Эдвард коротко кивнул:
— Принимается.
В комнате воцарилось неловкое молчание.
Наконец Джерард откашлялся и встал.
— Ну что же, хорошо, что мы пришли к согласию. Я еще раз просмотрю письма шантажиста и возьмусь за дело.
— Удачи, — с мрачной миной сказал Чарли.
Джерард пробормотал в ответ какую-то грубость.
Эдвард хмуро взглянул на старшего брата.
— Спасибо за то, что уделил нам пару минут.
Если Чарлз и уловил сарказм в его тоне, то реагировать на него не стал. Эдвард следом за Джерардом вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
— Я знал, что они с отцом не слишком ладили, но это уже слишком, — сказал Джерард, кипя гневом. — Думаешь, он слишком глуп, чтобы понять, что это может означать, или это такая немыслимая беспечность?
— Не знаю, но какая разница. — Эдвард был вполне солидарен с младшим братом и разделял его негодование, но сумел воздержаться от всяческих проявлений такового. — Мы будем продолжать делать то, что должно делать, как бы к этому ни относился Чарли. И я не могу поверить, что ему совершенно на все наплевать.
— Думаешь, не наплевать? Тогда что с ним такое? — Джерард говорил тихо, но резко. Они спустились в холл, и Эдвард жестом подозвал лакея, требуя принести их плащи и шляпы. — Почему мы не можем выразить даже намека на негодование?
— Потому что Чарли — это Чарли. Он такой, и ничего тут не поделаешь. Я не рассчитываю на то, что он станет что-либо предпринимать, — сказал брату Эдвард. — Честно говоря, возможно, нам будет проще, если он просто не станет нам мешать, как он и сказал.
— Пожалуй, ты прав, — Джерард взял из рук лакея плащ, — Не могу сказать, что я не испытал бы удовольствия, позволив ему хоть раз расплатиться за свои грехи. Ты можешь представить Чарли ведущего уединенное существование в глуши Линкольшира, где нет ни скачек, ни балов?
Эдвард улыбнулся и покачал головой, дав отмашку слуге, стоявшему наготове с его плащом.
— Я скоро к тебе присоединюсь.
— Ты ведь не станешь перед ним извиняться? — воскликнул Джерард, когда Эдвард направился обратно наверх.
— За что?
— Зато, что мы ему нагрубили. Он неважно себя чувствует.
Эдвард едва не бежал по лестнице, сам себе удивляясь. На самом деле он не сделал ничего плохого, и извиняться перед Чарли ему было не в чем. Когда-нибудь он все же покончит с привычкой так щепетильно относиться к нарушению покоя старшего брата.
Он дважды постучал и, так и не дождавшись ответа, сам открыл дверь. И, удивленный, остановился на пороге.
Чарлз сидел на кровати, свесив одну ногу, словно собирался встать, опираясь ладонями о матрас. Но вторую ногу он держал вытянутой перед собой, и она была вся перевязана и в шинах, и между шинами и бинтами проглядывала покрасневшая опухшая плоть. Слуга Чарлза, Барнет, стоял на коленях перед кроватью, поддерживая ногу. При появлении Эдварда он оглянулся и замер в немом ужасе.
— Черт! Тебя что, стучать не научили? — раздраженно бросил Чарлз.
Теперь Эдвард понял, что испарина на лбу у Чарли была не только лишь от головной боли. Нога его была сломана, сломана в нескольких местах. Эдвард вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
— Я прошу у тебя прощения.
Чарли опустил сломанную ногу на пол и с помощью слуги поднялся и облачился в зеленый шелковый халат.
— Думаю, тебе не следует расхаживать по дому с такой ногой, — заметил Эдвард.
Чарлз взял из рук слуги протянутую ему трость и заковылял к столу, где его ждал поднос с завтраком и свежезаваренный чай. Налив себе чаю, он сделал большой глоток.
— Даже я не могу провести всю жизнь в кровати. По крайней мере, находясь там в одиночестве.
— Я пришел извиниться, — сказал Эдвард. Чарли не обернулся, но плечи его напряглись, и это было заметно даже под халатом. — Джерард проявил недопустимую грубость, и я тоже был несдержан. Мы вот уже несколько дней не находим себе места из-за случившегося, и ты, как нам показалось, совершенно равнодушен к тому, о чем мы тебе сообщили.
Чарли ничего не сказал. Опираясь на трость, прижав чашку с чаем к груди, он стоял, устремив взгляд в окно. Он представлял собой унылое зрелище, словно им владела черная меланхолия, столь ему несвойственная.
Эдвард преодолел разделявшее Их расстояние.
— Я не знал, что ты не в состоянии путешествовать, — сказал он.
— Черт, Эдвард, я бы все равно не поехал в Суссекс, — пробормотал Чарли. Казалось, он был зачарован тем, что видел за окном, хотя Эдвард не заметил за окном ничего необычного. — Мы все это знаем, а отец и подавно.
— Он приказал послать за тобой, — напомнил брату Эдвард. — Он очень хотел тебя видеть.
— И что он намеревался мне сказать?
Взгляд у Чарли был тяжелым и мрачным.
Эдвард колебался с ответом.
— Он хотел просить у тебя прошения, — неохотно сказал он, зная, как воспримет его слова брат. — За эту жуткую переделку, в которую ты — все мы — угодил по его вине. Он переживал за тебя.
Чарли мрачно усмехнулся:
— Неудивительно. Полагаю, он знал, что вы с Джерардом выплывете, а вот бедняга Чарлз наверняка потонет.
Эдвард ничего не ответил.
— И ты думаешь, что он был прав, — продолжал Чарли. — Ты пришел рассказать мне, какие действия собираешься предпринять, но сделал это лишь из чувства долга.
— Но признай, — сухо заметил Эдвард, — Твоя реакция была странной.
— Чертов прохвост, — выругался Чарли, — как он посмел так поступить?
— Наверное, причин тому сразу несколько: стыд, старческое слабоумие и гордыня.
Отчего-то несколько запоздалый выплеск эмоций со стороны Чарлза породил у Эдварда желание защитить отца, несмотря на то, что он был согласен с каждым словом старшего брата.
— Проклятая гордость Даремов, — пробормотал Чарлз.
Эдвард вздохнул.
— Он пытался извиниться.
— А теперь он оставил всех нас наслаждаться унижением и нищетой.
— Ну, он явно не этого для нас хотел! Письма в конечном итоге и свели его в могилу. И он оставил нам все, что помогло бы нам решить те проблемы, которые он так и не смог решить.
Чарли глотнул еще чаю. На этот раз Эдвард уловил аромат бренди и едва не покачал укоризненно головой. Мог бы и сам догадаться… Но возможно, на этот раз Чарлз и заслужил глоток спиртного.
— Смею ли я спросить, что произошло? — спросил Эдвард, опустив взгляд на ногу брата.
— А, ты об этом. — В глазах Чарли вновь появился привычный насмешливый блеск. — Драка — есть что вспомнить. Их было трое, настоящих громил. Я справился с двумя, но в конечном итоге мне пришлось удирать верхом. Конь с ходу перемахнул через первый забор, но вторую преграду взять не смог. И когда я лежал на земле фактически без сознания, третий разбойник догнал меня и закончил то, что начал. — Он вытянул свою травмированную ногу, рассматривая ее почти что с гордостью. — Теперь я настоящий инвалид. У меня останется ужасный шрам.
Эдвард не поверил ни слову. Он научился по глазам определять, когда Чарли врет.
— Надеюсь, драка того стоила, — сказал Эдвард, поджав губы.
Чарли ответил ему с ухмылкой:
— На все сто!
На этот раз, уходя от Чарли, Эдвард подозвал слугу, который выскользнул из комнаты следом за ним.
— Давно у него нога в таком состоянии?
— Чуть больше недели, милорд, — ответил Барнс. — Доктор считает, что она хорошо заживает.
Эдвард кивнул:
— Как все произошло?
Барнс помялся в нерешительности, но Эдвард сказал:
— Я знаю, что он сломал ногу не в драке и не упал с лошади. Я хочу знать, есть ли угроза того, что его вторую ногу ждет та же участь.
— Он оступился на лестнице, — пробормотал Барнс, виновато глядя на Эдварда. — В тот вечер он поздно вернулся домой.
Итак, не было ни ревнивца мужа, ни партнера по игре, требующего возврата карточного долга. Эдвард вздохнул с облегчением.
— Спасибо, Барнс. Пожалуйста, проследи затем, чтобы он оставался под постоянным наблюдением врача.
— Хорошо, милорд. — Барнс поклонился и поспешил удалиться, как только Эдвард его отпустил.
Выходит, Чарли был вне игры, хотя и не из-за недостатка заинтересованности. Джерард нашел весьма элегантный способ устраниться отдел, отправившись, вполне в духе Дон Кихота, в погоню за призрачным шантажистом. Если отец при всем своем влиянии, средствах и железной решимости так и не смог отыскать негодяя, то, с точки зрения Эдварда, у Джерарда вообще не было шансов. Он словно забыл о том, что располагал той же информацией, которая завела в тупик сыщиков, нанятых отцом. Впрочем, Эдварду было не привыкать к подобной ситуации. Если честно, то она его устраивала: Чарли прилагал слишком мало усилий к достижению цели, Джерард — слишком много. Теперь он, Эдвард, мог спокойно, ни с кем не совещаясь, заняться переговорами с юристами.