«ПРИКАЗ № 1[34]
ПЕТРОГРАДСКОГО COBETA РАБОЧИХ И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ О ДЕМОКРАТИЗАЦИИ АРМИИ
1 марта 1917 г.
По гарнизону Петроградского округа всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения.
Совет рабочих и солдатских депутатов постановил:
1) Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.
2) Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в Совет рабочих депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной думы к 10 часам утра 2 сего марта.
3) Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам.
4) Приказы военной комиссии Государственной думы следует исполнять, за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов.
5) Всякого рода оружие, как то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее — должны находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам даже по их требованиям.
6) В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется.
7) Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п. — и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д.
Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на “ты” воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных командиров.
Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах».
Любой человек, даже едва знакомый с принципами построения армии, сразу же скажет, что в условиях применения такого приказа сама армия существовать не может и мгновенно развалится. Цель принятия приказа откровенно высказал член Бунда некий Либер, Иосиф Гольденберг, член тогдашнего Петросовета:
«Приказ № 1 — не ошибка, а необходимость… В день, когда мы “сделали революцию”, мы поняли, что, если не развалить старую армию, она раздавит революцию. Мы должны были выбирать между армией и революцией. Мы не колебались: мы приняли решение в пользу последней и употребили — я смело утверждаю это — надлежащее средство»[35].
Заметим, что на лицо типичное разделение труда по выполнению проплаченных требований англосаксов и мистера Шиффа. За «чистую» работу, уговаривание командующих фронтами поддержать переворот и тем самым начать разрушать Россию, взялись главари «прогрессистов» (Родзянко, Милюков, Гучков, Керенский), а «грязную» работу по разрушению армии как оплота России в форме составления данного документа и воплощению его в жизнь, предоставили своим младшим партнерам, меньшевикам (Скобелев, Чхеидзе, Соколов). А отсюда и ноги растут у клеветы о предательстве большевиков. Ибо такой болтовней эти подонки попытались и пытаются отвлечь внимание от себя любимых.
О «немецких деньгах» Ленина сейчас не пишет только ленивый. Причем в этом хоре принимают участие все нынешние противники большевиков — от наследников дела «февральцев» до монархистов. Но тем не менее уже современные политически независимые исследователи однозначно приходят к выводу, что к настоящему моменту документальных подтверждений получения большевиками «немецких денег» просто нет. Так, по мнению историка-архивиста С. С. Поповой, дискредитация Ленина и большевиков была инициирована французской разведкой, где центральную роль играл некий Альбер Тома. В 1917 он, будучи социалистом и яростным противником Ленина, возглавлял министерство вооружений Франции. Тот же автор на основании изучения архивных документов делает вывод, что к моменту гонений большевиков в июле 1917 года у следователей отсутствовали какие-либо улики, подтверждавшие получение большевиками немецкого золота[36].
То же указывает историк Г. Л. Соболев. Он, в частности, приводит следующий факт, что 5 июля 1917 года в самый разгар компании по обвинению большевиков в предательстве представителями Временного правительства были захвачены все финансовые документы редакции «Правды». Был арестован и подвергнут допросам заведующий издательством и главный финансовый его распорядитель К. М. Шведчиков. Выяснилось, что все произведенные газетой расходы полностью покрывались ее вполне легальными и известными доходами (главным образом сбором пожертвований среди рабочих и солдат). Шведчиков после пяти допросов был отпущен без предъявления ему каких-либо обвинений[37]. А начальник Петроградского охранного отделения К. И. Глобачев, отмечая бедственное финансовое положении партии, утверждает:
«…денежные средства их организаций незначительны, что едва ли имело бы место в случае получения немецкой помощи»[38].
Действительно, с 1 декабря 1916 года по 1 февраля 1917 года в кассу партии поступила 1 тысяча 117 рублей 50 копеек. В марте же поступило всего 3 тысячи рублей в виде пожертвования от А. М. Горького. И лишь в апреле у большевиков появились деньги. Это факт. Зададимся двумя вопросами: откуда деньги и на какие цели.
Все тот же А. И. Деникин частично отвечает на эти вопросы. Он свидетельствует, что генерал А. Е. Гутор, с 15 апреля 1917 года командующий 11-й армии, а с 22 мая — Юго-Западным фронтом, открыл большевикам кредит в 100 тысяч рублей, а генерал В. А. Черемисов, с 12 апреля командующий 12-м корпусом, а с 9 сентября — Северным фронтом, герой Галича, субсидировал из казенных средств издание большевистской газеты «Наш путь»[39]. Назвав их, что называется, навскидку, Антон Иванович, сам того не осознавая, приоткрывает завесу над умозрением значительной части русских боевых генералов, начавших после приказа № 1 явно сочувствовать большевикам. Какими чувствами они руководствовались?
Ответ на этот вопрос дает в своих воспоминаниях военный агент (военный атташе) во Франции, тогда еще полковник, граф Алексей Алексеевич Игнатьев:
«Взирая на каску, завещанную деду Николаем I и хранившуюся под стеклянным колпаком в кабинете на Гагаринской, Игнатьевы должны были помнить, как понимал этот самодержец служение отечеству. “Я — первый слуга России, — будто бы говорил он, — вам, генералам, надлежит быть вторыми, в противном случае — в Сибирь!”».
И далее.
«Но сам-то царь, кто он теперь для меня? Мне предстоит отказаться только от него, а он ведь отказался от России.
Он нарушил клятву, данную в моем присутствии под древними сводами Успенского собора при короновании.
Николай II своим отречением сам освобождает меня от данной ему присяги, и какой скверный пример подает он всем нам, военным! Как бы мы судили солдата, покинувшего строй, да еще в бою? И что же мы можем думать о “первом солдате” Российской империи, главнокомандующем всеми сухопутными и морскими силами, покидающем в разгар войны свой пост, не помышляя даже о том, что станется с его армией?
Когда-то мой бравый молодой гвардейский улан… 3-го эскадрона отказался покинуть пост часового у дровяного склада до прихода разводящего.
Я тоже был воспитан в строю и, как старый гвардеец, останусь часовым при вверенном мне многомиллионном денежном ящике “до прихода разводящего”!..»
Упомянутый многомиллионный денежный ящик в приведенном контексте несет, конечно, образный смысл. Но дело в том, граф Игнатьев, будучи военным агентом России во Франции, тем более во время ведущейся войны, нес множество как легальных, так и нелегальных обязанностей. В его легальные обязанности входило доносить своему правительству обо всех изменениях в вооруженных силах государства своего пребывания, размещение военных заказов на вооружение, получение выполненных заказов, оплата их и отправка по назначению. Для выполнения этих функций в Банк де Франс на имя графа Игнатьева был открыт счет на сотни миллионов франков. Только он обладал правом подписывать денежные документы и чеки. Были у него и нелегальные и не афишируемые обязанности, впрочем, как и у любого военного атташе. Для выполнения уже этих функций он должен был обладать разветвленной агентурной сетью и финансовыми средствами, достаточными для ее поддержания. Так вот, в 1925 году, когда он пришел к «разводящему», а именно только что назначенному в связи с установлением между странами дипломатических отношений послу СССР во Франции, граф Игнатьев имел честь, как он выразился, передать Советскому правительству остаток денежных средств, принадлежавших России, в сумме 225 миллионов франков золотом, вложенные на его имя во французские и швейцарские банки, ранее ассигнованные ему на его деятельность. Почему он эти деньги не передал Временному Правительству? Как-никак он все же был разведчик. Видимо, по своим каналам он знал истинную ЦЕНУ этих «временщиков».