микрофон вовсе даже не слова хита, а нечто непотребное.
- Раз, два, три, четыре! Мать вашу за ногу! Раз, раз, еще раз! Мать, мать, мать...
Тут Джоанна поняла наконец, что аплодисментов больше нет, "фанеры" тоже нет, и окаменела.
Раздался свист.
* * *
За кулисами Дикий стоял, как монумент. Приятель-охранник тряс его за плечо.
- Нужно свет убрать, нужно скорее эту дуру увести! - вдолбливал охранник. - Выйдешь, скажешь, что по техническим причинам!
Дикий замотал головой и устремился прочь.
- Леша, дай осветителям отмашку, - охранник взял власть в свои руки. Ты, как тебя! Уведи эту свою с глаз долой. Скорее, пока не побили.
- Сам уводи! - вдруг вызверился телохранитель Джоанны. - Хрен ее теперь со сцены сгонишь!
- Чего так?
- А того, что она у нас умная! Будет стоять и ждать, пока запись по новой пустят!
- Леша, Леша, что там на пульте? - закричал охранник. Прислушался к ответу - и обреченно махнул рукой...
* * *
За кулисами, чуть ли не расшвыривая подчиненных, шагал администратор ДК Эдик - огромный и злобный, похожий на почуявшего соперника самца гориллы..
- Где эта тварь смердящая? - спрашивал он у ошарашенных рабочих сцены. Где этот Пиздюк Иванович? Продюсер хренов! Убью к чертям собачьим!
Ему молча показывали руками направление бегства Дикого, и всякий раз иное...
* * *
По ночному городу несся Дикий.
То есть, не шел и не бежал, а именно несся огромными шагами.
Увидел вывеску, притормозил, зашел.
* * *
Бармен налил ему полтораста грамм прозрачного и достал из витрины бутерброд с лососиной.
Дикий молча выпил.
- Что, все так плохо? - спросил бармен.
- Все еще хуже, - ответил Дикий.
* * *
И опять его понесло по ночному городу - вдаль, вдаль, подальше от зала, где теперь наверняка шла крутая разборка.
Его занесло на окраину, где даже не светились окна киосков, а был пустырь, вдали - многоэтажки, вдруг какие-то бараки, а за ними железнодорожный мост.
Дикий как раз проходил под этим мостом, когда его ударила по ушам чистая и сильная, как струя наилучшего, медово-золотистого, ароматного коньяка, нота "ля диез".
Он даже остановился и замотал головой.
Впечатление было, будто нота, подобно таблице Менделеева и законам Ньютона, в одно ухо влетела, а из другого - вылетела, образовав маленький тоннель. Тем более, что под мостом оказалась потрясающая акустика.
- Ля-а-а-а! - повторил незримый голос, хотя это был уже "си бемоль". Ла-ла-ла-ла-ла! Ла... ла... ла...
Голос пробовал себя, искал какую-то исходную точку - и вот нашел.
- Сердце красавицы склонно к измене! - пропел он торжественно. - И к перемене, как ветер мая!
Дикий сперва окаменел, потом невольно улыбнулся.
Он не разбирался в музыке, это - да, но отличить проговаривание текста от мощного потока, льющегося естественно и прекрасно, мог даже под двумя стаканами виски.
- С нежной улыбкою в страсти клянутся! Плачут, смеются, вас увлекая! продолжал голос.
Дикий завертел головой, определяя источник звука.
- Плачут, смеются, вас увлекая... - голос сделал паузу и продолжал победно: - И изменяют так же, шутя! Ла-ла-а, ла-ла-а, ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-а!
Сколько торжества было в этой дерзкой музыкальной фразе!
После чего наступило длительное молчание. Пока Дикий крался на звук, незримый голос то ли отдыхал, а то ли замышлял новую музыкальную проказу. И измыслил-таки!
- Соловей, соловей, пташечка, канареечка жалобно поет! - лихо прозвенел он на высочайших нотах. - Раз поет, два поет, три поет, прыгнет, пер-вер-нется, поет наоборот!
Конструкция старого моста напоминала монастырь раннего средневековья. Его подпирали две стены, прорезанные высокими и узкими арками, а между стен пролегала улица. Пройти под мостом можно было только между глухой стеной и рядом этих нелепых арок. Дикий был по одну сторону улицы, голос - по другую.
Хотя его и на простейшей перестановке ног заносило, Дикий принялся метаться между арками, выглядывая незнакомку по ту сторону улицы. Будь он трезв - перебежал бы. Но проклятые узкие проемы начинались на высоте сантиметров в семьдесят. Дикий бился о них коленями и не понимал, что это такое. В конце концов он выразился, как умел, и это получилось вполне разборчиво.
А темно под тем окаянным мостом было - ну, не то чтобы как у негра в желудке, но - похоже. Хотя полагалось бы гореть фонарям. Та, что пела, тоже при всем желании не могла бы рассмотреть Дикого. Но она вроде мелькнула в проеме, вроде задержалась на миг, во всяком случае, что-то призрачно-белое Дикому померещилось. Он сделал еще два шага - и увидел лицо.
Это было мужское лицо, уже немолодое, сочетание уверенных черт и плавающей улыбки, сочетание любопытства и ехидства. Мужчина сидел в одной из ниш, и даже его волос Дикий не разглядел, а из одежды - одни лишь блестящие пуговицы то ли шинели, то ли мундира.
И еще он увидел ладонь. Эта ладонь заградила ему путь, словно отталкивая, лицо же исчезло. Дикий шарахнулся - но и ладони перед его глазами больше не было, а так - белесое пятнышко, просвет неведомо в чем.
И тут же он услышал быстрый стук каблуков.
И все...
Он попятился, отмахиваясь от наваждения и не решаясь повернуться к нему спиной. Пятясь, вышел из-под моста. Тут неожиданно на шоссе появилось заблудшее такси, и Дикий кинулся к нему, и ввалился в дверцу, и машина увезла его прочь.