– Это имеет какое‑то отношение к убийству? – холодно парировал Сильвестр.
Стас Половцев оперся руками о стол и осторожно сел. Как будто резкое движение могло спугнуть только что произнесенную фразу. А та возьмет, выпорхнет в форточку и растворится в пространстве.
– Почему вы решили, что это было убийство? – спокойно уточнил он, донеся зад до табуретки и благополучно утвердившись на ней.
По правде сказать, все выглядело как настоящий несчастный случай. Труп лежал на лестнице весьма мирно – ногами вниз, так, будто мужчина спускался на первый этаж пешком. Рядом валялась раздавленная банановая кожура – темно‑желтая, с коричневыми крапинками. К подошве правого башмака жертвы прилипла янтарная банановая мякоть. Вероятно, бедняга наступил на банановую шкурку, упал и очень неудачно приземлился черепушкой на ребро ступеньки. Фатальное невезение.
– Почему вы решили, что это убийство? – Стас посмотрел Бессонову прямо в лицо.
Может быть, у кого‑то глаза и являются зеркалом души. Однако у этого типа вместо зеркала была пучина. Даже легкой ряби не появилось на поверхности.
– Полагаете, это я его кокнул? – криво улыбнулся Сильвестр. Поставил перед старшим лейтенантом обещанную чашку чая и уселся напротив.
Майя остановилась в дверях, сцепив руки в замок. Стас посмотрел на нее пристально. Невысокая и стройная, производит впечатление человека, крепко стоящего на ногах. Глаза, как он уже заметил раньше, отчаянно зеленые. Еще у нее был большой рот с родинкой над верхней губой и волосы до плеч, весело завивавшиеся на концах. Завершал картину курносый воинственно вздернутый нос, выданный, вероятно, в придачу к бойкому характеру.
Стас любил высоких глянцевых женщин с томными манерами. Запахом их духов были отмечены лучшие дни его жизни. Но теперь он должен был признать, что зеленоглазая произвела на него сильное впечатление. Впрочем, по его лицу нельзя было ни о чем догадаться.
Небритое и помятое, оно могло бы привлечь даму, пожалуй, только энергией. Однако сегодня был плохой день, энергия отсутствовала, а глаза напоминали глаза селедки, залежавшейся в рассоле.
– Я видел тело, – признался межу тем Сильвестр. – Полагаю, это типичный криминальный фокус. Убийство, замаскированное под самоубийство.
Он разговаривал низким голосом. Но на вкус Стаса, обертон был какой‑то слишком уж скрипучий. Пожалуй, такой голос ни с чем не спутаешь.
– При удачном для преступника стечении обстоятельств, – продолжал между тем его обладатель, – следов борьбы на теле не обнаружится. Вероятно, тут сыграл роль фактор внезапности. Врядли этот парень ожидал нападения на лестнице. Кстати, вы уже выяснили, кто он такой? Ну, тот, кто умер?
– Его фамилия Фофанов, – без колебаний сообщил Стас. – Андрей Фофанов. Никогда не слышали?
– Нет. – Его собеседник пожал плечами и обернулся к Майе. Та молча покачала головой. Дескать, тоже не слышала.
– Когда мы его нашли, он уже не дышал, – неожиданно добавила она. – Не слишком приятное зрелище.
– Так это вы его нашли? – Стас подобрался на своей табуретке и высоко поднял брови. – Интересно. А по моей информации, его обнаружил ваш сосед из двадцатой квартиры.
Старший лейтенант достал из кармана маленький блокнот, основательно послюнявил палец, перелистнул несколько страниц и зачитал:
– Иван Петрович Чепукин.
– Некоторым нравится быть в центре внимания, – повел бровью Сильвестр. Бровь была довольно лохматой и, как и челка, не желала лежать прямо. – Вчера мне пришлось выйти из дома. По делам. На обратном пути я наткнулся на труп. Вернее, мы наткнулись, – поправился он, зыркнув в сторону своей помощницы.
– Ходите пешком на шестой этаж. Это вы так тренируетесь, что ли? – уточнил Стас, сообразив, что напал на золотую жилу.
– Приходится ходить, – сварливо проговорил Сильвестр. – В лифте то и дело ездит всякая дрянь.
– Он имеет в виду собак, – подсказала Майя, решив, что если старший лейтенант пользовался лифтом, он может обидеться.
– Разве ты работаешь у меня переводчицей? – не оборачиваясь, спросил ее босс.
В ответ Майя только фыркнула. Было непохоже, что замечание ее хоть как‑то задело.
– Вы трогали тело? – задал следующий вопрос Стас, глядя на Бессонова в упор.
– Нет.
– Но ведь с лету нельзя было определить, труп перед вами или не труп. Пульс‑то наверняка щупали.
– Не щупал. Только наклонился пониже, чтобы послушать дыхание.
– Вот если бы Чепукин его нашел, – встряла Майя, – уж он бы все пощупал. Поэтому вам радоваться надо, что это был именно Сильвестр Семенович.
– Я ужасно радуюсь, – заметил Стас, не отрывая взгляда от своего визави.
– Полагаю, вы силитесь понять, почему я решил, что вашего Фофанова убили?
Стас хотел было возразить, что это вовсе не «его Фофанов». Ему вообще не нравился менторский тон, который он обычно пресекал коротким ударом справа. Однако в данном случае выгоднее было промолчать, и он только хрюкнул, сделав большой глоток чая. Чай, кстати, был светло‑желтый и горький. Гадость, а не чай. Даже странно, если учесть, что хозяин доставал его из очень красивой коробки. По всей видимости, это дорогая гадость.
Приняв молчание за знак согласия, Сильвестр между тем продолжал:
– На его лице я заметил следы побелки. А точнее, на правой скуле и на лбу под волосами.
– Представьте, что вы теряете равновесие на лестнице, – парировал Стас. – Хватаетесь руками за что попало. Стены в подъезде покрашены до половины, дальше все побелено. Вот он и…
– Я осмотрел его руки. На них не было и следа побелки.
– И что это, по‑вашему, значит? – воинственно спросил лейтенант.
– Это значит, что убийца опирался рукой о стену и испачкался. Потом он сильно толкнул свою жертву. И сделал это вот так.
Сильвестр растопырил пальцы и приблизил их к самому носу оперативника. Как будто хотел положить раскрытую ладонь на его лицо. Тот даже не шевельнулся.
– Представляете, – продолжал Бессонов, – вы падаете с высоты собственного роста головой на бетонное ребро ступеньки.
– Очень хорошо представляю. Но это всего лишь ваши домыслы. Фофанова мог испачкать вовсе не убийца. Может быть, парень сам испачкался, когда только вошел в подъезд, потом достал платок, вытер руки и пошел дальше. А на лестнице лежала банановая кожура…
– Она там не лежала, – перебил его Сильвестр. – В том‑то все и дело. Я думаю, преступник принес ее с собой. Сначала он убил Фофанова, разбив ему голову о ступеньку, и уже потом раздавил кожуру на каблуке его ботинка.
– Да с чего вы взяли?! – неожиданно для себя рассердился Стас.
Конечно, он тоже считал, что тут никакой не несчастный случай. Но в его распоряжении была интуиция, опиравшаяся на приличный опыт оперативной работы. А этот интеллигентишка сидит, сложив пальцы домиком, и профессорским тоном рассуждает о том, что было и чего не было.
– Я рассмотрел кожуру, – серьезно ответил интеллигентишка. – Я даже ее понюхал. Видите ли, у меня очень сильно развито обоняние.
Сильвестр снова пошевелил ноздрями, сведя брови к переносице. Виду него сделался хищным.
– И чего вы там нанюхали? – не смог сдержать иронии Стас.
– К внутренней стороне кожуры прилипли крошки канифоли.
– А вы откуда знаете, что это канифоль?!
– У нее характерный резкий запах, его ни с чем не спутаешь.
Стас некоторое время смотрел на собеседника, не моргая, потом перевел взгляд на Майю и тяжело бухнул:
– Вы тоже нюхали шкурку?
– Я – нет, – ответила она таким тоном, будто они говорили о том, пойдет ли вечером дождь.
Впрочем, может, Майя и в самом деле не испытывала никаких чувств. Судя по внешнему виду, ее не слишком волновало, о чем они тут беседуют. Она просто ждала, когда можно будет забрать своего драгоценного босса, увести в комнату и уложить на диван перед телевизором.
– Это точно была канифоль, – повторил Сильвестр. – Я осмотрел всю лестницу и нигде не нашел ни одной крупинки. Какой вывод?
– Какой? – тупо повторил Стас. Не потому, что не мог самостоятельно сделать вывод. Он сейчас просто не думал ни о каких выводах. Лишь неотрывно смотрел на сидящего напротив человека и пытался осмыслить, с кем столкнулся. Получается, этот тип, обнаружив на лестнице тело, присел на корточки или даже встал на четвереньки, после чего облазил и даже обнюхал все вокруг. Может быть, зеленоглазая тоже стояла на четвереньках.
Стас представил, как они вдвоем ходят вокруг трупа на четвереньках, и усмехнулся уголком рта.
– Вывод вот какой, – остро взглянул на него Сильвестр. – Кожуру убийца принес с собой. Она лежала в сумке, пакете или в коробке с остатками канифоли. Поэтому‑то к кожуре и прилипла канифольная крошка. Здесь мы вступаем в область умозрительных заключений, – стал объяснять Сильвестр. – Прямых доказательств у меня, конечно, нет, но, похоже, банановая кожура и канифоль где‑то в пространстве пересеклись. Ну допустим, в одном пакете, или конверте, или еще в каком‑то замкнутом пространстве. Проще говоря, там, куда их поместил предполагаемый убийца или тот, кто готовил весь этот грустный спектакль.